Дело было накануне папиного дня рождения, (он у него 31 декабря). Папа как всегда задерживался на работе, а ужин, который я приготовил, уже в 10 раз подогревался в микроволновке. Вообще, повар из меня так себе, но единственное, что я научился готовить за то лето у бабушки – мясо по-французски, чем постоянно угощал папу. Я уж не знаю, какой выдержки ему стоило первое время есть мою почти горелую бурду и не кривиться, но как только я научился нормально готовить, не нарушая все тонкости, так блюдо заходило на ура. (Я просто все еще думаю о завтраке, поэтому так часто отвлекаюсь на еду). Ну так вот, папа задерживался, а я смотрел цену на шпицев и корги в нашем городе. Вообще, в детстве папа мне устроил целый зоопарк, когда мы жили в загородном доме. У меня был кролик Омлет, хомяк Плуто, кошка Груша и даже курица Арина, которую я стащил в контактном зоопарке (я вообще не представляю, как мне это удалось, мне было 3 и я с курицей, размером с меня, как-то умудрился незаметно улизнуть от всех, и пока меня искали, я благополучно сидел со своей подружкой возле нашей машины. Не знаю, заплатил ли папа за курицу или мой громкий визг и не желание отдавать её назад добили смотрителей зоопарка, как самая противная сирена, но назад мы уже ехали с курицей). Но я всегда хотел собаку, чтобы она была такой же неугомонный как я и всегда была рядом, когда это нужно. Я слезно клялся папе следить за ней, гулять, мыть и кормить самостоятельно, но папа был непреклонен и просил довольствоваться теми животными, что были. Став взрослее, я забросил эту надоедливую песню про собаку и смирился с тем, что куплю себе настоящего друга, когда стану жить отдельно (раньше для меня это было смешно, но сейчас – нет…). Я хотел себе шпица или корги, чтобы это был вечный двигатель, независимый от своего возраста. Я даже ездил на всякие собачьи соревнования пару раз, но, конечно же, назад приезжал один. Все-таки я уважал папино решение, что ему не до собаки в доме и не хотел нарушать его, как бы мне не хотелось. Но в тот вечер всё изменилось, папа позвонил в дверь, вместо того, чтобы открыть её ключами. Выглядел он странно: озабоченно и счастливо одновременно. Куртка была наполовину расстёгнута, руки покраснели от мороза, а на манжетах рубашки была какая-то детская смесь или пюре.
– Что случилось? – Я смерил папу оценивающим взглядом, когда он закрыл дверь.
– У меня для тебя сюрприз! – Боже, надеюсь, что хороший, а то выглядел папа вообще не очень.
– Хороший? Пап, ты весь дрожишь! Подожди, я сейчас плед принесу!
– Стой! – Папа расстегнул до конца молнию у куртки. – Ты готов?
– Не уверен…– Папа убрал руки от груди, аккуратно взяв пищащий комочек под задние лапы. Я искрящимися глазами посмотрел на папу, открыв рот и замотав головой. – Ты серьёзно?
– Я сегодня вышел пораньше с работы и решил прогуляться до дома мимо парка, раз машина в сервисе. Но до парка я так и не дошёл, возле мусорных баков лежала фанера, а из-за неё раздавался жалобный писк. Я подумал, что мне показалось, но решил посмотреть, если нет. Хорошо, что решил это сделать! Там сидел этот малыш, прижавшись к баку, и от страха не знал, что делать. Я взял его на руки, и мы сразу нашли общий язык. Он уже отогрелся под курткой, а то выглядел, когда я его нашёл, вообще не хорошо. Я вот тут купил всевозможные пакетики с кормом, сейчас будем разбираться, чем лучше кормить. Но сначала, хорошо бы его вымыть, – папа почесал его за ухом. – Держи! – Папа аккуратно взял Барни под лапки и передал мне. Я взял его на руки и прижал к себе, целуя в мордочку. – Завтра поедем к ветеринару. Явно породистый. Не представляю у кого такое жестокое сердце…
– А твой день рождения?
– Его здоровье важнее, чем очередной праздник! – Папа улыбнулся.
– Папочка, я так тебя люблю! – Я сильнее прижался к папе, заливая слезами его грудь. Папа гладил меня по спине, целуя в голову, и радостно следил за тем, как щенок оживает на моих руках. – Спасибо!
Вот поэтому я не представляю себе жизни без Барни, он был настоящим новогодним чудом, которое каждый из нас троих ждал!
Мы вышли из дома на проспект и двинулись вперёд мимо шоссе. Мы дошли с Барни до перехода, прерывающего вереницу домов, и свернули на дорожку, ведущую в парк. Солнечные зайчики, отражаемые стёклами витрин, то и дело прыгали передо мной, застилая бликами экран телефона. Людей в парке сейчас было мало, во-первых, большая часть была на работе, а во-вторых, пока доедешь до центра уже вечер наступит. Привилегию жизни в центре я все же очень ценил, потому что мне было рукой подать до всех тех мест, до которых Даше, например, требовалось около часа, чтобы доехать, потому что она жила загородом. Зато, ей повезло с универом, до которого мне по всем пробкам нужно было добираться не менее, чем за полтора часа. А так как на общественном транспорте я не ездил, то в это время входили и заправки, и светофоры, и много чего еще, когда ты за рулём. Я отпустил Барни с поводка, что каждый раз для него было праздником, потому что такую громадину все боялись и кидали на меня злобные взгляды, если я тянулся к его ошейнику, чтобы отпустить побегать. Особенно, это любили делать озабоченные своими детьми мамаши и старухи, у которых главной целью на день было с кем-нибудь, да и выяснить отношения. Конечно, глупо было каждому говорить, что у меня настолько ленивая собака, что даже лаять не станет – всё равно бы не убедило, поэтому такие вольности я позволял Барни не всегда. Конечно, была еще проблемка в его излишней дружелюбности, потому как если он где-то вдалеке видел собаку, то уже в следующую секунду мы на всех парах мчались к ней. Точнее, мчался он, а я волочился за ним следом, потому как в весовой категории он явно одерживал победу.
Мы вышли на центральную аллею, усыпанную кафетериями и ресторанчиками, которые уже вовсю принимали посетителей, сверкая своим лоском и привлекая вычурными названиями блюд в меню. Вообще, если честно, ничего особенного в этих кафешках не было, кроме цен, которые считались для привилегированного общества, однако, в большинстве из них еда была абсолютно не высшего класса. Мы часто ходили с папой ужинать в некоторые из них, пока в нашей жизни не было Марты, и почти ни один из ресторанов в центре не приравнивал своё высокомерие к подаваемому на стол. Все считали своей обязанностью показать уровень достатка и роскошь жизни, но выглядело это больше забавно, чем впечатляюще. Не знаю, что было по утрам, но вечером здесь нет-нет, но то и дело были женщины в меховых шубах, с блестящими платьями, усыпанными миллионом бриллиантов, которые все, я подчеркну, ВСЕ, должны были заметить, мужчины, считавшие своим долгом тыкать в официантов и требовать уважения ну не меньше, чем как к высшему государственному лицу, дети, такие же надменные, как и родители, знавшие только как требовать, но не умевшие просить или благодарить. Весь этот напускной люкс скрывал их комплексы и неполноценность личности, но явно не подчёркивал их статусность. Да, были совершенно очаровательные лица, на которые смотреть было одно загляденье, но таких было мало, и приди вы в какой-нибудь, скажем, «Séduction», где столики расписаны на год вперёд, вы не увидите ничего, кроме душного воздуха и золотого сияния за каждым столиком.
Вот поэтому я люблю маленькие кафе, в которых помещаются не больше пары столиков, за которыми сидят люди, отвлеченные от погони за роскошью. Они пьют кофе, смеются, плачут, разговаривают по душам или просто что-то печатают на компьютере, здесь царит атмосфера непринуждённого знакомства, где каждый уважает молчание другого. А еще, в маленьких кафе мне нравится то, что ты можешь просидеть там весь день и даже не заметить этого, потому что тебе так спокойно на душе, что не нужно строить аристократа, прожившего всю жизнь за границей, и закатывающего глаза, если ты рыбной вилкой полез к мясу, что здесь ты облегченно выдыхаешь в осознании своей свободы. И нет, мы ходили с папой в рестораны не потому, что мы живём в хорошем достатке и можем позволить так питаться каждый день, мы ходили, точнее, я ходил вместе с ним, из-за того, что папа каждый раз приезжал с работы уставшим, а мне лишний раз не хотелось ему давить на нервы тем, что мы свернули куда-то не туда в выборе заведения, через пару метров от нашего дома. Мне не хотелось нагружать его своими принципами, когда единственное, что ему хотелось так это тишины. Да, можно заказать еду, почему нет. Но даже если её и заказывать, то намного приятнее есть её там, где тебе потом не нужно будет убирать за собой и своим ребёнком, нежели дома, где посудомойка и так работала уже на износ. Вот поэтому, чем старше я становился, тем отчаяннее пытался научится готовить, но, видимо, мне это было мало дано, и я не оправдываюсь, просто констатирую факт. Конечно, когда у папы был выходной, то он посвящал его мне и моим гастрономическим желаниям, и мы ходили в тихие, уютные места, где папа давал мне право лидера, решающего где и что мы будем есть. И пока, мой выбор меня не подводил.
