городе Парма, в котором, только что, одержала верх партия гвельфов, изгнавшая из города сторонников Фридриха. Теперь, вся область Эмилио-Романья может выйти из-под его контроля, что может привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому он считает необходимым, срочно выдвинуться в ту сторону и осадить город, а уж потом заняться Римом.
– Ну уж нет! -Заявил Судейкин. -Мы сначала захватим Рим, а потом вы можете идти куда вам будет угодно.
– Послушайте, молодой человек- отвечал Фридрих. – Вы ещё слишком неопытны в вопросах ведения войны. Уже сейчас, против нас собрались до 20 тысяч воинов Папы, а нас едва ли наберётся 15 000. Даже, если мы победим в сражении, то понесём столь большие потери, что Рим нам не взять. А вот взяв Парму, мы привлечём на свою сторону ещё тысяч 10 сторонников, с которыми можно будем говорить о Риме.
Судейкин не согласился с Фридрихом и заявил, что если Фридрих сомневается в победе, то он может не участвовать в битве. Судейкину достаточно будет иметь рядом войска императора Никеи, Ватаца, если тот не против. Никейский император поддержал Судейкина и предложил немедленно напасть на армию Орландо. Фридрих был в шоке и, отведя Иоанна Ватаца в сторону, начал с ним шептаться. Но через 5 минут ожесточённого спора, они вернулись, а Фридрих взглянул на нас с сомнением, но всё-таки согласился вести войска в атаку.
Мы не стали применять технику, оберегая тайну их возможностей перед римлянами, ещё не знакомых с нашими секретами. Поэтому, распределились следующим образом: левый фланг состоял из 2000 никейских катафрактов – тяжёлой кавалерии, которые должны были скакать впереди и тараном ударить по рыцарской коннице римлян, имеющих примерно подобное вооружение и состав. Следом за катафрактами, выстроились 3 тысячи легковооружённых турок на конях. В центре встали 3000 сарацин Фридриха, тоже на конях, достаточно хорошо защищённых и вооружённых.
Позади них следовали 4000 пехотинцев с пиками, то есть вся армия, без резерва, если не считать двухсот личных охранников императоров, взобравшихся на холм, чтобы следить за ходом боя. Ну а мы расположились справа, выстроившись каре 100 х 100 человек в три ряда, с пустотой в середине. А справа 10 тачанок с высокими бортами, защитой от стрел, которые должны были, не доезжая до фронта противника, свернуть вправо и расстреливая его из пулемётов, обогнуть и войти с фланга, а если удастся, то и с тыла. Сзади каре, следовали казаки, пешком. Армия Орландо построилась примерно подобным образом. В центре тяжёлая рыцарская конница из немецких и австрийских наёмников, числом до 5000, а по обоим флангам копейщики, примерно по 5 тысяч.
Впереди триста арбалетчиков в одну шеренгу. В резерве около 2 тысяч лёгкой конницы. Наше предположение, что наши катафракты схватятся с тяжёлой рыцарской конницей, не подтвердились, здесь катафрактам противостояла пехота с пиками, а вот рыцари были направлены на сарацинскую кавалерию, которая была гораздо слабей. Однако проводить перестроение было некогда, потому что паписты пошли в наступление первыми. Императоры подали знак, начать атаку. Всё перевернулось вверх ногами.
Тяжёлые катафракты опрокинули пехоту римлян, а рыцари Папы, наоборот, немилосердно нажали на кавалерию сарацин, которые неся большие потери, по всем признакам, должны были через 15-20 минут побежать. Наше каре, сильно отстав от общего строя, открыло огонь по пехоте, противостоящей нам, а тачанки помчались вдоль строя противника, обстреливая его из пулемётов и начиная обходить его с фланга. Катафракты, завязнув в толпе пикинёров, опрокинули её и погнали прочь, но потеряли силу удара и схватились с рыцарями в одиночных схватках.
Немного ободрившись, сарацины продолжили схватку с рыцарями, которые тоже, потеряв инерцию, ввязались в одиночные сражения, чаще побеждая менее защищённых сарацин. Наше каре, практически потеряв фронтального противника, расстреливаемого из тачанок, перенесли огонь во фланг рыцарей, продолжая продвигаться вперёд и наконец, полностью сравнявшись с центральной колонной противника. Левая сторона нашего каре открыла убийственный огонь по рыцарям. 300 карабинов и автоматов очень быстро вывели из строя практически всю их колонну, заставив обратиться в бегство. Тачанки уже обошли пехоту с фланга и зашли в тыл.
Правый фланг противника был уничтожен катафрактами и пикинёры, уже в полную силу, мчались назад, бросая оружие. Резерв с Орландо, увидев свою полную несостоятельность, обернулись назад и помчались в сторону Рима, оставив своих воинов на произвол судьбы. Римляне немедленно начали сдаваться, а наши тачанки помчались за удирающим резервом, но те были быстрее, зато наши достигли обоза и вынудили охрану бросить повозки и спасаться бегством. Сражение было выиграно менее чем за час. Нашим казакам даже не удалось вступить в бой, но они занялись ловлей коней и к вечеру собрали их почти 2000. Начали считать потери.
С нашей стороны было убито до 350 конных сарацин. Катафракты потеряли 74 человека. У противника было убито более двух с половиной тысяч пехотинцев и почти 1,5 тысячи рыцарей. Удалось убежать тысяче пехотинцев и примерно стольким рыцарям, кроме Орландо с 2 тысячами лёгкой конницы. Все остальные, более 6 тысяч, сдались. Нам достался и обоз противника. Как полагается, закопали всех убитых, в два рва –христиан и мусульман. Фридрих не мог поверить своим глазам. Ещё пару часов назад он уже собирался отступать, а тут полная победа! Судейкин сразу же, не дожидаясь пересчёта добычи, велел мне плыть к Барселоне, чтобы оставить там рабочих для добычи селитры и возвращаться обратно, уже к Риму.
Я отбыл с «Варягом», везущим рабочих и 100 казаков для их охраны, на всякий случай, хотя я не сомневался, что всё пройдёт гладко. Со мной отправилась ещё рота юнкеров. Как оказалось, добыча, доставшаяся союзникам, была незначительна. Денег, серебром и золотом, извлечённых из карманов убитых и живых противников, насчитали на 8240 дукатов и поделили поровну между участниками. Нам досталась 3-я часть, в соответствии с договором. Так же поделили коней, доспехи, вооружение, шатры, продукты и т.д. Весь следующий день отдыхали и приходили в себя.
22 мая выступили к Риму. А я достиг Барселоны 21 мая вечером и встал в порту, где нас встретили достаточно дружелюбно. На следующий день я договорился с Алкальдом о добыче селитры. Алькальд пошутил над нашей нуждой в этом минерале, удивившись, что мы едем в такую даль, чтобы его добыть. Он спросил, где мы его используем, да ещё в таких больших количествах? Очень неудобно было врать, но я надеялся, что тот не доживёт до момента изготовления первой пушки, до которого ещё оставалось лет 70, поэтому, без зазрения совести соврал, объявив, что монголы применяют селитру в религиозных целях. Минерал необходим им при проведении некоторых обрядов.
Алькальд поверил, да и не было ему разницы, где мы применяем селитру и сколько. Не было у испанцев нужды в этом минерале, а вот когда они узнают её свойства, то горько пожалеют. Мы вновь договорились, что я плачу по 5 золотых за тонну. А уже с утра 23 мая, я отправил к пещерам 100 рабочих и 100 казаков. Столько же осталось недалеко от порта, где мы оборудовали лагерь и склад для селитры. Рабочие и казаки, должны будут меняться каждые три дня. С ними оставил ГАЗ 51. Между прочим, в этом походе, всем казакам выдали по ружью, научив стрелять во время похода.
По возвращении, ружья заберём обратно. Однако, мы договорились считать казаков своими лучшими союзниками, наравне с собственными драгунами и включить их земли в свою юрисдикцию, со всеми вытекающими последствиями, направив к ним своих комендантов в станицы, педагогов и оставить им некоторый лимит, для поступления в юнкера. Включить их в список получающих социальную помощь, детские деньги и т.п. Вечером этого же дня, я отправился к Риму, куда прибыл 25 мая, к середине дня. По рации мне сообщили, что главный лагерь расположился с южной стороны Рима, а корабли стоят у берега в 5 км южнее от устья Тибра.
