главным. Как Фардике или Фидель… Или вон как Генри.

Генри при упоминании своего имени в таком контексте чуть

не подавился, даже вилку до рта донести не успел: рука остановилась на полпути. Молодой человек поднял голову и беспомощно

посмотрел на соседей. Наверное, вид у него в тот момент был настолько потешный, что окружающие – кто вежливо в сторону, кто

открыто – рассмеялись.

– А что такого удивительного, Генри? – Хуан то ли насмешливо, то ли удивленно приподнял бровь. – Ты тоже есть в романе…

– Кому ничего удивительного, а кому – очень даже, – буркнул молодой человек и вновь уткнулся в тарелку. Его и без того смущало

излишнее внимание.

– Так ты не читал разве? – Призрак озадаченно (или притворно озадаченно) поскрёб подбородок. – Зря, очень забавная история.

47

Юлия Каштанова

– Да, там из Мигеля такое пугало сделали! – прыснул Чавес.

– И, между прочим, совершенно заслуженно, – назидательно

добавил Рейн, подняв вилку вверх, – там даже цитаты из него при-ведены. Я так ржал, когда читал!.. Чуть Кондратий не хватил…

– Интересно, каким там меня выставили, – пробурчал Генри, ковыряясь в тарелке и сосредоточив взгляд на ней. Конечно, как всякий человек, он не был лишён тщеславия, но не до такой степени.

– А каким? – пожал плечами Рейн. – Нормальным…

Нормальным… Это еще для кого что нормально… Хотя, безусловно, это лучше, чем «выдающийся». В силу возраста, некоторое

время назад Генри перестал испытывать пиетет к героям первого плана: слишком уж у них было много эпического, надуманного, даже в каком-то смысле «слащавого», причем как у положительных, так у злодеев.

– А о чём книга?

– Прочти – узнаешь, – ответил за хозяйку Ветер. – Я тоже вначале не хотел, а потом «втянулся». Только вот неубедительный из

меня получился злыдень! – засмеялся он, погрозив хозяйке вилкой.

– Я учту, – усмехнулась Элеонора. – Но только в следующей

части.– А она будет? – живо поинтересовался Чавес – его, похоже, немало интересовала судьба самого себя – и добавил озадаченно:

– А если верить слухам и сказанное влияет на реальность – может

быть, придумаешь что-нибудь хорошее для каждого. Глядишь – и

кризис закончится.

– Ну, брось, Ладрон! – шутливо отмахнулась собеседница, хотя в глубине ее глаз мелькнула хорошо скрываемая тревога. – Я

же не волшебница!

– А там все живы останутся? – осторожно осведомился Иван, который большую часть разговора предпочитал молчать и слушать.

– А то мы тут прослышали про твое кредо – «нет трупа – нет романа».

Повисла минутная тишина, друзья переглядывались. После

слов Чавеса, эти звучали чересчур уж угрожающе. Все смотрели

на Элеонору, та обвела глазами гостей, а потом махнула рукой и

рассмеялась.

– А что, надо от кого-то избавиться? Я подумаю!

48

Второй шанс для героя

Расчет был верный – ее фраза действительно немного успокоила параноидальные настроения гостей, и спустя минуту разговор

опять свернул на привычные темы. Не по себе было, наверное, одному Генри. Он периодически ловил на себе тревожные взгляды

откуда-то из зала, но когда оборачивался, никого гипотетически

настроенного дурно не замечал, и в конце концов он устал вертеть

головой. Но мрачные мысли не уходили, а продолжали крутиться

слово за словом, раз за разом, и избавиться от них возможным не

представлялось. Он пробовал сосредоточиться сперва на еде, потом

на беседе, и наконец – на выпивке, но ничего не помогало. В итоге

Генри предпочел принять обстоятельства такими, какие они есть, раз их нельзя улучшить.

8

Мигелю надоело блуждать по коридорам в одиночестве. Немного времени потребовалось, чтобы выяснить, что он находится в

заброшенной части здания, и если идти на бал – то сквозь все эти

горы строительного мусора, старой мебели, утвари, паутины и клопов. Вдобавок здесь еще и не было света. И на кой он поперся сюда?

Он уже сотню раз успел пожалеть, что не заявился через главный

вход… Но мокнуть под дождем, конечно, тоже не лучшая идея, но

мог переждать в гараже или, на худой конец, в конюшне. Хоть компания была бы! А лошади, как известно, в некотором отношении

гораздо предпочтительнее людей. Там дождался окончания грозы

и явился бы, был бы повод поругаться с хозяевами и гостями, что

его бросили одного на улице в ливень… А тут – того и гляди, ноги

переломаешь.

Он осторожно перебрался через кучу искореженной мебели и, пользуясь единственным источником света – окном, направился к

двери на противоположной стороне комнаты. Если верить чувству

направления (а он все-таки не был начисто его лишен), примерно

в той стороне располагалась обжитая часть здания. Мигель подошел к двери и прислушался – тишина, только гром и стук дождя за

окнами. Впрочем, при таком шумовом загрязнении он даже ритм

тяжелого рока едва ли различил. Единственный шанс проверить, 49

Юлия Каштанова

на верном ли он пути – заглянуть за дверь и посмотреть. В крайнем

случае, вернется и поищет другой маршрут…

Убедив себя в том, что никакого преступления не совершает

и на частную территорию не вторгается, Мигель толкнул дверь. Та

оказалась не заперта, но почему-то не открывалась: поддалась всего

на несколько сантиметров, как будто с внутренней стороны ее что-то подпирало. Интересно, что? Ведь согласно логике и криминали-стике, как подсказывало ему юридическое образование, если дверь

не заперта – значит, она открыта и можно войти. Так почему его не

хотят пускать? Наверняка упала какая-то часть мебели (или стены) и перегородила проём! В таком случае, если поднатужиться…

Мигель не отличался спортивным телосложением, но и хруп-ким отнюдь не был. Во время собственной юридической практики ему приходилось делать многое, в том числе и выносить плечом

двери. Конечно, он там был не один, у него было разрешение, да и

годков поменьше, но мысль оставаться одному в темном пустом помещении, наедине с пылью, пауками и тараканами (или еще какой

неведомой гадостью), в то время как остальные там веселятся на

всю катушку, казалась еще ужаснее, чем нарушение трёх вышепе-речисленных условий. Он какое-то время взирал на препятствие, возникшее на пути к заветной цели, как на упорно не желающего

сдаваться подозреваемого, а потом принялся расчищать себе «дорожку для разбега».

С первой попытки дверь даже не шелохнулась, со второй

слегка заскрипела, но, вроде бы, еще на полсантиметра поддалась.

Мигель был человек по природе упорный, а потому не собирался

сдаваться без боя… да и вообще не привык он к этому, если ситуация не грозила чем-то серьезным, а она грозила максимум отбитым

плечом.

Удара с десятого дверь протестующее завизжала, внутри что-то загромыхало, затрещало, покатилось и рухнуло, и в следующий

момент она распахнулась, а не ожидавший столь быстрой капиту-ляции Мигель влетел сквозь проём в комнату. Хорошо, что на полу

лежало что-то мягкое, так что сильно он не ушибся. Кое-как под-нявшись, тихо ругаясь и потирая плечо, он поднял голову и огляделся. Слава Богу, фонарик в противоударном корпусе… Здесь не

50

Второй шанс для героя

было окон (судя по всему, подсобка), так что можно было не бояться и включить его.

Бесцельно пошарив им вокруг, Мигель окончательно убедился, что помещение нежилое, судя по всему, используемая для

реквизита: вокруг лежали сумки, костюмы, рулоны ткани, какие-то

вещи не совсем понятного назначения. В комнату, правда, какое-то

время не заглядывали, судя по духоте и пыли, которую он поднял

своими попытками проникновения (по крайней мере, не копались

в дальнем углу, откуда он появился), а дверь была предусмотрительно задвинута старым стеллажом.