– Варвара Андреевна, я всё! – Ванька Драконов выглядит счастливым и торжествующим. Это сразу же меня настораживает. Когда у него такая рожа, лучше быть готовой ко всему.

Медленно подхожу к парте. Моя походка напоминает напряжённую иноходь зверя, готового к нападению хищника. Беру тетрадь в руки.

Всё, значит. Сделал упражнение, значит. Ну, помимо того, что он опять налепил ошибок, причём, подозреваю, часть из них специально, он ещё и фигвам пририсовал внизу. Фигу то есть. Кукиш. Накось, выкуси, Варвара Андреевна. Беспардонный. Наглый. Рыжий. Чешуйчатый. Гад.

Я произношу про себя красочные эпитеты и пытаюсь считать до десяти. Медленно. Чтобы выдохнуть. Чтобы не треснуть ладонью по рыжему затылку. Издевается. Ну, ладно.

– По рисованию, думаю, пять. Я обязательно покажу твои художества Светлане Сергеевне. Надеюсь, она оценит, насколько ты любишь её предмет. А по русскому опять двойка. Придётся повторить правила, рассказать мне и переписать упражнение.

Я хладнокровно вырываю двойной листок из тетради, кладу перед Ванькой. И тут он понимает, что допустил стратегическую ошибку.

– Тетрадь отдайте! – требует мой любимый ученик, дерзко сверкая глазами. Угу. Давай. Ты просчитался. Прими поражение. Но Ванька проигрывать не умел – кинулся на меня, пытаясь вырвать тетрадь.

– Сядь на место! – рявкнула я, поднимая руку повыше.

– Отдай! Барби! Дура! – пытается он достать компромат во что бы то ни стало, и в этот патетический момент дверь класса распахивается. Властно и настежь. Сразу видно: хозяин жизни. Без стука, без всяких там чайных церемоний.

Красивый холёный мужик – первое, что я замечаю. И пока я на него пялюсь, Ванька успевает вырвать у меня из рук свою несчастную тетрадь.

Вошедший мужчина сверлит меня тяжёлым взглядом. Челюсти у него стиснуты так, что желваки проступают.

– Добрый день, – надо же, мы ещё и вежливые. Поздороваться решили. И тут я понимаю, что не так: Драконов затих. Вот просто преобразился. Шёлковый. Я его ещё таким ни разу не видела. Ангел и всё. Крыльев только за спиной не хватает. И сидит за партой ровно, и спинку держит правильно.

– Здравствуйте, – отвечаю, пытаясь сообразить, в чём дело, но, видимо, от недавней борьбы у меня запоздалая реакция – не осенило сразу же, хотя всё очевидно.

– Иван Аркадьевич Драконов, – представляется этот умопомрачительный мужик, – отец вашего ученика Ивана. А вы, я так понимаю, Варвара Андреевна? Его классный руководитель и учитель русского языка?

Подкован. Выучил. Знает. Приятно. Правда, непонятно пока, чем всё закончится.

– Вы совершенно правы. Не ошиблись, – смотрю ему прямо в лицо, хотя коленки начинают трястись, как и сердце в груди. Я отчётливо понимаю, что дверь образцово-показательной гимназии сейчас как никогда стремится поскорее захлопнуться за моей спиной.

– Иван! – от такого властного голоса его подчинённые, наверное, писаются в штанишки. И этот жест рукой – резкий и требовательный. Сынишка невинно хлопает глазами и делает вид, что не понимает, чего хочет от него отец. – Тетрадь, Иван!

Драконов меньший тяжело вздыхает и поднимается со стула. Достаёт из-под пятой точки многострадальное нечто, уже мало напоминающее его рабочую тетрадь.

Иван Аркадьевич оценивает ситуацию быстро. Да там, собственно, всё прозрачно. Но я пока не совсем уверена в благополучном исходе наболевшего вопроса. Кто их, этих богатеньких, знает, готовы ли они признать виновными своих драгоценных отпрысков?

– Выйди за дверь и жди меня в коридоре, – космический холод по сравнению с этим голосом – ничто.

Ванька опять вздыхает, кидает на меня ненавидящий взгляд и уходит. Дверь прикрывает аккуратно. Ювелирно. Видимо, собирается подслушивать. Но старший, судя по всему, либо очень хорошо знает своего сына, либо у него третий глаз где-то там спрятан.

– Дверь плотно закрой, Иван.

Щёлк. Теперь я как птичка в клетке с хищником. И зверь этот куда крупнее и опаснее кота.

– Я в курсе ваших разногласий с сыном, – кивает он на изуродованную тетрадку, что лежит теперь, ощетинившись мятыми листами, на первой парте. – И слышал, как невежливо вёл себя Иван. У меня к вам предложение, Варвара Андреевна.

Вот как. Осталось только узнать, чем всё это закончится. Папа Драконов меряет меня тяжёлым взглядом.

– Слушаю вас, Иван Аркадьевич, – на удивление, мне удаётся почти спокойно произнести нужные слова.

Неожиданно Драконов меняется в лице. Почти улыбается. Я от неожиданности даже опешила. Ресницами – хлоп-хлоп, как кукла.

– А вы молодец. Другая бы на вашем месте уже б поспешила на мальчишку нажаловаться. Он не подарок, знаю. Но меня не устраивают ни его результаты, ни его отношение к учёбе. А вы, я смотрю, не только мести ради с ним после уроков сидите. Поэтому я предлагаю вам, Варвара Андреевна, подтянуть Ивана индивидуально. В свободное от работы время.

Можно подумать, я этого не делаю. Но я рот не успела открыть, чтобы объясниться.

– Я предлагаю вам репетиторство. Индивидуальные оплачиваемые занятия с ребёнком у нас дома.

Ы-ы-ы… Это что сейчас было?..

Илья

Я взял больничный. С понедельника.

В субботу закономерно проснулся с дикой головной болью, ощущением, что по мне рота солдат в подкованных сапогах прошагала, и с женской голой ногой на бедре.

Тинка спала, как ангел. Тихая, красивая, беззащитная. Не знаю почему, но вот в эти моменты я прощал ей всё. Хотелось спрятать её от всего мира и защитить – нежную и такую ранимую.

Во сне она потянулась ко мне за поцелуем. Потёрлась щекой о плечо, переплелась ногами покрепче.

– Тин, плохая идея, – прохрипел, пытаясь осторожно отлепить её от себя.

– Почему плохая? – промурлыкала она, прижимаясь всем телом ещё плотнее.

Чёрт. Я чувствовал себя разбитым и больным. Но одна часть тела не вписывалась как-то в общую картину полного состояния нестояния.

– Я простужен. Заболел, – пытался сопротивляться её рукам, которые, как у богини Кали, ощупывали меня везде, куда доставали.

– Значит, будем лечить, – провела она языком от середины груди до пупка, и я сдался. Позволил ей творить со мной всё, что только она пожелает. Закрыл глаза и отдался ощущениям.

Её пальцы теребили мои соски, тело тёрлось по всей длине – мягкая бархатная кошка с нежной кожей вместо шерсти. И руки мои не остались равнодушными – касались её, гладили по бокам, сжимали ягодицы.

Довольный стон вырвался из Тинкиной груди. Она прогнулась и, захватив в кулак мой член, погладила его как малыша. Член приветливо ткнулся головкой в её пальцы. Полусмех сменился всхлипом, когда она точным движением насадилась сверху. Медленно, с оттяжкой, давая возможность стенкам влагалища разойтись и принять мой вполне приличный размер. До упора. О, да.

Она замерла, а я, не в силах с собою совладать, следил за ней из-под ресниц. Чувствовал, как она томительно сжимается там, где мы с ней слились слишком плотно. Видел, как подрагивали мышцы её подтянутого животика. Как руками она оглаживала свои груди, пощипывая за соски, пока они не налились и не стали твёрдыми на вид.

Кто из нас качнулся первым – не понять. Может, одновременно. Тинка двигалась красиво. И лицо у неё, озарённое страстью, прекрасно. Можно любоваться вечно: на белый лоб падала рваная чёлка, глаза прикрыты – она вся во власти чувственной неги. Не манерничала и не пыталась принять наиболее выгодные позы. Ей это ни к чему. У неё лишь одна цель – получить удовольствие. Может, поэтому весь её вид завораживал. И пылающие щёчки, и полуоткрытый рот. И дыхание ритмичное заводило до мушек в глазах. И лёгкие стоны возбуждали до предела.

Её хочется ублажать. Позволить раскачаться до нужного темпа. Вначале она двигалась медленно, затем всё быстрее. И вот она уже наклоняется низко, упираясь руками мне в плечи. Я не мешал ей, лишь подразнивал соски кончиками пальцев да двигал бёдрами, когда она насаживалась полностью, обволакивая меня плотным горячим кольцом своего естества.