– Ну здравствуйте, – поприветствовал Альберт Нилович собравшихся в аудитории с широкой улыбкой. Распределенные только что роли придали ему авторитетности в своих собственных глазах, а спустя несколько мгновений и в глазах студентов. Это всегда действовало волшебно: главное самому искренне поверить, что ты король, как другие тут же вторили тебе и признавали тебя королем. Не нужно было даже сообщать о своем королевском статусе – невербалика, мать ее.

– Ой, а что это за цуцик к нам зашел? Дядя, ты видимо ошибся, ступай отседова, к нам препод сейчас должен прийти «Римское право» читать, а ты на препода никак не тянешь, – с заднего ряда лохматый парнишка нарочито противным голосом явно намеревался поглумиться над молодым аспирантом.

Этот щенок внезапно разозлил Альберта Ниловича. Сам того не подозревая, лохмач опрокинул его во времена неуверенности и закомплексованности, во времена, когда Альберт Нилович был еще просто Аликом.

– Ты что, не узнал что ли, это же и есть наш преподаватель по «Римскому праву», Альберт Нилович, – зашипели одновременно на лохматого Элла и Жанна.

Альберт Нилович, невольно окунувшись в свои воспоминания, и сам бы себя не узнал в том неуверенном простачке, из которого вырос. А еще правильнее было бы сказать, что он и вовсе хотел забыть, что когда-то был Аликом. Но этот поганый лохмач каким-то удивительным образом заставил вспомнить Альберта Ниловича о своем непривлекательном прошлом, о том, как издевались и дразнили его пацаны, тем самым просто выбив Альберта Ниловича из благостного расположения духа. «Будешь у меня Петрушкой, мальчиком для битья», – подумал Альберт Нилович, а в слух сказал:

– Преподаватель, это тот человек, который не только дает знания, но и проверяет их.

– Вы что, угрожаете мне? – правильно истолковав намек, спросил лохмач.

– Нет, констатирую факт. А человек, не способный усвоить простые истины и сделать очевидные выводы, называется дебил.

– Вы еще и обзываете меня?

– Отнюдь. Я тебя не обзывал, а лишь дал определение дебилу, – довольный своей способностью вывернуться из любой ситуации, при этом не теряя своих позиций, Альберт Нилович почувствовал, что хорошее настроение снова возвращается к нему.

Так было во всем: Альберту Ниловичу важно было выглядеть лучше и значимее других. При этом он не считал зазорным подчеркивать свое превосходство любыми способами. А практика показала, что самым действенным из всех способов оказалось втоптать другого в грязь, чтобы самому возвыситься. Альберт Нилович не задумывался, что этим мерилом – быть выше других – живут далеко не все. Ему казалось это правильным и само собой разумеющимся. И уж тем более он не копался в первопричинах такой своей позиции, лишь смутно понимая, что от ненавистного Алика из своего прошлого, ему лучше отгородиться.

По окончании пары студенты покинули аудиторию, лишь брюнетка и шатенка задержались.

– Я – Жанна, – томно протянула брюнетка.

– А я – Элла, – с придыханием сообщила шатенка.

– Ой, вы так интересно рассказываете, столько всего знаете, мы слушали вас с таким вниманием и интересом. Вот хоть один преподаватель появился, который хоть что-то может дать, – девушки наперебой щебетали, и Альберт Нилович еще раз убедился: опустив при всех лохмача, он вышел победителем, а эти две цыпочки, преданно заглядывая ему в глаза, были явным тому подтверждением.

Еще Альберт Нилович удивился – с какой легкостью они ему достались. Заперев аудиторию изнутри и пройдя в прилегающую лаборантскую, девочки присоединились к армии тех, кто эмпирическим путем опробовал на себе мужские способности молодого аспиранта.

– Как фамилия этого лохматого? – спросил Альберт Нилович, надевая пиджак после «внеклассной работы» с двумя горячими штучками в лаборантской.

– Самсонов. Данила.

Позже, встретив профессора криминалистики и поболтав с ним о том о сем, Альберт Нилович, выражая озабоченность, сообщил, что пресек сегодня грубые насмешки в его адрес со стороны Данилы Самсонова. А преподавателю «Теория государства и права», буквально живущему своим предметом, поделился своим наблюдением за нынешней молодежью, их нежеланием учится: вот взять к примеру Данилу Самсонова – ведь на всех углах он высказывается о том, что «Теория государства и права» – абсолютно не нужный предмет. Закинув еще несколько таких нелицеприятных камней в огород лохматого Данилы, Альберт Нилович полностью успокоился, а после первой сессии, когда студент Самсонов не сдал ни одного предмета, навсегда забыл о нем. Альберт Нилович не любил прощать.

Тем временем, давняя институтская «традиция» – собирать дань в сессию – не очень радовала молодого преподавателя, чаявшего закрыть столь многое количество вопросов с ее помощью. Пропорциональность распределения собранных в сессию податей являла собой образчик несправедливости: профессоры делили ее с ректором в доле пятьдесят на пятьдесят, ну а прочий преподавательский состав отдавал ректору семь десятых, оставляя при себе ничтожные тридцать процентов. Подразумевалось, что их ректор, известный корифей в научных кругах, имеет в этих кругах определенный вес и мог в любой момент замять скандалец, вызванный каким-нибудь студентиком, не желающим или не имеющим возможности вносить свою лепту в успешное закрытие сессии. Один такой чудак в прошлом году аж до прокуратуры дошел, возмущенный тем фактом, что и так обучается на коммерческом отделении, вследствие чего не желающий сверх этой меры сколько-либо еще платить. И ничего – улеглось все. Улеглось и снова вернулось в прежнее русло.

Альберту Ниловичу катастрофически не хватало столь мизерной доли на реализацию своих планов и замыслов. Не хватало еще и потому, что теперь он был женат, а любимая жена подарила ему желанного сына. Любимая, но не любящая: Света согласилась выйти за него замуж, видимо осознав всю безысходность своего положения, но полюбить его так и не смогла. Отсутствие взаимности частично компенсировалось за счет рождения сына, и Альберт Нилович, вне себя от счастья из-за появления наследника, прилагал все усилия, чтобы обеспечить свою жену и сына всем самым лучшим. Рано или поздно она поймет, что сделала правильный выбор и тогда полюбит его.

Однако, получать блага земные хотелось здесь и сейчас, пока ты молод. А самые простые подсчеты показывали, что такими темпами Альберт Нилович недалеко оторвется в материальном плане от своего брата, который даже не соизволил прийти на их со Светой свадьбу. Он докажет, он обязательно докажет.

Тот день не задался с самого начала. Светка, эта фригидная дрянь, еще ночью перешла в комнату сына и уснула там. Секс в жизни Альберта Ниловича имел большое значение и был равносилен тренировке. Нет секса – нет тебя как мужчины. К тому же он давно понял – какой это отличный инструмент для достижения целей и управления женщинами. В последнее время его жена все чаще увиливала от своих супружеских обязанностей, и Альберт Нилович сейчас уже не мог припомнить – когда это было у них в последний раз. Решив, что без заряда бодрости и адреналина, которую получаешь от утреннего секса, он все же не останется, Альберт Нилович отправился поупражняться в душе. Но все как-то не клеилось и не получалось, к тому же даже сквозь шум вытекаемой из крана воды доносился плач сына, у которого начали резаться зубки.

Наспех собравшись и даже не позавтракав, Альберт Нилович выскочил из дома с мыслью – пораньше прийти в институт и поскорее оприходовать какую-нибудь одну из своих пассий, чтобы разрядиться и войти в свой обычный ритм. Еще издалека заметив рыжую студентку, которая почему-то стояла одна, без своей черненькой подружки, Альберт Нилович немного приободрился и подошел к ней, широко улыбаясь.

– Я как раз хотел обсудить с вами ваш последний доклад, – продолжая улыбаться девушке и не сбавляя шаг сообщил Альберт Нилович.

Это был известный прием: говоришь собеседнику о чем-нибудь, что его обязательно интересует, а сам продолжаешь идти в нужном тебе направлении; таким образом, твой собеседник невольно последует за тобой, чтобы дослушать, даже если изначально не планировал двигаться в ту сторону.