– Этот дядя, – сказала Иви, всхлипывая и тыча в Леннарда пальцем, – он очень плохой.

Глаза Линден сузились.

– Так это был ты! – прошипела она. – Ты, ублюдок!

Он поднял руку, точно защищаясь.

– Нет! Вы все неправильно поняли! Я…

– Что он сделал? – спросила Фабьен Бергер у Ивонны.

– Он очень плохой. Он только что пришел и побил дядю Штефана. А потом связал его.

– Дядя Штефан? Кто такой дядя Штефан?

– Он очень милый! – ответила Ивонна. – Он дал мне конфеты и тетрадку с Микки Маусом, а потом мы играли с ним в парчис[5].

Нора Линден подняла голову, в глазах у нее стояли слезы. Прошло мгновение, прежде чем она смогла заговорить.

– Из… извините… я подумала… я даже не знаю, что сказать…

– Спасибо, – сказала вместо нее Фабьен Бергер. – Большое спасибо за помощь, герр Паули!

Она улыбнулась.

– Если… я могу что-нибудь сделать… – подхватила Нора Линден.

– Нет нужды. Чем мог – тем помог.

И прежде, чем обе успели спросить, как зовут похитителя, Леннард развернулся. Он сам разберется с этим сукиным сыном.

Хинтерманн все еще лежал на полу своей квартиры. Он даже не пытался звать на помощь. Когда вошел Леннард, его глаза испуганно расширились.

– Послушайте! – отчаянно завопил он. – Я и не думал обижать эту девочку!

Леннард ничего на это не ответил. Один вид этого мямли приводил его в бешенство. Такие, как он, и насиловали детей, потому что дети были единственными, кто был слабее их.

Он разрезал пластиковые стяжки, схватил Хинтерманна за воротник и поставил на ноги.

– Значит ли это, что… вы позволите мне… – с надеждой начал было Хинтерманн.

В ответ Леннард ударил его кулаком в лицо, отчего тот пошатнулся и едва не упал на землю. Кровь хлынула из его разбитой нижней губы.

– Что… что…

– Сопротивляйся, мерзавец! – приказал Леннард.

Хинтерманн закрыл руками лицо.

– Нет, пожалуйста, послушайте меня!

Правый кулак Леннарда сильным апперкотом вонзился в печень Хинтерманна. Тот опрокинулся навзничь. О нет, этот гад так дешево не отделается. Леннард снова дернул его за воротник рубашки.

– Сопротивляйся, черт тебя дери! – крикнул он.

У Хинтерманна на глазах выступили слезы. Он неумело попытался ударить Леннарда в грудь.

Словно по сигналу на лицо и туловище Хинтерманна обрушился град ударов. Он попятился назад, прислонился спиной к стене и сомкнул локти, закрывая лицо. Казалось, что руки Леннарда летают сами по себе. Как две вышедшие из-под контроля машины, они колотили по безвольному мешку, набитому кишками и костями. Все разочарование, весь гнев последних нескольких лет вылился в грозу, которую он больше не мог контролировать.

– Прекратите! Вы же убьете его!

Постепенно Леннард взял себя в руки. Тяжело дыша, он обернулся и отпустил Хинтерманна, который тихо повалился на пол. В дверях стояла Фабьен Бергер и смотрела на них вытаращенными глазами. Она опустилась рядом с Хинтерманном на колени и тронула его за плечо.

– Вы меня слышите?

Из носа у того хлестала кровь, в нескольких местах – на бровях, губах и на подбородке – алели рваные раны. Глаза были красными и опухшими от слез. Он застонал, но кивнул. Бергер помогла ему подняться и сесть в кресло в углу, а затем с укоризной повернулась к Леннарду.

– Что вы с ним сделали?!

Он взглянул в ее темно-карие глаза, внезапно почувствовав себя учеником, которого учитель поймал на списывании.

– Эта грязная свинья получила по заслугам! – попытался оправдаться он.

Хинтерманн повернул голову и посмотрел на Леннарда щелочками опухших глаз.

– Я ничего не сделал!

В груди Леннарда снова заклокотала ярость. Он опять собирался наброситься на извращенца, но Бергер взмахом руки остановила его.

– Прекратите немедленно! – скомандовала она. – Это дело полиции!

– Полиции?

Леннард злобно расхохотался.

– Забудьте. Они даже пальцем не пошевелят. В конце концов, наш «друг детей» не сделал «ничего плохого», просто играл в парчис с чужой девочкой. Они даже не приедут сюда, не говоря уже о том, чтобы арестовать его.

Он сделал шаг к Хинтерманну.

– Но если этот сукин сын еще хоть раз взглянет на ребенка или подойдет к нему ближе, чем на двадцать метров, я сделаю из него отбивную!

Хинтерманн опустил голову. Слезы текли по его щекам, смешиваясь с кровью.

– Я… я… вас понял, – заикаясь, промямлил он. – Но пожалуйста, поверьте мне, я не хотел причинить вреда Ивонне. Она… она похожа на мою Лили.

– Лили? Кто такая Лили? – поинтересовалась Бергер.

Дрожащим пальцем Хинтерманн указал на комод, где стояли фотографии в рамках. На некоторых из них была маленькая девочка, примерно ровесница Ивонны, с такими же длинными темными волосами.

– Это моя дочь. Я не видел ее пять лет. Я даже не знаю, где она. Ее мать… В один прекрасный день просто исчезла и забрала ее с собой. Все эти годы я искал их. – Его голос оборвался. – Но больше я их не видел.

Из его груди вырвались рыдания. Леннард ошеломленно уставился на избитого им человека. Его переполняло смешанное чувство отвращения, жалости и ужаса.

– Поверьте мне, я бы никогда не навредил Ивонне. Я хотел… я хотел просто побыть с ней пару часов, ничего больше.

– Как вы когда-то хотели побыть с дочерью? – резко спросил Леннард – Может быть, поэтому ваша жена и сбежала с ребенком? Чтобы держать вас как можно дальше от собственной дочери?

– Конечно, я бы никогда не причинил ей вреда! – закивал Хинтерманн.

– Оставьте его, – сказала Бергер. – С него хватит.

– Мы с ним еще не закончили, – возразил Леннард. – Знаю я таких типов. После этого они плачут и сожалеют о содеянном. Но их жертвам от этого мало пользы, зачастую психологическая травма остается у них на всю жизнь. Эти подонки даже не осознают, какой ужас они творят с детьми.

Он обернулся к Хинтерманну.

– Слушай меня, урод! Ты сам запишешься на психиатрическое лечение. Я прослежу за тобой. Если ты этого не сделаешь, я вернусь и позабочусь о том, чтобы остаток жизни ты провел в инвалидном кресле. Понял?

Хинтерманн кивнул, не поднимая глаз.

– Хотите, я вызову вам врача? – спросила Бергер.

Хинтерманн покачал головой:

– Нет, спасибо, я в порядке.

– Пойдемте, – сказала она Леннарду тоном, не терпящим возражений.

Вслед за ней он вышел из квартиры.

– Как вы тут оказались? – спросил он уже в коридоре.

– Я проследила за вами. У меня было предчувствие, что вы собираетесь совершить какую-то глупость.

Леннард кивнул.

– Возможно, вы были правы.

Губы Фабьен Бергер тронула робкая улыбка.

– Еще раз спасибо, что вернули Ивонну!

Он улыбнулся ей в ответ.

– Не стоит, я просто… – он вдруг запнулся, потеряв мысль. Он хотел бы объяснить ей насчет фотографий, сказать, что фотографировал людей потому что они ему нравились, а не потому, что ему хотелось за кем-то шпионить. А еще он следил за ними, чтобы защитить их. Но он знал, что это прозвучит неубедительно, а для убедительных объяснений у него не было подходящих слов.

Она подождала мгновение, затем одарила его еще одной мимолетной улыбкой.

– До свидания.

– До свидания.

Леннард проводил ее взглядом. Прошагав бодрой походкой по коридору, Фабьен скрылась на лестничной площадке. И даже ни разу не обернулась.

– Что значит «мы это не пропустим»?

Коринна Фаллер недоуменно смотрела на главного редактора, который вальяжно раскинулся в кресле за своим столом.

– Какое из слов в этом предложении тебе надо разжевать? – ничего не выражающим голосом спросил Дирк Браун.

Со своими проницательными темными глазами, прямым носом и седеющими волосами он мог бы сойти за красавца, если бы не лохматая борода, которую ее обладатель считал отличительной чертой настоящего журналиста. Выражение его лица было бесстрастным, почти скучающим. Возможно, втайне он был доволен тем, что смог одержать над ней верх. Фаллер перегнулась через стол.