пел в эфире Gogol Bordello.—

…Cел на велосипедик и все нахуй проебал! [21]

Клянусь любимой кофейной кружкой, я забыл, что этот чертов цыган внезапно переходит с ломаного английского на чистый русский.

Надеюсь, Кеширский этого не слышал. Он мне устроит «культурную революцию»…

Чото с утра не явился, сварить кофе было некому, и, пока шла музыкальная перебивка, я отхлебнул коньяку из фляжки и закурил. Стало чуть легче. Иногда я думаю, что многовато пью. Но чаще мне кажется, что и этого недостаточно.

– А третьего октября, дорогие радиослушатели, мы бы весело отметили День трезвости! Трезвость – тяжелое алкогольдефицитное состояние нервной системы, вызванное недостатком в организме этилового спирта. Характеризуется сниженной коммуникабельностью, беспричинно ровным настроением и гипертрофированно серьезным отношением к жизни. В случае проявления клинических симптомов трезвости рекомендуется немедленное обращение в ближайший бар…

Я тянул время, надеясь, что Чото объявится и избавит меня от утреннего блока новостей. Увы, вместо этого в студию явился Его Величество Владелец «Радио Морзе».

– Анто-о-он! – с порога взвыл этот представитель медийного капитализма. – Ты опя-я-ять!!!

– Что такое? – неискренне удивился я.

– Ты опять куришь в студии… – Он принюхался: – И пьешь? Пьешь, да?

Я демонстративно отхлебнул из фляжки и убрал ее в карман.

– Исключительно в лечебных целях, Дрей Дреич! – поклялся я. – Купирую абстинентный синдром!

– За что мне такое наказа-а-ание? – риторически возопил Андрей Андреевич Кеширский, томный блондин в светлом летнем костюме, кашне и претенциозной белой шляпе, которую он сейчас держал в руке изящным жестом наотлет.

Сотрудники звали его за глаза «Кешью», произнося раздельно – «кэш ю» [23], как «фак ю». Или просто «Кэш».

Мой ассистент почему-то уверен, что Кэш – голубой. Думаю, в основном из-за шляпы. Чото, невинное дитя провинции, отродясь не покидал Стрежев, произносит лакшери как «лухари» и уверен, что «метросексуал» – это тот, кто трахается в метро. Шляпа, по его мнению, – несомненный признак тайных пороков. А поскольку Кэш не заваливал на стол девок из бухгалтерии, то приговор окончательный. Ведь Чото на его месте не упустил бы случая.

Впрочем, даже если это и правда, то Кеширский – не какой-то пошлый гей, а настоящий боевой медиапедераст. Может скормить аудитории дерьмо так, что ложки подорожают.

– Почему в эфире опять плохие слова? – нудил мой наниматель. – Антоша, мы же договаривались!

– Ну, Дрей Дреич… – изобразил покаяние я. – Как-то само получилось…

– У тебя всегда само! – негодовал Кеширский. – Я тебя когда-нибудь все-таки уволю! И где этот милый юноша, Евгений?

– Вышел ненадолго, – решительно соврал я. Сдавать начальству – не по-пацански. – Кофе пошел купить. За мой счет, между прочим, Дрей Дреич! Вы еще когда обещали нам бесплатный кофейный автомат?

Жадноватый Кешью забормотал:

– Ситуация сейчас сложная… Состояние рекламного рынка… Акционеры и инвесторы… – С каждым словом он делал шаг назад и, пробормотав что-то уже совсем неразборчивое из коридора, закрыл за собой дверь.

– А третьего февраля был бы День борьбы с ненормативной лексикой! Попытка лишить человека искренности в выражении чувств. Помните, дорогие радиослушатели: где нет слова на букву «ху» – скоро исчезнет и обозначаемое им явление!

Мысленно матеря дезертира Чото, я поплелся в аппаратную за распечатками новостей.

– В эфире «Радио Морзе» и его «Новостной телеграф». За телеграфиста – Антон Эшерский. Сегодня тринадцатое июля, и это вообще ни разу не новость. А новости сегодня…

Итак, – развернул я распечатки с городского форума, – на перекрестке Чапаева и Пелевина установили светофор.

Водители недовольны – теперь их можно оштрафовать. Пешеходы недовольны – светофор без кнопки не дает троллить водителей. Жители района недовольны – светофор слишком ярко моргает. Жители других районов недовольны – светофор моргает не у них.

Вердикт неравнодушной общественности: светофор убрать, светофор переставить, светофор перевернуть, к светофору прикрутить кнопку, у светофора выкрутить лампочки и вкрутить их мэру не скажу куда.

Перед городским театром положили брусчатку.

Горожане недовольны. Во-первых, если надеть каблуки, то будет, наверное, неудобно. Во-вторых, если вдруг настанет зима, то будет, наверное, скользко. В-третьих, если надеть роликовые лыжи, то будет, наверное, тряско. В-четвертых – в тендере участвовал только производитель брусчатки. Надо было пригласить кондитерскую фабрику и мыловаренный завод.

Вердикт неравнодушной общественности: брусчатку снять, брусчатку перевернуть, брусчатку закатать в асфальт, брусчатку выковырять и засунуть мэру не скажу куда.

На центральном бульваре поставили скамейки.

Горожане возмущены. На них будут собираться алкоголики – это раз, под ними будет собираться мусор – это два, за ними будет собираться молодежь – это три. Скамейки слишком уродливые, слишком деревянные, слишком железные, слишком длинные, слишком зеленые и слишком дорогие – а ведь могли на эти деньги урны покрасить. Кроме того, в тендере опять не участвовал мыловаренный завод.

Вердикт неравнодушной общественности: скамейки убрать, скамейки перенести в парк, скамейки укоротить, перекрасить и заменить на более другие, скамейки разломать и засунуть мэру не скажу куда.

В парке покрасили урны.

Горожане негодуют. Урны покрасили: а – не в тот цвет, б – не той краской, в – не в то время суток, г – не те люди, д – не той кисточкой, е – лучше бы на эти деньги скамейки поставили.

Вердикт неравнодушной общественности: урны перекрасить в синий, нет, в красный, нет, в желтый, нет, в голубой, нет, в любой другой цвет. Урны поменять на скамейки, нет, на фонарики, нет, на садовых гномов, нет, на клумбы и фонтанчики, нет, переставить к проходной мыловаренного завода, нет, засунуть мэру… Ну, вы в курсе.

В общем, дорогие радиослушатели, неравнодушная общественность самоудовлетворяется, как может, а я, с неослабевающим любопытством матерого натуроведа и заслуженного человекознатца, продолжаю лорнировать сей причудливый данс-макабр…

К концу новостного блока я даже начал немного сочувствовать мэру – похоже, никакого способа заслужить благодарность жителей не существовало в принципе. Все, что городская власть делала, подвергалось не менее безжалостному гноблению, чем ее бездействие. Даже странно, что при этом в городе что-то все же происходило, – я бы на их месте давно на все забил.

Пожалуй, должность «придворного политолога» Славика Манилова куда более тяжелая и вредная, чем мне казалось. Он-то все это каждый день читает. Тяжело снова и снова убеждаться, что ты окружен идиотами.

Я отложил одну распечатку и взял другую. Где этот чертов Чото?

– А теперь мировые новости! Спонсор выпуска – провайдер проводного интернета «Нет-телекома-точка-нет!»

«Евреи Марселя продали мусульманам синагогу» – спорим, эти поцы еще и должны остались?

«Фермеры Нью-Гемпшира выступили против запрета скотоложества», – веселое местечко, похоже, этот Нью-Гемпшир…