Мама любила повторять, что женская магия заключается в том, чтобы влюбить в себя мужчину так крепко, чтобы он опомнился только на брачном ложе.

Вскоре мы с дядюшкой Томом въехали через огромные ворота во дворец, и, стоило повозке оказаться во внутреннем дворе, как в небесах искрами зажегся родовой герб моего дома, и усиленный волшебством голос произнес:

– Леди Виктория Кёрн, северная провинция, город Росстар. Приветствуем вас!

Почему-то мое сердце сделало кульбит и бухнулось вниз живота.

Что-то должно случиться и обломать все мои планы.

Причем совсем скоро.

Не имею ни малейшего представления, как должны проходить императорские отборы. Наверное, претенденток выстраивают в шеренгу, а затем проверяют их зубы как у породистых кобыл?

Оказывается, нет.

Перед тем, как представить меня другим кандидаткам на стройное, поджарое тело императора, я должна была познакомиться с ним лично.

В длинном кабинете, за столь же длинным столом, сидели вельможи, советники и прочие лица государственной важности. А во главе… правильно, великий правитель собственной персоной. Той самой персоной, которая ненадолго склонила меня в сторону "а не выйти ли за него замуж?"

Сегодня на нем был официальный костюм в цветах империи – изумрудный с синим, – а лицо выражало столь скучающее выражение, будто императору даром не сдались все эти отборы.

Зато сидящая по правую руку от него женщина, сильно старше, но неуловимо схожая чертами (должно быть, мать), с увлечением вчитывалась в лист бумаги. Невероятно красивая, не утратившая былой стати. Чернявая, брови вразлет, а глаза живые, беззлобные, но колючие. С такой свекровью не забалуешь.

– Итак, северные земли, Виктория Кёрн, – произнесла она с ноткой любопытства в голосе, а я склонилась в легком приветственном поклоне.

 Ощущение, будто стою на базаре, и десятки глаз рассматривают меня на предмет: «сможем ли сторговать медный рубь?»

Все эти богатеи, лица которых мельтешат пятнами перед глазами, оценивают внешность, манеры, умение одеваться. Им плевать, что скрыто внутри человека. Они просчитывают, сколь хороша моя осанка и правильно ли я выдаю реверансы.

Разумеется, император меня не признал.

Признаться, это огорчило. Где-то в глубине души (очень-очень глубоко!) я хотела, чтобы он вскочил с кресла, обитого черным бархатом, и сказал голосом, полным изумления:

– Постойте, это же вы!

А я бы кивнула и легонько улыбнулась, опустив взор:

– Да-да, это я.

Никто бы не понимал, что между нами происходит, а мы смотрели бы друг на друга, и общая тайна сплотила бы нас навеки.

В реальности же правитель даже не глянул в мою сторону. Пока императрица-мать осыпала комплиментами мой город (о котором, наверняка, слышала редко и мало), он изучал какие-то документы. Изредка ставил свою подпись. Другие откладывал в сторону, неодобрительно качая головой.

По правилам приличия я могу приветствовать правителя лишь тогда, когда остальные лица закончат диалог со мной. Ибо он должен надзирать над нами, вслушиваться в наши слова. Потому торопиться и здороваться сразу же – дурной тон.

Да и такое дело…

Я внезапно осознала, что… не помню, как его зовут.

Скажете, невозможно?

Возможно, отвечу я вам.

Меня никогда не волновала политика, а в именах я путалась с поразительным упрямством. Нет, разумеется, мне известно имя: Эдвард Третий. Но титул, все эти долгие, витиеватые подробности, без которых невозможно поздороваться с правителем…

Они напрочь вылетели из головы.

– Северные земли всегда отличались девушками невероятного очарования, – кивнула императрица-мать, закончив восхвалять Росстар. – И вы – достойный тому пример, Виктория. У кого-нибудь есть вопросы к нашей прекрасной невесте?

Тишина.

Самое время поздороваться.

– Добрый день… – нетвердым голосом начала я, представив, как меня пинком выкидывают прямо со второго этажа дворца.

И тут – внезапно! – произошло то, о чем я мечтала в той самой потаённой глубине души. Правитель Эдвард Третий оторвался от бумаг и уставился на меня.

– Ты?! – вопросил он, но совсем даже не с восхищением, скорее – с недоумением.

– Вы знакомы? – уточнила императрица-мать, оборачиваясь к сыну.

– Кажется, да. – Мужчина сжал кулаки и посмотрел на меня совсем не так, как нужно смотреть на возможную супругу, да ещё и упакованную в шикарное платье.

Он готов был испепелить меня взглядом.

– Лорд Виккор, вопрос на отвлеченную тему. Скажите, ведь мужчина, о котором я сообщил сегодня поутру, не был найден? Тот, который испугал жительницу столицы? – обратился он в зал, и один из мужчин – седовласый бородач – вскинулся:

– Так точно, великий правитель! Мои ребята прочесали каждый сантиметр, но не обнаружили никого хоть отдаленно подозрительного или похожего на описание. Тот район один из самых благополучных. Как я уже сообщал, там неоткуда взяться преступникам, ибо полиция неустанно бдит за покоем граждан.

– Стало быть, некая особа, которой почудилось, будто за ней следят, могла… – император замолчал, вновь обратив на меня свой взгляд, – приукрасить обстоятельства?

Что?!

Я чуть не поперхнулась от возмущения. Он хочет сказать, будто мне показалось?! Или что?!

Я прекрасно помню вчерашнего мужчину. Помню страх, который облепил моё тело точно густой кисель. Помню каждое сказанное слово, они впились в подкорку и зудят там роем мух.

– Нельзя исключать, – согласился лорд Виккор. – Время было темное, горожанка могла испугаться случайного прохожего или выпить лишнего, а затем принять невинные заигрывания за что-то большее. Сами понимаете.

Вообще-то я была трезва!

Ну, почти трезва.

Но раньше галлюцинаций после трех глотков хмельного меда за мной не водилось. Бред! Готова выпить любое зелье правды и сказать всё то же самое, что и вчера. Мне нечего скрывать.

Я начала закипать, всё сильнее злясь и желая отстоять свою правоту. Останавливало лишь понимание того, что если я сорвусь на императора или возражу ему вот так, при полном помещении людей – меня не просто отчислят с отбора. Меня вздернут на ближайшей виселице.

– Эдвард, позволь вклиниться, – заговорила императрица-мать мягким тоном, – но какое отношение имеет поимка преступника к знакомству с одной из претенденток на титул твоей супруги? Разве не может этот вопрос чуть подождать?

– Не может, – возразил император, который теперь казался не таким уж и прекрасным. – Потому что у меня есть подозрение, что Виктория Кёрн, – он подсмотрел моё имя на листке, лежащем перед ним на столе, – обманным путем завладела моим вниманием вчерашней ночью, бросившись под колеса моего экипажа. Предположу, что она хотела особого отношения к ней на отборе, а что может быть действеннее, чем дама, попавшая в беду? Ведь я действительно встревожился тем, что в самом центре столицы невинные люди подвергаются нападениям. Сегодня же эта особа предстает перед нами. Она не выглядит утомленной или напуганной. Между тем, не удивительное ли совпадение, что вчера ночью она не спала, а разгуливала по городу? В связи с чем я считаю необходимым исключить Викторию Кёрн, – вновь подсмотрел имя; что у него за короткая память?! – из числа претенденток до выяснения обстоятельств.

ЧТО?!!

Внезапно я почувствовала жжение в голове. Но не такое, которое опоясывает виски или давит на макушку. Нет, оно было сконцентрировано в двух частях головы.

Там, откуда обычно растут рога.

Но они же появляются только при попытках магичить!

Я схватилась за затылок, будто проверяя, не отвалились ли косы. Пальцы нащупали едва проклюнувшиеся отростки.

Вашу ж…

Только не сейчас!

Я кинулась из зала прочь. В какой-то мере это смотрелось нормально, ибо любая честная девушка, которую уличат в ужасных вещах, сбежит, чтоб скрыть позор и не расплакаться при императорской свите.