– Охолонись, приятель. Она замужем, – услышала я ответ Троя.

Я уронила бумаги на стол. Обручальное кольцо. Он заметил его. И бежал. Буквально. Я непроизвольно улыбнулась.

– Боже-боже-боже! – Джейн, вбежав в кабинет, закрыла за собой дверь. – Ты видела приятеля Райана?

– Да, – рассмеялась я.

До полудня было далеко, но Джейн уже на ногах, уже причесана и с накрашенными глазами.

– Вчера он мыл тут свою машину. Без. Майки. Е-е-е-е-е! – заверещала она. Потом, приоткрыв щелку в двери, выглянула наружу. – Он такой клевый!

– Джейн? – спросила я. – Ты когда-нибудь видела красных бабочек?

– Красных бабочек? – Обернулась она. – А такие бывают?

– Конечно, бывают, – Трой просунул голову в дверь. – Я сам видел одну этим утром.

– Ну да, конечно, – ответила Джейн. – А как она называется?

– Свекольная бабочка.

Я уставилась на красного монарха.

– Так ты все это выдумал? Свекольных бабочек не существует? – спросила я, стараясь заглушить усиливающийся шум в ушах.

– Конечно, существуют. – Он заметил, как я заливаюсь краской. – Вот она перед нами.

Время замерло и растянулось. Я зависла в нем, паря в воздухе, невесомая, запыхавшаяся.

В этот момент бабочка решила выбраться на свободу. Она присела на краешек коробки, сложив крылышки. Белые точки на них смотрели на нас, точно глаза. Волшебная долина манила, но бабочка продолжала цепляться за свою клетку.

– Ну давай же, лети, черт возьми! – сказал Трой.

Монарх расправил крылышки, впитывая солнечное тепло, потом поднял их и вспорхнул в воздух. Он поднялся над нашими головами, хрупкий алый всполох над золотой долиной.

– Надеюсь, она справится, – сказала я.

Каждый год бабочки-монархи миллионами улетают на юг, совершая кругосветное путешествие во много тысяч километров.

– Ни одна бабочка не пролетает весь путь, – ответил Трой. – На это нужно четыре или пять поколений.

– Очень грустно, – сказала я. – Но так красиво. Оставаясь, она умирает. И улетая, умирает тоже.

Мы смотрели, как она скользит в воздухе все дальше и дальше, пока не исчезла, слившись с фоном осенних листьев.

– Мы все умрем, Шейда, – повернувшись, он поглядел на меня. – Важно, какой выбор мы сделаем.

– В этом все дело, да? – спросила я. – Ты хочешь, чтобы я сделала выбор?

Солнце начинало садиться, и в воздухе появилась прохлада. Он стянул вместе полы моего пальто. – Неважно, чего я хочу. Или чего хотят все остальные. Чего хочешь ты сама, Шейда?

– Не надо, – сказала я, чувствуя, как крошечные ростки надежды начинают пробиваться из давно забытых могил. – Разве ты сам не видишь, что творишь?

– В том, что касается тебя, я становлюсь слепым, Шейда. – Он приподнял мой подбородок. – Я вижу только тебя. Не мать, не жену, не работника, ничего такого. Только тебя, Шейда.

Лучи заходящего солнца падали ему на лицо. Его глаза сияли, как два голубых зонта с темными точками в центре и золотыми спицами. Отблеск в волосах смягчал черты лица, и он казался гораздо более ранимым.

– Ты видишь только то, чего не можешь получить, – ответила я.

– Может быть. А может, ты была во мне так долго, что там не осталось места больше ни для кого.

Я резко втянула носом воздух.

– Ты выдумал обо мне то, чего во мне нет. Это все только у тебя в голове.

– Эта теория отпала в тот момент, когда мы целовались. И ты это знаешь.

– Трой, это просто физическая тяга. Ничего больше.

– Ладно. – Он глубоко вздохнул. – Тогда давай закрутим дикий, безумный роман. Позволь себе это. Все будет лучше, чем то, что есть. Эта полужизнь. Эта чертова тяга. – Он обвел большим пальцем контур моих губ. – Я не могу перестать думать о тебе – твой запах, твой вкус, твоя кожа…

Я закрыла глаза. Он провел пальцем по моей шее.

Как отказаться от живого, дышащего, трепещущего чувства? Как можно отбросить его, убить и похоронить, чтобы оно никогда не увидело божьего света?

– Держись от меня подальше. – Я вырвалась из его рук. – Я не желаю иметь с тобой ничего общего, Трой.

9 октября 1995 года

– С Днем благодарения, Шейда, – Джейн обняла меня у самой двери. – И с годовщиной!

– Спасибо. И вам хорошего праздника!

Хафиз, Наташа и Заин зашли вслед за мной. Я понесла браунис на кухню.

– Элизабет, как вкусно пахнет! Спасибо, что пригласили нас.

– О, ты принесла мои любимые, – обрадовалась она.

– Шейда, Хафиз, – позвал Боб из гостиной. – Как вы вовремя. Трой как раз собирается уходить.

Я замерла.

Трой?

– Взгляни на этот план. – Боб развернул на обеденном столе большой лист бумаги. – Я как раз показывал Трою некоторые здания, подходящие для его офиса.

– Мне правда пора, Боб. – Трой поставил стакан. – Рад видеть тебя, Хафиз. И тебя, Шейда.

Я поняла, почему он уходит, и у меня все сжалось внутри.

Я не желаю иметь с тобой ничего общего, Трой.

В белоснежной рубашке, темно-синем пуловере и твидовом пиджаке он был бесконечно далек от того Троя в выцветшей черной майке и джинсах, которого я знала, но все равно таким же неотразимым. Даже больше – с этой холодной отстраненностью во взгляде.

– Пойдем, Рейчел, – сказал он.

Только тут я заметила поднявшуюся с дивана длинноногую блондинку в черной водолазке и роскошных брюках.

– Вы уверены, что не можете остаться? – спросила Элизабет.

– Мы встречаем День благодарения с родителями Рейчел.

Ладно. Может, я и ошиблась насчет причины его ухода. Дело в Рейчел. А вовсе не в Шейде. И это же объясняло его консервативный наряд. Вечер знакомства с родителями. Кинжал у меня внутри вонзился еще глубже.

– Трой! – подскочили к нему дети.

– Привет, команда! – Он подхватил Заина на руки, но удержался от того, чтобы взъерошить Наташе волосы, что принесло ему дополнительные очки.

– Капитан, – хитро улыбнулся ему Заин.

– Ты что, уже уходишь? – Наташа пошла за ним к двери.

– Боюсь, что так, принцесса. – Поставив Заина на пол, он помог Рейчел надеть пальто.

– Погоди. – Наташа помчалась в кухню и вернулась, неся что-то обернутое в бумажное полотенце. – Мы испекли браунис.

– А ты запомнила?

– Угу. Ты их любишь.

– Спасибо, милая! – он присел на корточки и взял у нее сверток.

– Так я займусь этим местом в центре, – сказал Боб.

– Это будет отлично. Скоро обсудим, – расслышала я до того, как захлопнулась дверь.

Элизабет выглянула в окно.

– Надо же. День благодарения с родителями. Он что, на этот раз всерьез?

– Лиз, прекрати шпионить.

– Я не шпионю, – она выпустила занавеску. – Я только надеюсь, что мальчик найдет себе хорошую пару.

– А мне кажется, ему нравится быть холостяком, – сказала Джейн. – Он вернулся сюда три-четыре месяца назад? А его жизнь в обществе бьет ключом. Про него пишут в колонках сплетен больше, чем про меня за всю мою жизнь.

– И в области бизнеса о нем много разговоров, – добавил Мэтт.

– Мы будем весь вечер обсуждать Троя или все-таки сядем ужинать? – Боб начал убирать бумаги со стола. – Знаешь, – обратился он ко мне, – он в восторге от своего лофта. Я удивлен, что он тебе об этом не сказал.

– Он с самого начала был твоим клиентом, – ответила я.

Улыбнувшись, Боб потрепал меня по плечу.

– Повезло тебе с ней, Хафиз.

Хафиз просиял. Мне нечасто удавалось видеть его таким, но всякий раз от этого возникала боль, словно в сырой день начинала ныть старая рана.

Вечером я надела кружевную коротенькую рубашку, которую хранила в глубине шкафа. В ней я чувствовала себя смелой и сексуальной. Розовый шелк оттенял мою кожу и карие глаза. Я побрызгалась духами и вышла из ванной, слегка смущаясь.

Свет был выключен, и Хафиз уже лежал в кровати. Я скользнула под одеяло и прижалась к нему.

– Я рада, что ты смог вернуться домой к нашей годовщине.