Мы еще много в тот день купались и загорали и даже поиграли в волейбол в команде знакомого «крокодила»! Завидев нас, он, узнав своих недавних противников, сразу же заулыбался и пригласил на дружеский матч в составе своей команды. Надо ли говорить, что мы с разгромным счетом выиграли очередную команду пляжных лузеров, которые не знали, с кем связались. Когда мы уже позже тепло прощались с «крокодилом» и его ребятами, от меня не укрылось с каким неподдельным изумлением он иногда посматривал на меня с Тихоней, и в этот момент я очень хорошо его понимал. Ну, в самом деле, не каждый день увидишь парня-тролля гуляющего с девушкой-бергенкой. И таких взглядов я, ребята, за весь сегодняшний день нахватался довольно изрядное количество. Но, впрочем, меня самого это ни сколько не волновало. Смотрят, ну и пусть!
День для нас двоих пролетел совсем незаметно, и, когда мы наконец, усталые, но довольные возвращались с теплого пляжа, на улицах города вовсю уже царил темный бархатный вечер. Провожая Тихоню до ее дома, я шагал медленно, да и она, как я заметил, не особенно сильно торопилась. Нам обоим в этот момент как будто бы хотелось как можно дольше растянуть этот чудесный вечер. Мы шли по тротуару, держась за руки, и расставленные повсюду фонари освещали нам путь мягким желтоватым светом. Вокруг их плафонов уже кружили свой вечный хоровод какие-то ночные бабочки, и свежий вечерний воздух вокруг был наполнен пением множества ночных насекомых, словно оркестром провожавших нас до самого дома. Подойдя к крыльцу, я с сожалением выпускаю её ладонь из моей руки.
— Ну… Вот и пришли. — я неловко опускаю вниз глаза, пряча в них затаенную печаль. — Тебе, наверное, пора уже домой, да и мне тоже… А все-таки здоровский получился сегодня день, правда?
— Да… — как эхо негромко повторяет Тихоня. — День был просто чудесный… — она замолкает, и мы ещё несколько минут просто молча стоим, не смея посмотреть друг другу в глаза.
— Ну… Мне пора. — наконец решаюсь сказать я. — Пока, Тихоня. И… Спасибо тебе! За прекрасно проведенный день.
— Пока… Цветан. И мне тоже было очень приятно провести его с тобой. — девушка нашаривает в сумочке ключи от дверей и, отвернувшись, начинает медленно копаться в замочной скважине. Я тоже поворачиваюсь, с непонятно откуда взявшимся камнем на сердце шагаю в сторону калитки, ведущей прямиком на улицу. И, уже дойдя до середины пути, я неожиданно вдруг слышу сзади негромкий окрик:
— Цветан!
Я тут же замираю как вкопанный и, изумленно повернув голову, встречаю глазами стоящую возле открытой двери Тихоню, с каким-то необычным волнением теребящую в руках связку ключей.
— Да? — произнося эти простые слова, мое сердце в этот момент вдруг внезапно так сильно заколотилось, словно я только что сделал утреннюю пробежку.
— Цветан… — даже в мягком свете фонарей было заметно, как девушка смущена. — Может… Все же зайдешь ненадолго в гости? Ты же весь голодный, наверное. Давай я тебя хоть чаем угощу. С пирогом! Я вчера опять его испекла, тот самый, твой любимый, с ягодами. Там, в холодильнике ещё немного осталось…
И надо было видеть, ребята, как в это момент засияли мои глаза! Настроение, до этого упавшее почти до нуля, вновь подскочило до невероятных высот, и я, сам чему-то смущенно улыбаясь, подхожу к Тихоне.
— Ну… Вообще-то уже довольно поздно. Но отказываться от твоего пирога было бы настоящим преступлением, поэтому хорошо! Зайду! Но, только ненадолго.
— Ладно! — Тихоня обрадовано распахивает передо мною дверь, и я вновь оказываюсь на небольшой, но такой уютной кухне её домика.
— Сейчас чай поставлю! — девушка суетливо хлопочет, ставя на плиту большой жестяной чайник и доставая из шкафа разнообразные вкусности. Пирог она тоже поставила на стол, и вскоре мы с нею уже вместе пили ее необыкновенно вкусный чай, смеясь и вспоминая сегодняшний день. Время для нас опять пролетело незаметно, и я даже не стал смотреть в окно, заранее зная, что за ним давно уже стоит кромешная ночь. Но я об этом и не думал. Мне сейчас было необыкновенно хорошо, и это было потому, ребята, потому что сегодня рядом со мною сидела она. И мне хотелось, чтобы это никогда-никогда не кончалось.
— Спасибо тебе за вкусное угощение! — как сквозь сон, услышал я свой собственный голос. — Но на улице уже поздно, и мне действительно пора домой.
— Да… И вправду уже темно… - слышу я рядом ее грустный голосок. — Ну, раз так… Давай я тебя провожу хотя бы до калитки.
Я деревянно поднимаюсь на негнущихся ногах и, сделав несколько шагов по направлению к прихожей, вдруг внезапно останавливаюсь. Боже, что же я делаю? Почему я ухожу? Мне же совершенно не хочется этого делать, так зачем? Зачем я иду домой? Что я буду там делать? Ведь там… НЕ БУДЕТ ЕЁ… МОЕЙ… ТИХОНИ… МОЕЙ ТИХОНИ?! Я, потрясенный этим открытием, неподвижно стою возле двери, глазами, полными чувств, которые просто невозможно выразить словами, смотря на стоящую передо мною девушку. И та, почувствовав это, сама замерла, не в силах отвести от меня взгляда своих огромных глаз, в которых сейчас яркими огоньками горели те же мерцающие искорки, что и в моих. И тут, ребята, происходит то, чего ни она, ни я даже не могли себе и представить.
Иногда мне кажется, что в такие моменты наше тело живет своею собственною жизнью, вне зависимости от нашего разума и оно всегда делает только то, что захочется ему. Шагнув к Тихоне, я, сам обалдевая от своих действий, обнимаю ее за талию и, заключив в объятия, нежно и глубоко целую, приоткрыв ее рот своим. И девушка страстно отвечает мне, положив свои ручки на мои широкие плечи, словно всю свою жизнь только и ждала от меня этого шага. Мы с нею так и стояли возле двери, жадно целуясь, как будто жили последние мгновения, пока Тихоня вдруг внезапно не переменила настроение.
— Нет, нет, нет, Цветан! Нет! — девушка, прерывисто дыша, отстранилась от моих объятий, прислоняясь спиною к стене. — Мы… Не должны так делать… Это… Неправильно…
— Почему? — я, так же тяжело дыша, изумленно смотрю на неё, не в силах понять её внезапной перемены. — Что случилось?
— Так… Не должно быть… Ты же тролль… А я берген… И… Мы не можем и не должны быть вместе… Тебе… Лучше сейчас уйти…
И весь калейдоскоп красок и чувств, до этого переполнявших меня, вдруг сразу куда-то рухнул, пропал, и весь мир перед глазами сразу померк, превратившись в один безликий серый цвет. Я ошарашенными глазами глядел на Тихоню, чувствуя, как внутри меня тлеющими угольками умирают последние искры надежды.
— А… Как же… Наши чувства? — тихо говорю я. — Я… Не смогу без тебя. И ты это знаешь…
— Прости… — Тихоня едва слышно всхлипывает. — Прости меня, пожалуйста, но нам обоим придется об этом забыть…
— Хорошо… — мой голос предательски вздрагивает, выдавая целую бурю бушевавших во мне чувств. Я осторожно беру ее маленькую ладошку и нежно сжимаю в своей. — Я не хочу портить тебе жизнь. Если ты так этого хочешь, я уйду…
Я еще несколько мгновений держу ее руку в своей, словно пытаясь в последний раз запомнить ее тепло, а затем медленно открываю дверь.
— Цветан! — в этом крике, полном отчаяния и неприкрытой тоски, слышится такая душевная боль, что я немедленно оборачиваюсь, видя перед собою два бездонных озера, наполненных слезами. — Не уходи! Пожалуйста… Прошу тебя… Не оставляй меня одну… Если ты сейчас уйдешь… Я этого не вынесу…
И мое сердце при этих словах замирает, и я, медленно закрывая за собою дверь, с мягкою улыбкою подхожу к девушке, жадно вглядываясь в бездонную глубину ее огромных глаз. И в них двумя сияющими огнями отражалось все то, о чем я не мог даже и мечтать! О, как же мне вам все это объяснить, ребята? Это когда сняты все барьеры, все то, что стояло препятствием на твоем пути, вдруг внезапно исчезает, все лишнее, ненужное растворяется, как дым, и только в этот момент ты понимаешь, что это твоя девушка! Твое бесценное сокровище, за которое ты жизнь готов отдать лишь только за то, чтобы иметь право называть её своей! И я, легко подхватив её на руки, стрелою лечу по витиеватым лесенкам, нежно прижимая к себе свое сокровище, и внутри меня огненным пожаром полыхает неудержимое пламя, которое можно погасить лишь только одним способом… Вбегая в её уютную спальню, я осторожно укладываю Тихоню на большую широкую постель, словно предназначенную для нас двоих, и, подарив еще один долгий, страстный поцелуй, начинаю раздеваться.
