Утром трэкол наконец-то остановился, и тишина разбудила девочку.

– Анко, что случилось?

– Приехали.

– Полигон?

– Да, он в ста метрах. А теперь давайте перекусим. Я голоден как белый медведь.

– Наконец-то закончилась эта кошмарная ночь! У меня болит спина и шея. Сейчас я приготовлю завтрак.

Открыв дверь, Алёна вышла наружу. Облака разбежались на небосклоне, и в освободившееся окно высунулось яркое утреннее солнце, залив свод лазурью, и в придачу совершенно бесплатно освежив серебром тундру. Рядом с вездеходом равнодушно дремали валуны, словно замёрзшие тролли, невесть как угодившие за многие тысячи миль от родных фьордов. А в ложбине сверкали окоченевшие от утренней свежести три озерка, до краёв полные синевы.

Ребята вскипятили чайник, и ещё девочка нарезала хлеба и приготовила бутерброды. Анко съел парочку и полез в рюкзак. Извлекая на свет банку тушёнки, рассмеялся:

– Алёна, оставь городскую еду для журналиста, я наверну привычного. У меня тут есть ещё вяленая рыба, сгущёнка. Вам достать?

– Нет, не надо. Пойду разбужу Женю, может, он захочет сладенького.

Журналист отозвался сам:

– Иду-иду. Без меня, небось, всё вкусненькое съели? Ого-го какое утро!

– Да, вот какая бывает тундра. Смотрите! – закричал Анко, указывая на небо. – Лебеди летят!

Вытянув грациозные шеи, прямо над ними легко и свободно парила пара белых птиц, изредка взмахивая крыльями.

– Да прямо как в зоопарке! Тут ещё и журавли, и утки.

А под ногами суетились крошечные комки из пуха.

– Смотри, не наступи на куличка, Евгений!

После завтрака Анко отправился спать, а Женя и Алёна двинулись к воротам полигона. Их наличие носило скорее символический, чем практический характер. Они не отделяли мир человека от необузданного первозданного хаоса, расплёсканного невесть кем по всей местности. Кроме названия и номера воинской части, указанного на них, толку от ворот не было. Справа и слева их запросто можно было обойти и попасть вовнутрь, ведь ограждения просто-напросто отсутствовали.

– Поищи звонок.

– Не видно.

– Тогда пошли.

В сотне метров от въезда стояло несколько вагончиков, металлические ёмкости, разнокалиберные ящики, антенны и всё то, без чего нельзя представить нормальную жизнь за полярным кругом. Наперерез гостям кинулись две собаки, но, не преодолев и полсотни метров, вдруг утратили всякий интерес к незнакомцам, и ушли обратно к вагончику, добротно выкрашенному в голубой цвет. Услыхав лай, из него вышли два солдата в мятой форме и, глядя на гостей, равнодушно закурили. Ребята подошли к ним.

– Здрасьте. Чё надо?

Женя поздоровался и начал расспрашивать горе-военных, заброшенных по приказу командиров в тундру, да ещё на всё лето. А Алёна злилась, да так, что едва могла совладеть с собой, ведь они тут дрыхнут день и ночь без задних ног, а где-то рядом, может, за соседней сопкой, погибают их сослуживцы. И ведь даже собаки у них ленивые!

– Молодцы, что ищете капитана Жукова. А то «вертушка» пару раз залетала, да так, покружилась-покружилась и ушла в сторону посёлка, небось, из-за тумана. Вот и все поиски.

– А вы его не искали? – не сдержавшись, спросила девочка.

– Не, нам нельзя из-за дезертира покидать полигон. Вдруг нападёт?

– А папа к вам заезжал?

– Заезжал. Жуков – твой отец? – длинный почесал затылок, посмотрел на кивающую Алёнку, затем по сторонам, словно выглядывая среди ржавых бочек опасных шпионов, и добавил: – Заходите в наш балок. В ногах, как говорится, правды нет, тут и поговорим.

Друзья переглянулись. До Анко метров сто, да и он, наверно, дрыхнет.

– Чай будете? Только кофе у нас нет, всё давно выпили, остался только чаёк индийский – тоже неплохо.

Они зашли в вагончик и сели за стол в крошках, с грозной батареей из немытых кружек. Каланча продолжил:

– Капитан привёз нам почту, еду и так, по мелочам. Они заправились, связались с частью и уехали. А ещё порасспросили нас про беглеца. Мы сказали – Колю Рыкова не видели.

– Да, ещё они обещали на обратном пути заехать, – добавил второй, с чайником в руках.

– Подождите, дайте я вам хоть чашки помою и со стола вытру. Как вы в таком бардаке живёте?

– Скучно живём, оттого и лень мыть посуду.

Собрав посуду, она отошла к умывальнику и отмыла чайный налёт.

– А Сунцов и Рыков тоже жили в этом вагончике? – поинтересовалась Алёна, ставя на стол чистые чашки.

– Нет, в том, что рядом стоит. В нём несколько раз копались менты. А здесь была столовая, но после убийства мы перебрались сюда. Мало ли что…

– А можно посмотреть хоть одним глазком, как жил убийца?

– Да легко, пошли. Пока чай стынет. Только об этом никому ни-ни.

– Замётано.

Солдаты и гости вышли из столовой и направились за угол, где оказался круглый металлический вагончик.

– Вот, они ночевали в этой «бочке».

– Диоген, наверно, жил точно в такой же.

Высокий покосился на журналиста и ответил:

– Отродясь не было у нас никакого Диогена.

– Ну ясное дело, ведь он давно умер.

– Такого случая не припомню.

– А можно зайти внутрь? – спросила Алёна, стоя у деревянных ступенек. Она носком откинула в сторону расплющенный с одной стороны грязный алюминиевый таз, и коврик из пластика, походивший на кусок искусственного газона.

– Да там нет ничего такого, остался только мусор после них. Заходи.

Длинный оглянулся на всякий случай и открыл висячий замок. Алёна переступила порог «бочки», вдохнув застоявшийся воздух, насыщенный пылью, запахом мужского пота и бардака. На вешалке болталась замызганная гимнастёрка, ватник. Под ними на полу валялись две пары старых сапог, покрытых слоем чёрной грязи. Дальше обеденный стол, алюминиевая посуда. Следом электрическая плитка, кастрюли. На стене пожелтевшая карта улуса, да ещё афиша районных соревнований по гимнастике за прошлый год. В спальне четыре армейских кровати, без ватных матрасов с панцирной сеткой. Под одной валялись три тазика, и ещё один кусок искусственного газона, свёрнутый в рулон. Книжная полка – Джек Лондон, «Территория» Олега Куваева, учебник по неорганической химии для вузов. В углу три лопаты, ломик, два веника.

– Да, ничего особенного, – вздохнула девочка. – Пойдёмте отсюда, хорошо бы здесь оставить окно открытым и проветрить вагончик.

Все вышли на улицу. Солнце продолжало робко выглядывать из-за облаков, словно сомневаясь, стоит ли греть эту мрачную страну, или нечего попусту расходовать тепло?

– А вы чем занимаетесь целыми днями? – спросил у солдат Женя.

– Ремонтируем ангары для техники. Так, штукатурим, заделываем трещины. Скучно. А потом пусть работает паровоз, который нас сюда привёз!

– Да уж, здесь не повеселишься, – добавил коротышка.

– А что же тогда ремонтировали Сунцов и Рыков в том году? – спросила Алёна.

– Да они просто халявщики – в ручье углубляли дно, чтобы установить насос пожарной помпы.

– А поблизости есть ручей?

– Да. Тут рядом, прямо за нашими вагончиками, идти всего-то метров сто.

– Мы прогуляемся с Женей?

– Идите. А как же чай?

– Точно, мы совсем заболтались.

Ребята возвратились в вагончик. Чай уже остыл. Они посидели и, наскоро опустошив кружки, поднялись.

– Мы, пожалуй, всё же пройдёмся до ручья.

– А мы пока покурим на солнышке.

– Женя, пойдём!

– Неохота, что мы там не видели?

– А что ещё делать? Анко надо поспать, а мы пока прогуляемся. Тебе не интересно побродить по настоящей тундре?

– Ну да, занятно. Но только рядом с жильём.

Ребята отошли от вагончиков и ступили на пёстрый ковёр из трав и мхов. Цвели ромашки и разноцветная разрыв-трава. Вдали на пригорках рассыпалась белыми цветками морошка. Ноги пропаливались в ковёр изо мха и трав, да ещё местами подтаивал грунт, словно на болоте. Приходилось пытаться наступить на кочки, и при этом не грохнуться, поскользнувшись на влажных камнях. Прогулка затягивалась, благо сбиться с пути не позволяла труба, тянувшаяся от ручья в сторону полигона.