Авторитет Сундука в «Патлатом гусе» был непререкаем. Сахар временно нейтрализовался, а Сундук и присоединившийся к ним Ереваныч обступили Егора.

– Слушай, Егорыч, ну в натуре, как ты это делаешь? Когда, ты говоришь, это случилось?

– Почти полмиллиарда лет назад.

– Ни хуя себе! И вы в натуре засекли эту течь? Как?

– Смотрите, – Егор взял со стола салфетку и достал ручку, – предположим, вот это очень большая звезда…

Ереваныч и Сундук оказались благодарными слушателями. Им действительно было интересно, а Егор оказался отличным популяризатором. Егор с удовольствием рассказывал о современных теориях устройства Вселенной, странных объектах, квантовой механике, теории струн и гравитации. Он видел, что слушатели действительно ухватывают суть. Часть лекции он посвящал обсуждению своей текущей работы: создание математической модели, описывающей свойства ультрагравитационных волн. Причем он теперь готовился к лекции, искал простые слова и адекватные образы для описания своих идей. Постепенно он понял, что лекции обратным эффектом помогают и ему.

Чтобы избежать нестабильности и нервотрепки, было решено перенести лекторий из «Патлатого гуся» в трехкомнатную квартиру Егора, в которой он проживал один. В конце рабочего дня Ереваныч и Сундук, с купленной по очереди бутылкой, поднимались к нему.

Никогда еще в истории России совместные пьянки не были приняты женами собутыльников с такой благосклонностью и энтузиазмом. Мужья теперь приходили домой хоть и поздно, но в разумное и всегда одно и то же время. Более того, жены прекрасно знали где и с кем. Со всякими левыми эксцессами, враньем и скандалами было покончено. Когда Сундук заявился домой с книгой Стивена Хокинга, его жена Лиза решила готовить для компании угощения. Ее примеру последовала жена Ереваныча Оксана. Была довольна даже поэтичнейшая Марина, подруга Егора, приходящая в гости пару раз в неделю.

Егор, неофициальный лидер компании, установил жесткие правила.

Первое: до и во время лекции никакого спиртного.

Второе: выпивать за ужином не более 350 граммов водки на человека. Пиво допускается в неограниченном количестве.

Третье, и самое трудное: использовать мат исключительно для того, чтобы выразить яркую эмоцию или оттенок смысла. Все, что можно сказать без мата, должно говориться без мата.

Четвертое: не перебивать собеседника. Впрочем, этот пункт, при соблюдении первых трех, выполнялся сам собой.

Слушатели уважительно называли Егора Егорычем.

– Егорыч, так чего там замутил этот хрен Мендельсон, чтобы измерить скорость света?

А Егор обращался к ним исключительно на «вы» и «коллега».

– Коллега Сундук, передайте, пожалуйста, кильку.

– Коллега Ереваныч, какого вы все-таки мнения об этом мудаке, который заявляет, что принцип неопределенности Гайзенберга, сам по себе, может объяснить разнообразие Вселенной?

Математическая модель была на стадии завершения. Скоро предстояло перейти к стадии экспериментального подтверждения.

Ранним утром 3 апреля 2025 г. по земному времени в бледно-сером небе Марса из-за вздыбившейся ввысь южной стены каньона Мелас появилась светящаяся точка. Через некоторое время ее яркость убавилась, и на ее месте появился пока еще еле видимый оранжевый диск – это раскрылся первый тормозной парашют. Спускаясь вдоль стены, двигаясь к центральной оси каньона, диск парашюта все увеличивался в размере. Потом произошла яркая вспышка, первый парашют отделился и сразу свернулся, став невидимым, а на его месте возникли три белых купола, под которыми теперь уже можно было разобрать четыре огненных точки ракетных тормозных двигателей.

Скоро можно было разглядеть и спускаемую платформу, пока что видную снизу как черный диск. Каждый из белых куполов представлял собой не классическую полусферу парашюта, а турбо-монгольфьер – открытый снизу шар, в который, с помощью специального турбореактивного двигателя нагнетался нагретый атмосферный воздух.

На расстоянии 7 километров от южной стены каньона и на высоте 100 метров начался заключительный этап посадки. Три турбо-монгольфьера, вместе с объединяющей их рамой, отделились от платформы и, освободившись от нагрузки, резко взмыли вверх.

Теперь платформа медленно плыла на четырех реактивных двигателях, выискивая место для посадки. С поверхности, под действием струи газов, уже начали подниматься клубы пыли. На высоте трех метров выдвинулись телескопические посадочные опоры и осторожно коснулись поверхности. После выполнения горизонтальной юстировки двигатели были отключены, и платформа грузно осела на гидродемпферах опор.

Несколько часов прошло, прежде чем пыль, поднятая реактивными струями, рассеялась. Спускаемый аппарат Морская свинка сейчас напоминал высокий закрытый цветок лотоса. Когда датчики показали, что воздух достаточно чист, Свинка раскинула в стороны свои лепестки. Раскрылись зонтики солнечных батарей, со всех сторон начали выползать антенны и консоли разнообразных форм и размеров. Сжатый воздух с шипением сдул остатки пыли с камер и датчиков. На стальном боку аппарата, рядом с флагом Евросоюза и логотипом Mars Sunny Bunny, засияла гордая надпись: Mars Guinea Pig.

– Свинка разинула глазки! – прозвучала в Центре управления миссией кодовая фраза.

Сигналы со Свинки приходили в Центр управления с 12-минутной задержкой, столько же времени требовалось командам с Земли чтобы достичь станции. Поэтому ни о каком прямом управлении не могло быть и речи. Принятие оперативных решений полностью лежало на спелеологическом роботе Пещерный змей, которого вся команда называла Каа, обожала и была уверена в его способностях.

В транспортном положении Каа был обмотан вокруг приземистого конуса возвращаемого модуля. Когда лепестковые щиты были отброшены, оба головных сегмента приподнялись, осмотрелись и Каа, выполнив сложное, по-настоящему змеиное движение, размотался и сполз на грунт.

Прибыв в расчетную точку, в место, где была зафиксирована наибольшая концентрация органических молекул, Каа начал плотным зигзагом изучать поверхность, пока в одной из расселин, не обнаружил дыру диаметром около метра. Головной сегмент проник в дыру и затих, принюхиваясь и присматриваясь. Тончайшие приборы уловили выходящий из пещеры слабый поток газа с температурой на 5,2 градуса выше температуры окружающего воздуха. Сомнений больше не было, и, последний раз согласовав свои действия с Землей, Каа начал спуск.

Сначала спуск был довольно пологим, но уже через 90 метров он начал круто уходить вниз. Умнице Каа пришлось задействовать систему вертикального спуска-подъема и дело пошло гораздо медленнее.

На протяжении всего пути Каа периодически «метил территорию» – выпускал небольшую струйку маслянистой жидкости, содержащую интегральные нано-кристаллы. Эти кристаллы выполняли функцию маяков для обратного пути и одновременно служили ретрансляторами для связи с базой.

Большой экран, на который выводилась трансляция с головной камеры, был окружен экранами поменьше: хвостовая, инфракрасная, рентгеновская камеры, контрольная панель с данными о текущей температуре, глубине, давлении, составе атмосферы и десятке других параметров. Еще одна панель показывала ход заполнения контейнеров для проб; у Каа их было 33, по числу ходовых, скалолазных и силовых сегментов.

Несколько часов полз Каа по узким пещерным проходам, останавливаясь иногда на развилках, или спускался по вертикальным стенам. Проход становился все уже. Профессор Кот-д'Аржан сидел совершенно неподвижно, уставившись на экран, и секретарша меняла ему уже третью чашку остывшего кофе.

Но вот, на отметке 740 метров, стенки щели внезапно исчезли. Повинуясь программе, Каа приподнял головной сегмент и выполнил круговой обзор всеми камерами. На несколько секунд в зале повисло молчание, а потом все одновременно испустили триумфальный крик и раздались аплодисменты, предназначавшиеся, конечно же, профессору Кот-д’Аржану. Каа находился на узком балконе, нависающем над очередным залом пещеры. Дно зала внизу было сплошь покрыто разнокалиберными белесыми пузырями.