– Да как сказать, – не вовремя поддакнул кот, не подававший признаков жизни все это время.

Я предпочла промолчать, потому что дерзить и ругаться не хотелось. Я – благовоспитанная ведьма. Если повторять это по несколько раз на дню, может, и сама поверю.

– Так что там у вас в столице? Свободные места для практики ведьм закончились? Или, может, маги наконец вспомнили, что и без ведьм работать умеют?

– Не умеют! – с гордостью ответила я, точно зная, сколько раз в день городская стража к помощи ведьмовской школы прибегает. Ни дня без нас не могут!

– Значит, в трудовую повинность вас отправили. Если не секрет, что натворили? Зельем любовным кого-то опоили?

– Да как вы… Да как вы подумать такое могли? – задохнулась я возмущениями, обижаясь не то что за себя – за всех несправедливо обвиненных ведьм. Если бы я кого-то и опоила, меня бы никогда не поймали!

– Да бросьте. За вами не встанет, – саркастично усмехнулся мужчина, спрыгивая на дорожку.

За этим возмутительным разговором я совсем не заметила, как мы приехали, и возничий остановил свою дряхлую колымагу рядом с красивым респектабельным особняком.

Он больше походил на музей, нежели на пункт городской стражи, а я даже город рассмотреть не успела.

– Хоромы! – довольно цыкнул языком котяра, спрыгивая на дорогу, выложенную светло-серой брусчаткой.

– В общем, так, госпожа ведьма. Практику я вам поставлю через три месяца, но при одном условии. Первое – вы никуда не лезете. Второе – на работу вы вообще не приходите. И третье – все три месяца вы отдыхаете и находитесь как можно дальше от здания городской стражи. Думаю, мы договорились? – Мой саквояж был вручен мне лично в руки.

Такого неприкрытого хамства я уже стерпеть не смогла!

– То есть я, по-вашему, одиннадцать лет в ведьмовской школе училась для того, чтобы меня вот так вот, без суда и следствия, в шкаф убрали, как старый котел?! – голос мой звенел все громче с каждым произнесенным словом.

– Интересное сравнение, – заметил следовать. – Но мой ответ: да.

– Да что вы себе позволяете? Да я… Да я вам еще докажу! Я вам всех преступников переловлю! Между прочим, по статистике, ведьмы всегда ведут следствие лучше, чем ведьмаки и маги.

Насмешливый взгляд и скептично изогнутая широкая светлая бровь – это все, чего я была удостоена. Хотя нет, еще в его голосе я уловила львиную долю снисхождения:

– Я все сказал. А если вы меня не услышали, то пощады не ждите, потому что мой контракт истекает ровно через три месяца и я не позволю, чтобы вы испортили мой идеальный послужной список своим вот этим вот, – кивнул он на мою шляпу и метлу. – Так что вещи свои можете даже не распаковывать. А еще лучше прямо сейчас отправляйтесь обратно на вокзал. И кстати… У вас глаза пожелтели.

– Это потому что я злюсь! – с ненавистью выкрикнула я, до слышного скрежета стискивая древко метлы.

– Всего хорошего.

Запрыгнув обратно в телегу, следователь и вовсе от меня отвернулся. А я ведь так много ему еще хотела сказать!

Ведьмино заклинание для обидчика уже было готово сорваться с языка. Сила бушевала, требуя немедленного выхода. Мы обе хотели расквитаться с этим самоуверенным следователем, и даже Кот был на нашей стороне, бурча себе под нос что-то вроде: «Такого я, конечно, не ожидал», но так и не свершившееся правосудие резко и бесцеремонно прервали:

– Вы заселяться-то будете? – с нескрываемым любопытством поинтересовалась немолодая дама в белом переднике.

Я даже не заметила, когда она появилась рядом со мной.

– Буду! – заявила я решительно, понимая, что никакими угрозами следователю меня не остановить. Я ему такую ведьму сотворю, что на всю жизнь запомнит! – Показывайте, чего у вас там.

– И чего ты там ищешь? – с ленивым любопытством поинтересовался фамильяр, разлегшийся на кровати поверх клетчатого мягкого пледа.

В выделенной мне спальне было совсем немного мебели. Кроме кровати в наличии были лишь тумбочка и небольшой шкаф, но в ведьмовской школе я и к меньшему привыкла.

– Ничего, – тяжело вздохнула я, разглядывая свое отражение в красивом кованом зеркале.

Утро уже наступило, а глаза мои по-прежнему оставались желтыми. И не просто желтыми, а с вытянувшимися в узкую линию зрачками.

А все почему?

Да потому, что злилась я на беспардонного следователя до сих пор. Вот и проявлялись папины гены – оборотень как-никак. Правда, мне только глаза и передались. Да и то увидеть эту метаморфозу можно было лишь в моменты сильной злости.

Вот прямо как сейчас.

И как вчера, когда я заселялась в это чудесное место. Оказалось, что особняк мадам Элен был не только ее домом, но и работой. Предприимчивая мадам сдавала комнаты на верхнем этаже постояльцам, а сама вместе с тремя племянницами жила на первом.

Мадам Элен Боржуа мне понравилась. Чем-то она походила на мою маму. То ли всегда белоснежным фартуком, то ли тем, что женщина держала и дом, и своих домочадцев в строгости. Но больше всего, конечно, попадало постояльцам. Так, например, общие завтраки, обеды и ужины проходили строго по часам, а тех, кто не успевал ко времени, просто не кормили.

Уборка комнат тоже проводилась ежедневно и с точностью до минуты. А в комнате ты, спишь ли или гостей принимать изволишь, хозяйку не волновало. В общем, нравился мне такой серьезный подход к делу, а уж то, что комната у меня была оплачена на три месяца вперед не из моего кармана, нравилось вдвойне.

– Селена, спускайтесь завтракать! – раздалось за дверью после короткого стука.

Так сразу было и не определить, кто из племянниц мадам зазывал постояльцев на завтрак. Голоса у них были очень похожи – так, что и не различишь. Зато внешне девушки отличались.

Альята обладала пышными формами, но при этом имела маленький рост, чем, видимо, пошла в свою тетушку. Калия особо ничем не выделялась – среднего роста, среднего телосложения, но с вечно мечтательной улыбкой на губах. Третью сестру – Фелисию – можно было запросто спрятать за шваброй, как поговаривала мадам, настолько худой была девушка. Самая высокая из всех, она тщательно следила за своим внешним видом, нося в маленьком кармашке платья крохотное зеркальце.

Но было и то, что объединяло всех хозяек этого дома. Все они были голубоглазыми блондинками и обладали приятной, располагающей внешностью.

– Проснулась уже, красавица? Это хорошо. Сегодня впятером только завтракаем. Остальные постояльцы уже по делам разошлись, – встретила меня мадам улыбкой, ставя в центр обеденного стола высоченную стопку блинов.

Кот пролетел по лестнице куда быстрее меня, обгоняя вся и всех и усаживаясь за стол прямо на один из свободных стульев. Вооружившись вилкой и ножом, он просительно глянул на пораженную до глубины души хозяйку особняка.

– Я, конечно, очень сильно извиняюсь, мадам, но мне бы тоже хотелось присутствовать при трапезах. С вашего разрешения, разумеется.

И если девушки так и замерли с открытыми ртами, поражаясь тому, что мой фамильяр разговаривает, то мадам Боржуа быстро взяла себя в руки:

– А ты лапы мыл? – строго посмотрела она на котяру, уперев руки в пышные бока.

– Обижаете, мр-р-р, мадам. Сделал все в самом чистом виде. А можно мне вот этот румяный и наверняка очень вкусный блинчик?

– Вам со сметаной? – тихо уточнила Калия.

– Со сметаной, – сдержанно согласился Кот. – Я сметану очень уважаю.

– Какой вы, однако… Воспитанный.

– Когда папа лев, а мама фамильяр в двадцатом поколении, манеры – это очень важно. Ох, простите, обворожительные дамы, мое упущение. Мое имя Кот. Месье Кот.

Я бы сказала проще: месье хвастун, – но портить первое впечатление девчонкам не стала. Они с таким восхищением смотрели на моего фамильяра, будто перед ними за столом действительно сидел лев, а не наглый черный котейка, возомнивший себя аристократом.

То, что его мать была фамильяром в двадцатом поколении, частично действительно было правдой. Если сосчитать всех его родственников, служивших фамильярами у ведьм, то около двадцати обязательно получится. Только не поколений, а существ.