- Увидишь, когда прибудут. Расчеты подготовлены, ружья хорошие, броню фашистских танков прошивают насквозь. Поставь два отделения на передний край, а одно - во втором эшелоне, справа и слева от шоссе.
Когда прибыл взвод, мы с политруком заинтересовались новым оружием. Противотанковые ружья оказались очень простой конструкции и довольно несложными в обращении.
- По танкам стреляли? - спросил я лейтенанта, командира взвода.
- По танкам - нет, а вот по броневым плитам стреляли. На полигоне.
- Какой толщины берут броню?
- Любую пробивают, - ответил лейтенант.
Прошло еще несколько дней томительного ожидания.
Гитлеровцы молчали, только одно их кочующее орудие с разных мест вело огонь по обороне батальона, разбрасывая снаряды то по переднему краю, то по опорному пункту взвода второго эшелона, то по артиллерийским позициям в глубине. Мне, тогда еще неопытному командиру, все это казалось довольно странным.
Вечером в роту прибыл командир батальона. Выслушав мой доклад об обстановке, капитан Клетнов спросил:
- Что делала днем артиллерия противника?
- Вела огонь одним орудием по обороне.
- А как вела?
- Ну, стреляла, - пожав плечами, ответил я. - Снаряд туда, снаряд сюда...
- Э-э, брат! Это не просто стреляла. А пристреливала реперы в обороне, понял? Значит, противник готовится к наступлению. Смотри, будь внимателен. На ночь высылай в нейтральную полосу засады. Фашисты не должны втихую разминировать перед тобой проходы в минных полях. Карауль. И... неплохо бы поймать "языка". Попытайся.
Затем комбат изъявил желание пройти в первую траншею и поговорить с людьми. Я пошел проводить.
Ночь была темной, моросил мелкий дождь. На дне окопов и траншей уже образовались лужи. Над вражеской обороной то и дело взлетали ракеты. Лениво постреливали пулеметы. В промежутках между их очередями в тылу противника был слышен гул танковых моторов.
Комбат несколько минут постоял, прислушиваясь к этому гулу. Потом поговорил с несколькими красноармейцами, проверил работу ручного пулемета, который стоял на площадке рядом. Затем сказал:
- Через день-два надо ожидать наступления противника. Готовьтесь!
А на следующее утро меня вызвал к телефону командир полка.
- Как дела, товарищ Хомуло? - спросил он.
Я обстоятельно доложил ему о противнике, о том, как построил оборону, поблагодарил за противотанковые ружья.
- У тебя есть кого оставить за себя? - спросил Седых.
- Есть... Командир стрелкового взвода младший лейтенант Елинский.
- С ротой справится, если его назначить командиром? - И, не дожидаясь ответа, приказал: - Оставляй его за себя и приходи к командиру батальона. Здесь поговорим.
Пока я, мучимый догадками, добирался по ходам сообщения до КП батальона, Седых опередил меня. Поздоровавшись со мной за руку, капитан снова выслушал мой доклад об обстановке, затем сказал:
- Вот что, товарищ Хомуло. Капитан Клетнов назначен командиром пятьдесят первого полка вместо майора Курицына, который попал под бомбежку и погиб. Так что принимай батальон. Приказ получишь сегодня же.
Я, не веря, смотрел на командира полка. В висках стучала кровь. Знал, что нужно что-то отвечать Седых, но не мог.
Все было так неожиданно! Ведь батальон - не взвод и даже не рота. К тому же... Со дня на день ожидается вражеское наступление. Сумею ли справиться с батальоном, удержать позиции? Целый рой противоречивых мыслей метался в голове.
- Понимаю тебя. Подобного ты конечно же не ожидал, - продолжал между тем Яков Ильич. - Перед отправкой на фронт мое назначение на должность командира полка тоже для меня было как удар грома. Но, как видишь, командую... И вот ты теперь...
- Есть, командовать батальоном! - приложив руку к шапке, ответил наконец я.
- Ну вот и хорошо, - вроде бы даже обрадовался Седых. И уже деловым тоном сказал: - Командующий армией обещал прислать несколько танков для усиления обороны шоссе. Когда прибудут, я скажу, где их поставить и как использовать. Все! Ну, а тебе, дружище, - обратился он уже к капитану Клетнову, - желаю удачи, будь здоров! Расставаться жалко, но что поделаешь...
На прощанье капитаны крепко обнялись. Затем Клетнов подошел ко мне, протянул правую руку, а левой похлопал по плечу:
- Надеюсь на тебя, Хомуло. Уверен, оправдаешь доверие!
Я провел их обоих до хода сообщения, ведущего в тыл. У поворота фаса Седых остановился, обвел взглядом район обороны батальона, а затем, обращаясь ко мне, сказал:
- Сегодня тебе надо непременно побывать в первой и третьей ротах. Познакомиться там с командирами, красноармейцами. Проверь хорошенько систему огня и расстановку противотанковых средств. Тебе ведь воевать теперь с батальоном. Так что действуй!
Вернувшись в землянку, я заслушал доклад адъютанта батальона младшего лейтенанта Акатьева о численном составе, вооружении, рассмотрел схему обороны.
- В ротах, товарищ комбат, - доложил тот, - с прибывшим пополнением по шестьдесят три человека. В бывшей вашей - шестьдесят восемь.
- А сколько всего противотанковых средств?
- Четыре сорокапятки и восемнадцать ПТР. По три противотанковых ружья в первой и третьей ротах и три с резервным взводом батальона. Он занимает оборону на опушке леса, у шоссе, сзади вашей бывшей роты. А в ней, как вы сами знаете, девять ПТР.
Что ж, это уже немало. И если к тому же придут танки, о которых говорил Седых, то фашистов можно будет встретить хорошим огоньком!
* * *
К вечеру я обошел весь район обороны батальона. Проверил систему огня, инженерное оборудование местности, знание задач командирами подразделений, взаимодействие между ними, систему заграждений перед передним краем.
Да, люди сделали многое. Но требовалось еще больше. Особенно беспокоило меня отсутствие сплошных линий траншей и ходов сообщения. Да и огневые позиции отрыты только на отделения и групповое оружие. И то не везде полного профиля. По переднему краю можно передвигаться лишь согнувшись, а в подобных условиях ни о каком скрытном маневре подразделениями в ходе боя и речи вести нельзя.
Не везде организована сплошная система огня, особенно на стыках рот и взводов. Второго эшелона в батальоне нет. В резерве находится лишь один, да и то одно подобие стрелкового взвода. Мало, очень мало!
И еще. Если 2-я рота отрыла на флангах ходы сообщения и подготовила в них позиции для отделений, чтобы в случае прорыва обороны противником можно было бы вести бой и в окружении, то в других ротах об этом не подумали. Более того, позиции отделений на переднем крае в 1-й и 3-й ротах вообще не соединены траншеей. Надо принимать срочные меры.
Собрал командиров рот, показал им на местности, где и какие отрывать траншеи и ходы сообщения, оборудовать огневые позиции.
- А какими силами? - не выдержал младший лейтенант Елинский.
- Во-первых, работать ночью, - ответил я. - В это время дежурство на переднем крае нести только расчетам станковых и ручных пулеметов да по стрелковому отделению от роты. Во-вторых, трудиться всем! Порядок работы на последующие дни буду уточнять в зависимости от обстановки.
Возвратившись поздно вечером на КП батальона, увидел... сидящего в моей землянке политрука Иванова!
- Здравствуйте, Михаил Григорьевич! - сказал тот, вставая. - Вот мы и опять вместе. Что так смотришь, не рад? Как видишь, получил сегодня назначение...
- Значит, комиссаром батальона к нам, Иван Иванович? Это же здорово!
- Как дела, что успел посмотреть за день? - переходя на деловой тон, спросил между тем комиссар.
Я взял схему обороны батальона и, показывая по ней, рассказал ему, что представляют, на мой взгляд, в настоящее время ее сильные и слабые стороны. Красным карандашом нанес свое решение по усовершенствованию.
- Сегодня ночью начнем инженерные работы, - сказал я в заключение.
- Сколько надо времени, чтобы отрыть ротный район обороны? - спросил заинтересованно комиссар.
