Она уже знала, что по Кембриджу лучше передвигаться не на автомобиле. Изучив карту из путеводителя, она решила оставить машину на стоянке у парка. Поиски могут занять немало времени, так что лучше положиться на ноги. В противном случае ей угрожали опасность штрафа за парковку в неположенном месте и даже конфискация автомобиля. Она посмотрела на часы. Было всего девять утра с минутами. Времени в ее распоряжении было предостаточно.

Первый час принес ей разочарование. Люди, к которым она обращалась со своим вопросом, были бы рады ей помочь, однако их представления о том, что значит «хороший цветочный магазин в центре», оказались весьма странными. Корделии пришлось побывать у зеленщика, торгующего, помимо овощей, букетиками срезанных цветов, у поставщика садового инвентаря, занимающегося саженцами, но никак не венками, а также в похоронной конторе. В двух цветочных магазинах, вызвавших у Корделии кое-какую надежду, никогда не слышали о мисс Пилбим и не готовили венков для похорон Марка Келлендера. Порядком устав и отчаявшись добиться толку, Корделия слегка приуныла. Мисс Пилбим вполне могла прибыть из Бери-Сент-Эдмундса или Ньюмаркета с готовым венком.

Однако в похоронной конторе она побывала не напрасно. Там ей назвали заведение, «торгующее чудесными венками, мисс, прямо чудесными». Заведение оказалось на большем удалении от центра, чем она рассчитывала. Еще на тротуаре, прежде чем зайти внутрь, она ощутила запах похорон – или венчания, что кому больше подходит. Стоило толкнуть дверь, как ей в ноздри ударил до того сладкий и теплый дух, что она с трудом перевела дыхание. Цветы были здесь буквально всюду. Вдоль стен стояли широченные поддоны с лилиями, ирисами и люпинами; на полу теснились кадки с цветами, которым положено украшать стены домов, бархатцами и левкоями; из ваз высовывались тугие, нераскрывшиеся бутоны роз на лишенных колючек стеблях, совершенно не отличающиеся друг от друга ни цветом, ни размером, словно их вырастили в пробирке; к прилавку вел проход, обставленный комнатными цветами в горшках, увитых разноцветными ленточками, так что посетитель начинал чувствовать себя почетным гостем на приеме.

Позади имелась комната, где трудились две продавщицы. Корделия присмотрелась к ним через открытую дверь. Та, что помоложе, вялая блондинка с пористой кожей, выполняла как бы функции помощницы палача, раскладывая розы и фрезии, которые стали жертвами, по типу и цвету. Ее начальница – о статусе свидетельствовал приличный халат и властное выражение лица – свертывала цветам головки, протыкала беспомощный бутон проволокой и насаживала на обширную подушку из мха в форме сердца. Корделия отвела глаза, не в силах вынести ужасное зрелище.

За прилавком неожиданно появилась полная дама в розовом фартуке. От нее исходил не менее сильный запах, чем от всего магазина в целом, однако она, по всей видимости, считала, что одного цветочного аромата недостаточно, и добавила к нему кое-что более экзотическое, так что эффект был близок к запаху хлороформового тампона.

Корделия открыла рот и произнесла заготовленную речь:

– Я здесь по поручению сэра Рональда Келлендера из Гарфорд-Хауса. Не могли бы вы нам помочь? Его сын был кремирован третьего июня, и его старая няня прислала очаровательный венок – крест из роз. Сэр Рональд потерял ее адрес, а ему очень хочется написать ей благодарственное письмо. Ее фамилия – Пилбим.

– Вряд ли мы выполняли подобный заказ третьего июня.

– Не могли бы вы справиться по книге?

Неожиданно блондинка оторвалась от работы и крикнула:

– Годдард!

– Что такое, Ширли? – угрожающе произнесла полная дама.

– Годдард. На венке было написано «от няни Пилбим», но заказывала венок некая миссис Годдард. От сэра Рональда уже приходила другая женщина и назвала эту фамилию – «Годдард». Я уже смотрела. Миссис Годдард, Лавандовый коттедж, Иклтон. Один крест, четыре фута длиной, красные розы. Четыре фунта. Там все записано.

– Большое вам спасибо! – искренне произнесла Корделия и, одарив всю троицу мимолетной улыбкой, поспешила на воздух, чтобы избежать расспросов о первой посетительнице из Гарфорд-Хауса. Странное происшествие, подумала она, только пусть они обсуждают его без нее. Лавандовый коттедж, Иклтон. Она повторяла адрес про себя, пока не отошла на безопасное расстояние от магазина и не остановилась, чтобы записать его.

Торопясь обратно на стоянку, она с удивлением почувствовала, что усталость сняло как рукой. Она заглянула в карту. Иклтон оказался деревней вблизи границы Эссекса, милях в десяти от Кембриджа. Это недалеко от Даксфорда, так что ей предстояло вернуться назад. Меньше получаса – и она у цели.

Однако движение на улицах Кембриджа задержало ее, и прошло тридцать пять минут, прежде чем она подрулила к красивой церкви Иклтона со сложенными из булыжника вперемежку с песчаником стенами и горделивым шпилем и оставила машину у самых ворот. Было бы неплохо заглянуть внутрь, но она поборола соблазн. Вдруг миссис Годдард сейчас уйдет на автобусную остановку, чтобы ехать в Кембридж? И она отправилась на поиски Лавандового коттеджа.

На самом деле дом оказался не коттеджем, а делящим общую стену с соседним строением домиком из красного кирпича в конце Хай-стрит. Дверь отделяла от дороги всего лишь узенькая полоска травы, лавандой же здесь не пахло вовсе. Стальной дверной молоток в виде львиной головы тяжело ухнул по содрогнувшейся двери. Однако ответом на удар был голос не из Лавандового коттеджа, а из соседнего дома. В его дверях возникла худая старуха без единого зуба во рту, в огромном переднике, усеянном розочками. На ногах красовались шлепанцы, голову венчал колпак, в глазах горел неутолимый интерес к малейшим проявлениям жизни.

– Вам, наверное, нужна миссис Годдард?

– Да. Вы знаете, где можно ее найти?

– Она наверняка там, на кладбище. Как всегда по утрам, если нет дождя.

– Я только что была рядом, у церкви. Там никого нет.

– Бог с вами, мисс! Какая церковь? У церкви нас уже который год не хоронят. Ее старик покоится там, где в свое время положат и ее, – на кладбище на Хинкстон-роуд. Идите прямо, в него и уткнетесь.

– Придется вернуться к церкви за машиной, – сказала Корделия.

Она не сомневалась, что старуха будет смотреть ей в спину, насколько хватит зрения, поэтому ей пришлось объяснить о машине, иначе было бы непонятно, зачем она уходит в направлении, противоположном названному. Старуха осклабилась, кивнула и подошла к ограде, чтобы лучше понаблюдать за шествием Корделии назад по Хай-стрит. При этом она кивала головой, как кукла на веревочке, отчего отчаянно подпрыгивал венчавший ее седые волосы колпак.

Найти кладбище оказалось нетрудно. Корделия оставила машину на траве в том месте, где стоял дорожный знак, указывающий направление на Даксфорд, и устремилась к стальным воротам. Ее глазам предстали маленькая часовня с полукруглым восточным крылом и старая деревянная скамья, заросшая лишайником и покрытая птичьим пометом, откуда открывался вид на все захоронения сразу. По обеим сторонам прямой дорожки располагались могилы, над которыми поднимались белые мраморные кресты, серые надгробные камни и маленькие ржавые крестики, клонящиеся долу, а на свежих могилах пестрели еще не увядшие цветы. Здесь веяло ничем не нарушаемым покоем. Вокруг кладбища высились деревья с застывшими в теплом безветрии листьями. Тишину нарушали только стрекотание кузнечиков в траве, редкий звон колокольчика на ближнем железнодорожном переезде и гулкий гудок дизельного локомотива.

На кладбище оказалась всего одна посетительница – пожилая женщина, склонившаяся над одной из дальних могил. Корделия посидела некоторое время спокойно, сложив руки на коленях, а потом медленно побрела к ней по траве. Она не сомневалась – предстоящий разговор станет поворотным моментом расследования, однако, как ни странно, не торопилась начинать его. Подойдя вплотную к могиле, она застыла на месте, дожидаясь, когда на нее обратят внимание.

Старушка у могилы не отличалась ростом. На ней было черное платье и старомодная соломенная шляпка с выцветшей вуалью, приколотая к прическе громадной черной булавкой. Она опустилась на колени спиной к Корделии, демонстрируя стоптанные подметки туфель на тоненьких, как высохшие ветки, ногах. Она чистила могилу от сорной травы; ее пальцы мелькали над редкой порослью, выдергивали из дерна тоненькие, почти незаметные, стебли. Рядом лежала корзинка со свернутой газетой и садовой лопаткой. Набрав полный кулак травинок, она бросала их в корзинку.