Мои надежды тогда так и не оправдались. Юлия проигнорировала мой «привет». До последней секунды она оставалась холодной и неприступной; подруга отвернулась от меня; я стала ей чужой. Моему негодованию не было границ. Не скрою, душа болела, но брать эту крепость приступом я все-таки не посчитала нужным. Я нашла себе утешение в том, что наши пути все равно бы очень скоро разошлись; мы разъедимся кто куда получать высшее образование, а там и взрослая жизнь подоспеет: карьера, семья. Все само собой сошло бы на нет…
С Володей же дела обстояли совсем иначе. Вереница звонков, сообщений и встреч очень быстро вскружили нам головы; роман развивался семимильными шагами. Буквально за месяц отношения перешли на другой уровень: «расстояние» между нами заметно сократилось – мы стали родными. Мы гуляли держась за руки или в обнимку; сидя в парке на скамейках, я облокачивалась на него, иногда клала голову ему на плечо, а на четвертом свидании наши губы впервые слились в робком поцелуе. (Ух! Какой будоражащий момент! Помню, как по телу разливалось приятное тепло, дыхание перехватывало, по коже бегали мурашки; в его объятиях я дрожала, как осенний лист на ветру, который вот-вот оторвется от ветви и, закружившись в танце, поднимется ввысь, после, опираясь на мягкое легкое дуновение, опустится на землю…).
На том этапе уже возникали первые серьезные споры и недопонимания, в которых сказывались различия в мировоззрениях, но вместе с тем все с новой и новой силой нахлынывали трепетные чувства, прозвучали первые обоюдные признания в любви; он пытался быть романтичным (правда, неумело и довольно примитивно), а я – быть благодарной за его старания. Мне льстило и то, что парень, чтобы пару часов провести со мной, каждый раз преодолевал приличное расстояние, затрачивая на дорогу в среднем по два с половиной часа в одну сторону. В то время я расценивала это как некий подвиг, что сильно подкупало, особенно тот случай, когда он ночевал на пляже, чтобы на следующий день снова меня увидеть. Я училась смеяться над его часто неудачными шутками, а он – снисходительно относиться к моим порой детсадовским страхам и шалостям. Цветами и милыми безделушками он не задаривал, на комплименты и нежности был скуп, но, как ни странно, мне это тогда даже нравилось. Как бы абсурдно это не звучало, но я была непоколебимо уверена, что человек, засыпающий тебя подарками и распинающийся о твоей «божественности» и «неповторимости», преследует цель «купить тебя» и заставить чувствовать себя ему обязанной, чтобы в любой удобный момент «выставить счет» и потребовать немедленного его погашения таким способом, каким он пожелает. А в те годы прогрессивного юношеского максимализма это было неприемлемо. Максимум, что я позволяла, – угостить меня мороженым или соком. В моем видении идеальными свиданиями были походы в кино, аттракционы, прогулки по городу и посиделки на берегу моря с задушевными беседами. Хотя, признаюсь, поговорить по душам «о смысле бытия» у нас выходило редко; какие бы ни были темы разговора, они практически всегда заканчивалась одинаково: обсуждением интимной стороны во взаимодействиях мужчины и женщины. Поначалу я очень смущалась и краснела, но довольно быстро привыкла: это стало нормой настолько, что порой инициатором сама же и выступала, дабы в конце концов достичь такого желанного консенсуса. Думаю, меня можно понять, ведь кого должен был волновать этот вопрос больше всех, если не меня? Володя был уже весьма искушенный в этом деле, а мои познания ограничивались книжной теорией. Я осознавала, что рано или поздно физическая близость все равно станет предметом дискуссии. Парень уверял в том, что все остается только на мое усмотрение: он не будет давить на меня и согласен ждать столько, сколько нужно, но что-то все-таки не давало мне покоя…
Так вот… С того судьбоносного майского дня, когда наши пути впервые пересеклись, прошло месяца полтора. С экзаменами было покончено, что не могло не радовать. Правда, хоть впереди еще и было два месяца лета, а расслабляться некогда. Надо окончательно определиться с университетом и будущей профессией. Затем утомительная процедура поступления: обход врачей для справки о здоровье, несколько часовое ожидание своей очереди для подачи документов, вступительные испытания, – и только после этого начинается все самое интересное. Тебя признают достойным занять ряды студентов данного учебного заведения; ты думаешь, что дошел до победного конца и становишься горд собой как никогда, а на самом деле – тебе выносят «приговор» еще к пяти годам «заключения» и упорной работы, где ты стачиваешь последние уцелевшие зубы о гранит науки, чтобы впоследствии до конца своих дней трудиться на благо родины. Но это все немного позже… Ну а пока нам предстояло от всей души повеселиться на выпускном вечере.
Кафе оплачено, столы накрыты, наряды куплены. Пароход заказан и на закате будет ожидать компанию из подвыпившей молодежи у причала. Мне такая программа празднования казалась тривиальной. К тому же находиться в неинтересном мне обществе, хоть и одноклассников, было для меня скорей скукой, чем торжеством. Я совершенно равнодушно отнеслась к возмущению и косым взглядам классного руководителя на мой отказ присоединиться к гулянью класса, мотивируя его универсальным в большинстве случаев объяснением: по семейным обстоятельствам. В какой-то мере это действительно имело место быть причиной! Ведь нельзя назвать обманом желание провести вечер и встретить первые лучи восходящего солнца с дорогим тебе человеком, с которым вдобавок ты уже две недели не виделся!
Он приехал еще утром. Мы в который раз отправились на «экскурсию» по городу, безостановочно болтали, шутили и дурачились. Настроение не испортил даже жуткий ливень, который к полудню застал нас врасплох на другом его конце. Сначала мы пытались укрыться под крышами магазинов, в подъездах, но спустя полчаса стало понятно, что дождь и не собирается заканчиваться; направиться в сторону моего дома мелкими перебежками, чтобы переждать его там, было бессмысленно, так как расстояние весьма неблизкое, – все равно промокнем, – да и очень не хотелось, но и простоять до вечера на месте ни у кого не было ни малейшего желания. Сложный выбор! И вообще, ни один каприз природы не способен усмирить пыл двух влюбленных сердец! Но ливень все-таки, на радость, немного поутих, и мы продолжили наш путь. За считанные минуты город опустел; складывалось такое впечатление, что вода смыла всех людей так быстро и легко, как микроскопическую пыль с поверхностей, – лишь кое-где можно было встретить человека, промокшего насквозь, но уверенно идущего и дальше по своим делам. А нам с Вовкой все было нипочем!
Время, проводимое с ним, летит с невероятной скоростью; целый день показался лишь часом. К вечеру позвонили родители поинтересоваться, куда я запропастилась и не подумываю ли случайно уже сворачивать в сторону дома. Из разговора накануне я знала, что мама была категорически против моего отсутствия на протяжении практически суток, тем более с парнем, о котором она не имела абсолютно никакого представления. Обычно она довольно легко поддается уговорам, главное – найти правильный, исходя из обстоятельств, подход. Но в тот раз никакой не срабатывал. А я не намерена была мириться с «вопиющей несправедливостью», как я считала, что вынуждена сидеть в четырех стенах, пока все мои ровесники будут наслаждаться яркими красками неба на рассвете. Поэтому и сменила тактику, направив свои «мольбы» в адрес папы. Это было верное решение! Папа сильно не противился, тем самым не оставив выбор маме; она сдалась, но с условием, что я приведу парня на смотрины. Я оттягивала этот момент до последнего; волновалась так, будто мне предстояло знакомство с родителями своей пассии, что не скажешь о ней. К моему великому удивлению, Вова оставался как-то даже неестественно спокойным.
Пробил час Х. Мы неспешно подходили к моему двору; по пути я старалась дать парню ценные наставления о том, как себя вести, хотя он всячески от них открещивался, воспринимая их как нравоучения. Такая самоуверенность злила и восхищала одновременно. Основная часть родительской квартиры, кроме одной моей комнаты, выходит на южную сторону, то есть на сторону парадной. Проезд во двор хорошо просматривается с балкона. В теплую погоду наша семья могла сутками напролет засиживаться там за чаепитием (чаще кофе под сигарету) и беседами о проблемах насущных. Я невольно подняла глаза. Из-за перил напротив друг друга высовывались две руки, точнее, локти, а в воздухе быстро растворялись клубы густого серого дыма. И было в этой картине что-то «устрашающее»… Мы незаметно прошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Я мысленно перекрестилась и нажала на кнопку звонка. Не отсчитав и пяти секунд, за дверью послышались торопливые, но твердые шаги; только по их звуку я уже знала – это папа. Как и раньше, лицо Вовы, который стоял на лестничной площадке позади меня, по-прежнему имело выражение невозмутимой безмятежности. Но, когда дверь квартиры отворилась и на пороге выросла крепкая, широкоплечая, высоченная фигура моего отца, лик умиротворенности резко сменился нервозностью, а холод в глазах ошеломлением. (Сейчас этот эпизод вызывает у меня ехидный смешок, тогда же он вызвал жалость.) Вова еле-еле выдавил из себя заезженное: «Здравствуйте!». Мы вошли, разулись, гуськом проследовали в гостиную и расположились там на большом угловом диване в разных его концах. «Всем встать – суд идет!» – подумала я.
