«Переведу вечером», — решил Гарри. Допил чай и пошел устраиваться.
Дверь в дом отворилась без ключа, как только Гарри повернул ручку. Магия регистрации, не иначе.
Вошел в узкую прихожую, огляделся. Впереди лестница, слева на стене — огнетушитель в стеклянной коробке, рядом — арка в большую светлую комнату с окнами от пола до потолка, справа дверь с надписью «Кухня» по-немецки. Не то чтобы Гарри понял надпись с первого взгляда, но прибитая к двери деревянная ложка прозрачно намекала.
Гарри заглянул в комнату слева. Никого. Пуфы, диван, три продавленных кресла, книжные полки, телевизор с какой-то таблицей на стене рядом и — неожиданно — большая зельеварная горелка, с черным кофейником на ней. Присутствие огнетушителя стало понятней. Хотя… здесь же все маги, проще потушить пожар палочкой…
На кухне его встретил ровный ряд пивных бутылок на полу у окна, и Гарри изменил мнение. Огнетушитель определенно был необходим.
Две плиты, два стола. Табличка с перечеркнутым котлом над одной из плит. Кипа вымытых котлов и кастрюль рядом с монументальной мойкой. Огромный холодильник с предупреждением во всю дверцу на латыни: «Проклятие тому, кто сожрет чужое!»
«Верю», — подумал Гарри. Он надеялся, что в правилах написано о принятых способах заклинать свое от чужих, а то проклятий он знал много, но каких-то излишне радикальных.
Хорошо, что здесь можно готовить самому. Готовить ему нравилось.
Поискал в шкафах чай, нашел много кофе, засохший имбирь, окаменелую корицу и желтую коробочку пакетиков «Липтона». На коробочке чистым английским языком значилось «чай», но пахли пакетики влажной пылью. Гарри скривился и убрал их подальше. Нужно купить нормальный заварной. И судя по тому, что тут пьют, его даже проклинать не потребуется, никто и так не возьмет.
Он вернулся в прихожую, вытащил ключ — четвертый этаж, четвертая комната — и задумался. Вроде бы в Германии так же, как дома, первый этаж — это первый над землей. Или нет?
Наконец он заметил нарисованную на стене у лестницы «G» и кивнул сам себе. Ну да, как дома. Отлично.
Под буквой висел желтый почтовый ящик с черной совой. Гарри заинтересованно подошел поближе.
«Deutsche Eulenpost» стояло на ящике. Письма следовало кидать до девяти утра или до девяти вечера. Приятно, когда отвечают на незаданные вопросы. Гарри довольно улыбнулся и направился на четвертый этаж. Было интересно, с какими людьми придется делить комнату и на что она похожа. Вряд ли здесь все еще спят на кроватях с балдахинами.
Четвертый этаж оказался последним. С одной стороны длинного изогнутого коридора шли двери с номерами, с другой — витражные окна. Пять комнат, две общие ванные: одна у лестницы, вторая — у запертого выхода на крышу.
Гарри отпер дверь № 4, вошел и замер: он совсем не ожидал, что в своей комнате будет жить один. Но здесь все было в единственном экземпляре: один стол у большого окна с видом на дерево с бантом, один стул, одна кровать в нише между огромным шкафом и стеной.
Белая стена над кроватью идеально подходила для его старого постера Пушек. Гарри улыбнулся.
Снял куртку, повесил в шкаф. Посмотрел на деревянный пол, на кроссовки, вылез из них и зарылся в рюкзак за тапочками. Молли сунула ему их вместе с тремя свитерами и двумя шарфами, и надо же — пригодились. Сразу стало уютнее. Теперь застелить кровать — на верхней полке шкафа он заметил все необходимое, — книги вытащить, будильник, одежду…
Он отвлекся лишь когда часы начали кусать за запястье. Полвторого. Пора пообедать и возвращаться в библиотеку.
В кафе внизу Гарри заходить не стал. Еды он там не заметил, меню тоже, и в любом случае, объяснять не разговаривающему по-английски хозяину, что от него требуется… Проще найти ресторан с понятным меню. И поближе к метро. Чтобы бежать недалеко, если он вдруг закопается. Времени достаточно, но мало ли. А лучше всего сесть в ресторане прямо под эстакадой — кажется, он проходил мимо какого-то.
Действительно проходил. И даже мимо нескольких. Как их сравнивать — Гарри понятия не имел, поскольку не понимал, ни что написано на черных досках, ни высоки ли цены. Прошел вдоль эстакады два раза и наконец зашел наугад. Какая разница, от плохой еды он не умрет — с беозаром-то в заначке, — от дорогой не обеднеет.
По-английски персонал забегаловки не говорил, английского меню не держал, а немецкое было подозрительно коротким. Гарри оглядел бутылки на полках, медные бочки за стойкой и длинный список того, что он с дождя посчитал едой, и осознал, что ввалился в паб.
Тем не менее в меню обнаружилось нечто знакомое. «Каррисосиска», — перевел Гарри. Вот и отлично. Съем сосиску, выпью не пива — и вперед. Заказ воды к сосиске официантку не удивил, и Гарри расслабился. До тех пор пока перед ним не поставили кружку явно не с водой.
— Weiss, — ответила официантка на его удивленный взгляд.
«Ну да, — подумал Гарри, — но это же вода? Или нет?» Вытащил словарик, посмотрел оба слова и мысленно дал себе по шраму. Вода переводилась как «Wasser», а заказал он белое. Светлое, то есть, пиво. И что теперь делать? Объясняться с официанткой на пальцах, выставляя себя идиотом? Не опьянеет же он от пары глотков. Особенно под сосиску.
Сосиска, к счастью, оказалась вполне сосиской. Только длиннее и в два раза толще, чем он привык дома. Ее принесли залитую рыжим соусом, с горой картошки-фри. Размер порции оголодавшего Гарри порадовал, а вкус порадовал еще больше. Конечно, карри оказался не таким, как в Лондоне (Парвати приобщила их с Джинни к индийской кухне за это долгое лето), но берлинский вариант Гарри понравился даже больше.
Под сосиску и картошку он выпил половину кружки, сам того не заметив. Расплатился непонятными пока марками, пошел к выходу и только тогда почувствовал эффект. Голова чуть-чуть кружилась. Даже приятно. Ничего, по дороге выветрится.
Время уже начинало поджимать, оставалось три четверти часа, а опаздывать не хотелось, поэтому Гарри ускорил шаг, взбежал по лестнице и вскочил в поезд в последний момент. Успел! Теперь эстакада — жаль, опять ничего не видно, — стеклянная теплица вокзала… Она показалась ему немного другой, не такой, как раньше, но скорее всего, тогда он просто устал и вымок, а сейчас поел…
Гарри вошел в поезд с неприятным ощущением неправильности. Внутренний Хмури ворчал про не те стены и неверные названия. На следующей станции Гарри вышел, посмотрел вокруг и потер лоб. Это была совсем не та станция. Он плохо запомнил ту, но река под ней точно не протекала.
Ничего. Нужно просто вернуться на станцию с названием на серпентарго и сесть на поезд в нужном направлении. И для начала посмотреть карту.
Карты в рюкзаке не было. Он ее выложил на стол дома, когда разбирал вещи, и забыл. Ничего. Здесь есть схема. Он посмотрит на схему и все поймет.
На схеме его станции не было. Та, где он стоял сейчас, была. А шипящей — не было. Совсем.
Это как?
Ничего. Еще полчаса. Полно времени. Нужно просто вспомнить, как называется та станция, куда нужно добраться. Двойное название, кажется. Сложное. Гарри нахмурился на схему. «Шиллинг-штрассе — нет, Ораниенбург Тор — нет…»
Сзади проехал поезд. И еще один.
«Унтер-ден-Линден… Нет? Что-то знакомое».
— Заблудился? — спросили совсем рядом по-английски.
Гарри резко развернулся по привычке и едва не выхватил палочку. Парень отступил на шаг.
— Проклятий не надо, — улыбнулся. — Гарри Эванс, не ошибаюсь? Мы тебя заждались.
Гарри кивнул. Протянул руку.
— Я — Гарри, да, — сказал он. И переспросил: — Заждались?
Оставалось же еще как минимум двадцать минут.
— Стивен Бреннан, — парень сильно и коротко сжал его ладонь, отпустил. — Ну да, ты опоздал. Меня послали тебя искать, у меня с поисковыми заклятиями лучше всех, кроме профа. В первый раз в Берлине, верно? Ничего, я тоже терялся поначалу.
— Опоздал?
Гарри посмотрел на часы. Нет, он не ошибся, до четырех куча времени. Стивен тоже глянул на циферблат и хмыкнул.
