— Не бывает лысых героев, они все волосатые!
— Бывает. «Великолепная семерка», ещё какие-то есть… Выберем, времени целая неделя. Покопайся в папиных дисках, может, найдёшь что-нибудь. Если не найдёшь, то купим. А я пошла к девочкам, они ревут ревмя.
И здесь мне на помощь тоже пришло видео. Я объяснила девочкам, что бабушки старенькие и глупенькие, на них обижаться нельзя, и из-за волос тоже нельзя сокрушаться. Фи, подумаешь, волосы, скоро отрастут. Есть сказка про двух девочек, которым тоже старая бабка остригла волосы, но они не плакали, а потом у них волосы выросли…
В общем, поставили мы смотреть «Джен Эйр» — не тот пятисерийный, который гоняли по телевизору в годы моего детства, а другой, двухсерийный, который нравится мне гораздо больше. Смотрели все, кроме Вани — он сидел рядом на ковре и рылся в дисках. Когда главные герои собрались поцеловаться, Ваня завопил:
— Нашёл!
Я прижала палец к губам — не мешай, мол, смотреть, и взяла конверт с диском. То, что надо — не нафталин какой-нибудь, а современный фильм, и главный герой крутой и лысый. Про какого-то Риддика. Надо Ване курточку как у него прикупить и очки тёмные. Авось да выгорит.
Папа наш задерживался. Некогда, видать. Совсем заработался. Перед сном я выяснила у Вани, как зовут девочку и где она живёт. С её мамой я была знакома — это упрощало задачу. Не знаю, во сколько вернулся мой любезный. Волосяной переполох настолько меня вымотал, что я и не смогла бы ему вразумительно объяснить, отчего дети лысые. А утром, когда он собирался на работу, дети ещё спали, поэтому объяснять ничего не пришлось. После завтрака я заставила Ваню посмотреть это кино.
— Если собираешься под него косить, ты должен знать, как он себя ведёт. Диском придется пожертвовать.
По случайному совпадению девочку, которая нравилась Ване, тоже звали Алиной. С её мамой я часто виделась на родительских собраниях и утренниках, и повод для звонка нашёлся легко. Я поговорила с ней о начале нового учебного года, пожаловалась, что не смогла купить Але обувь на первое сентября, и внаглую попросила одолжить прошлогодние туфли её дочки. Прокатило. Я выдернула диск из проигрывателя, погрозила Ване пальцем: «Следи за детьми!» и вышла из дома. Оставлять с ними бабок я теперь боялась.
Я купила у Таньки полкило конфет и проехала три остановки на автобусе — Ванина любовь жила в новостройках на окраине. Моей задачей было рассыпаться в благодарности за туфли и невзначай обронить при той самой Алине, что моя дочка влюблена в Риддика, смотрит и смотрит кино про него, не оторвёшь от экрана. Фильм, конечно, не детский, но на этом Риддике все дети словно помешались, как мы когда-то смотрели… А что, собственно мы смотрели? В общем, вот диск, это вам за туфли.
Чем я занимаюсь? Интриганка старая. Если бы я этот ужас сначала сама посмотрела… Впрочем, по сравнению с хламом, который лился на нас с телеэкранов, Риддик выглядел вполне невинно.
Мои девочки теперь ходили в косынках. На четвёртый день от волосяного переполоха муж заметил, что дети лысые.
— А чего это они все как Риддик? — в недоумении спросил он.
— Это твоя мама их обстригла, — объяснила я. — Чтобы волосы росли лучше. Проверенный способ. Чем чаще бриться налысо, тем лучше волосы.
— Ну да, женская логика, — протянул он. — А как Алинка в школу пойдёт? Прямо вот так?
— Можно купить ей парик.
— Нельзя мне в парике, его стащат, меня за волосы все дерут! — заныла Алина.
— Доча, я тебе уже делала замечание по поводу вранья. Никто тебя за волосы не дерёт, запомни это.
Алинка фыркнула и убежала наверх. Она тяжело переживала стрижку, и никакие уговоры насчёт Джен Эйр не действовали. «Джен Эйр всю жизнь ходила в чепчике, и никто не знал, что она лысая. И у них в школе не было такой пакости, как мальчишки». Тщетно я хвалила школу. Алина и раньше-то ждала первого сентября с ужасом, а теперь стала совсем издёрганной.
— Но не собираешься же ты сидеть дома, пока не отрастут волосы! — прикрикнула я на неё, когда она отказалась примерять форму.
— А что, можно? — с надеждой спросила она.
— Ты просто лентяйка и не хочешь учиться.
— Это же из-за волос! — опять захныкала Аля.
— Любой предлог готова использовать, лишь бы не идти в школу.
— Надо мной же издеваться будут. Знаешь, что они делают? Они меня окружают, чтобы учительница не видела, и… издеваются.
— Значит, ты ещё и трусиха! — отрезала я. — Такую я тебя не люблю.
Я попросила Колю поговорить с ней, и он, как умел, настроил дочь на боевой дух. Мы ставили ей в пример детей, больных раком — у них тоже нет волос, а они радостно идут в школу, чтобы получить знания. Накануне первого сентября мы решили на семейном совете, что каждый должен уметь преодолевать трудности, что трусость — это плохо, и Аля пообещала быть смелой девочкой. Старшему сыну было легче смириться с лысиной — он уже примерил очки и курточку а ля Риддик и научился задирать нос.
— Бери пример с Вани, — втолковывала я Алине. — Он тоже идёт в школу, но совсем не переживает из-за волос. И ты будь такая же!
— Он мальчишка, им лысина нипочём…
— Ерунда, девочки тоже часто стригутся. Прекрати распускать нюни, мы же договорились, что ты будешь смелая.
Легко сказать — договорились. То ли я не знаю современных школьных нравов, то ли меня никогда налысо не стригли, но где-то я совершила ошибку. Первого сентября я нарезала цветов, повязала Але светленькую шёлковую косынку и, довольная, проводила детей с большими букетами в школу, а сама преспокойно занялась пирогами — надо же отметить самый большой детский праздник. Коля укатил на работу, а мама и свекровь собирались зайти ближе к обеду, когда дети вернутся. Мелкие крутились вокруг меня и помогали лепить. Всё было хорошо.
Где-то в начале десятого, когда, по моим расчётам, в школе заканчивалась праздничная линейка, у ворот позвонили. Я наспех сполоснула руки и побежала открывать. Я ожидала увидеть кого угодно, но только не Алю. Лысая и зарёванная, со свежей царапиной на макушке, без портфеля, она вихрем проскочила мимо меня и побежала в дом.
— Алина! Остановись сейчас же! — закричала я. — Где твой портфель?
— Мам, я же говорила, что мне нельзя туда идти! — отчаянным голосом выкрикнула в ответ моя дочь и вбежала в дом. Я поймала её в ванной и смазала царапину зелёнкой, отчего вид у Алины стал ещё более жалкий.
— Почему ты без косынки?
— Марья Ивановна на линейке велела снять. Я сняла, а они хохотать начали. А она говорит: «Что, вши замучили? Или мода теперь такая?» Мам, зачем она так?
— Не сочиняй. Учительница не могла такого сказать.
— Я не сочиняю. А потом мы пошли на урок, меня по дороге все шпыняли, я сумку уронила, а они в футбол начали играть, — этот рассказ перемежался всхлипами, но я знала слабость Алины ко всяким небылицам, и родительский долг требовал от меня строгости. Я понимала, что плачет она от боли из-за царапины, и сказала:
— До свадьбы заживёт. Надень другую косынку и возвращайся в школу.
Алинка вытаращила глаза:
— Мам, ты чё? Я туда больше вообще никогда не пойду!
— Прекрати. Ты и так уже прогуляла целый урок! Я напишу учительнице объяснительную, что ты поцарапалась, и попрошу не снимать с тебя косынку.
Глаза у неё стали, как тогда, когда я чуть не утопила Мальвину и других котят — затравленные глаза дикого зверька, и я поняла, что если сейчас не проявлю твёрдость, то выращу манипулятора.
— Если будешь прогуливать школу, то скатишься на двойки! А мне не нужна дочь-двоечница. Ты обещала быть смелой. Быстро поворачивайся и бегом в школу! Ну! Давай!
Вытолкав свою прогульщицу за дверь, я поспешила на кухню, пока мелкие не разобрали там всё по кирпичикам. В двенадцать подъехали бабушки, и мы начали собирать на стол. В нашей семье День знаний всегда отмечали как праздник. Моё настроение было слегка испорчено тем фактом, что дочь начала учебный год с прогула, и вечером я собиралась поговорить с ней серьёзно, но ругать при всех за столом не хотела.
