Но этот мужчина мною интересовался мало. Гораздо больше его заботила девочка, которую он держал так крепко, словно боялся, что она может ускользнуть.

– Я прошу прощения, – сказал мужчина. – Вы, вероятно, преподаватель Есении?

– Нет. Я работаю в другом месте, – мне захотелось ему улыбнуться.

– Тогда каким образом вы оказались здесь вместе? – он прищурил глаза и впервые внимательно на меня посмотрел, изучая. Совсем не прост! С первого взгляда это очевидно.

– Я отвечу вам после того, как вы представитесь, – заявила я. – И сообщите, кем являетесь для этой девочки.

– Охотно! – мужчина ослепительно улыбнулся, и я подумала, что это совершенно отработанная улыбка – часть его имиджа. – Меня зовут Глеб. Глеб Карамазов, – добавил он. – Я являюсь отцом Есении.

«Вы ведь любите говорить правду о других –

почему же не любите слышать правду о себе?»

М. Митчелл «Унесённые ветром»

Дом, в котором я живу, расположился недалеко от места моей работы. Это очень удобно, так как можно ходить пешком. А если пользоваться общественным транспортом, придётся затратить больше времени. Центр города почти всегда в пробках.

Мой маршрут проложен по прямой. И только на подходе к дому я сворачиваю в небольшой проулок. Таким образом, путешествие моё занимает всего пятнадцать минут. И за это время я успеваю поразмыслить о том, что произошло за день, вспомнить наиболее яркие события, впечатлившие меня.

В этот вечер думала о Есении и её странном спутнике, назвавшемся отцом. В том, что он вряд ли может им быть, я почти не сомневалась. Есения говорила, что у неё есть отчим. Вот это больше похоже на правду. Слишком молод он для того, чтобы быть отцом семнадцатилетней девочки. Хотя вполне мог её удочерить, если родного отца нет. Но Есения об этом умолчала, а мне спрашивать не хотелось ровно до того момента, пока я не познакомилась с её отчимом и не увидела воочию, что он из себя представляет. Очень интересный тип и очень неоднозначный. Внешне – лоск с головы до ног. Отрепетированные жесты, безупречная мимика. Конечно, времени для подробного осмотра мне не хватило, но первого впечатления уже достаточно, чтобы набросать его портрет. А девочка боится и появлению своего отчима явно не обрадовалась. Очевидно было, что он удерживал её силой. И если бы я чрезмерно прониклась этой историей (в которой для меня пока слишком много белых пятен), то могла бы вмешаться. Но делать этого не хотелось. Не представляю, какую роль я могу во всём этом сыграть. Я – психотерапевт, но я не педагог, не воспитатель и не работник социальной сферы. Моя позиция – сторонняя.

И всё же избавиться от мыслей об этой девочке я не могла и по дороге домой вспоминала её. Есения – красивое имя, и сама она красивая. Что прячется за этой красотой? Быть может, она говорит правду, и в родной семье ей и впрямь небезопасно? Если так, то что я могу для неё сделать? Обратиться в службу социальной защиты населения? Но у меня нет никаких доказательств неправомерного поведения её родственников, кроме слов этой девочки. А словам так просто не поверят. Я – могу, но… Я – совсем другое дело. Важны не только слова, но и интонации, и паузы, и многое другое. А самое главное – то, какое значение придаёт словам сам человек. Из этого я и черпаю большую часть информации.

В квартире меня ждёт полосатый кот. Когда я только подхожу к двери, уже слышу его протяжное мяуканье. Скучает в одиночестве. Домашним животным нужно общение. Без него они начинают угасать. Я вхожу и первым делом наклоняюсь и глажу кота по спинке. Он довольно мурчит и трётся о мои ноги, требуя продолжения. Вот кто умеет быть искренним!

А потом навстречу выходит другой обитатель квартиры, тоже временами напоминающий кота – такой же ленивый, требующий к себе внимания, только гораздо больше размером. Мужчина, с которым я состою в отношениях. У него есть ключи от моей квартиры, и периодически он ночует со мной. Высокий, темноволосый, с красивыми зелёными глазами. Приятной наружности и относительно приятный изнутри. Дмитрий Антонов – несостоявшийся психотерапевт, а ныне – креативный менеджер одной известной рекламной компании. Встречает меня с улыбкой, в которой таится явное недовольство, вызванное моими частыми задержками на работе. Дима забывает о том, что сам порой увлекается делами компании настолько, что перестает следить за временем. Но его работа всегда на первом месте. Она ценится высоко! В отличие от моей, не настолько востребованной. Так, во всяком случае, Дима любит утверждать. Я с ним редко вступаю в спор. Мне хватает эмоций в рабочем пространстве. А дома я хочу отдохнуть. Поэтому первым делом интересуюсь:

– Ты приготовил что-нибудь на ужин? – и сбрасываю ставшие неудобными за весь день хождения в них туфли.

– Добрый вечер, – напоминает о правилах этикета мой кавалер. – Может, сначала обнимешь меня?

– Ты успел соскучиться? – скептически окидываю его взглядом и нарочно прохожу мимо. Диму это, конечно, разозлит, но меня такая реакция вполне устраивает. Иногда он бывает до занудства ровным. Так и хочется его расшевелить.

Он идёт за мной в ванную и наблюдает за тем, как я мою руки.

– Как дела на работе? – интересуется он. – Скольким людям успела сегодня мозг вынести?

– Ни одному! – торжествующе восклицаю я. – Представь себе, такое возможно.

– Поэтому ты решила оторваться дома.

Я ничего не говорю и прохожу на кухню. Замечаю кастрюлю, накрытую крышкой, на электрической плите. Рядом на столе в прозрачной стеклянной салатнице нарезанные кубиками овощи. На разделочной доске хлеб. Дима ждал меня.

Поворачиваюсь к нему и запоздало тянусь, чтобы обнять. Вначале он отстраняется, делая вид, что ужасно обижен. Но вскоре сам заключает меня в объятия и, кажется, вовсе не торопится отпускать.

– Я говорил тебе, что пора бросить свою работу? – шепчет он, утыкаясь носом в мои волосы. – Она тебя портит. Ты становишься ужасно вредной.

– Она меня вдохновляет, – возражаю я, имея в виду работу. – А вредность мне всегда была присуща. Просто ты раньше этого не замечал.

– Я думаю, ты мастерски пряталась под маской идеальной женщины, – шутит он.

– По-твоему, теперь я уже не являюсь идеальной?

Раньше мне казалось, что идеальные отношения – те, которые приводят двух любящих людей в загс. Но мы с Димой вместе уже несколько лет, а до загса так до сих пор и не дошли. Можно ли в таком случае наши отношения считать идеальными? И что есть идеальное в его представлении? Видимо, это что-то отличное от моего. Иначе как объяснить то, что спустя почти три года совместного времяпрепровождения мы так и остались в статусе «встречаемся»? Или это уже стоит перевести в разряд «всё сложно»?

Дима не любит конфликтов. Он всегда стремится к сохранению мира между нами. А мне, признаться, этого не всегда хочется. Мой милый сангвиник, изредка переходящий в флегматика, меня порой раздражает ничуть не меньше, чем некоторые мои клиенты. Только с ними я держу дистанцию, а с ним… О какой дистанции может идти речь, когда мы переспали в первую неделю нашего знакомства?

Это было нечто из ряда вон выходящее. Дима тогда казался мне сумасшедшим, не похожим ни на кого другого из моего окружения. Обаятельный молодой человек (мы с ним почти ровесники), назвавший себя практикующим психологом (позже я узнала, что практика его была недолга – всего каких-нибудь восемь месяцев, после чего он решил, что эта профессия ему не подходит). Креативности мысли и множества идей ему не занимать. Не зря он получил именно эту должность, на которой состоит до сих пор. Каждый выбирает по себе. Ну, а психология прошла мимо, почти не оставив следа. И лишь я – лёгкое напоминание о том, чего не свершилось в его судьбе и карьере. Вряд ли он о том жалеет. Дима – человек, который не любит оглядываться назад. Но и вперёд особо не всматривается. Ему нравится жить мгновением. Именно этим он меня и зацепил.