Как-то директор лежал в больнице, в его палате было четыре человека. Один из них был дворником, скромным малым, родом из деревни. Двое из лежащих в палате людей с дворником принципиально не общались, они были начальниками средней руки, но сами себя мнили крупными боссами. А наш уважаемый директор Русского театра, напротив, пил с дворником чай, тайно покуривал на лестничной площадке, болтал и смеялся. Когда деревенского мужчину выписали, директор театра помог ему собрать вещи и проводил вниз, до машины. На глазах у дворника засверкали слезы, он старался их скрыть и в итоге расплакался. «Но ведь вы же директор! – сказал он. – Я это понял. Но вы себя так просто, по-человечески вели, что я даже в людей поверил…». «Да, кто вам сказал, что я просто директор?! – ухмыльнулся Иван Иванович. И добавил: – Я – дворник-директор… Я всю жизнь сам мету, чищу, прибираю. Я ваш коллега. В больницах много полежал со своим сердцем. Мы все равны перед болезнью». Они обнялись. Оба были довольны коротким теплым знакомством.
«23.11.2007 года. На вопрос Министерства культуры, поеду ли я в Москву, я ответил отказом. Боюсь, прихватит сердце. Но ход подготовки к гастролям в столице я буду держать в своих руках! Никто не посмеет мне сказать, что я почти пенсионер. Все будет делаться под моим контролем, иначе поссорятся два режиссера – Борисов и Орлов, они уже и так на ножах». Андрей Саввич Борисов репетировал спектакль о Бекетове даже ночью, весь коллектив был как натянутая струна, все было подчинено одной идее – сделать отличную премьеру. Иногда директор подглядывал за работой Борисова, ему нравилось, как самозабвенно работает мэтр якутского и русского театров. Директор всегда видел спектакль в двух ипостасях, в двух измерениях: на репетициях и генеральных прогонах – в разорванности, мучительном несовершенстве, и на премьерах – с парадной стороны, в целостности и непревзойденности лицедейства.
Директор следил за процессом подготовки к московским гастролям: фиксировал, что уже увезли театральный реквизит в аэропорт, постаралась Тамара Иннокентьевна, описывал, как актеры готовятся к поездке. С утра 30 ноября 2007 года Министр культуры выступил в Театре оперы и балета и рассказал о плане гастролей и встреч в столице России. «Заканчивается предпоследний месяц работы и жизни в родном ГРДТ. И больно, и устал от всего, но больше всего от сложных людей. Их немного, но они есть», – такие мудрые, выстраданные слова поведал директор своему всепонимающему другу-дневнику.
«02.12.2007 г. С первой партией своих подчиненных (пятьдесят человек) съездил в порт, пробыл там три с половиной часа. Устал, но зато пятьдесят человек видели, что я их провожаю. Завтра утром сильно рано, но, видимо, все равно поеду провожать. Полетят двенадцать человек – в том числе В. Антонов, А. Кузнецов, А. Лобанов, который, видимо, переймет от меня директорство. Лучше бы он, чем «блатная Шуба» (В. Шубин – ремарка автора повести)». Дело с подготовкой к московским гастролям директор блестяще довел до конца.
Одна из последних позитивных записей дневника: «12.12. 2007 года. Очередное главное событие – Указ Президента РС(Я) от 8 декабря с.г., опубликованный в газете «Якутия» о награждении семидесяти человек Якутии правительственными наградами, в том числе и меня – медалью А.С. Пушкина. Этой же медалью наградили одного журналиста. Меня-то понятно, за что наградили, а вот его – не понятно. Хороший он журналист и не более того, написал кое-что, но этого мало. Надо Пушкина любить, и на всю жизнь, как это умею делать я». На этом записи директора обрываются… Он доработал до конца театрального сезона, то есть июня 2008 года.
Но не могу не сделать такое добавление к этому параграфу. Я нашла в последнем деловом дневнике директора несколько бумажек, они убористо исписаны. Уходящий со сцены уставший директор, который, впрочем, никогда не признавал, что он устал, писал о Театре Будущего, театре, который должны создать его преемники. Вот выжимки, квинтэссенция его мыслей.
Первое. Необходимо соответствовать высокому статусу академического театра в условиях экономического и духовного кризисов в России, которые имеют перманентный характер. Необходимо хранить традиции классической школы актерского мастерства. Поколения сменяют друг друга – и династийная связь может прерваться. Но русская культура в ее лучших ценностях и образцах должна быть сохранена. Следовательно, в репертуар должны быть включены классики, это стержневое направление репертуарной политики. Только это поможет самоидентификации с ценностями русской культуры. Но в репертуар вполне могут войти и модернистские пьесы современных авторов, наших современников. Только не надо «современного прочтения» Чехова, Гоголя, Достоевского – пусть оно будет старым, классическим. Зачем нам Раскольников, слушающий рок и ищущий сайт убийц и самоубийц в Интернете? Это извращение!
Второе. Надо воспитывать своего зрителя, готовить его к премьерам. Для этого стоит организовать театральные кружки, мастер-классы известных актеров, арт-лаборатории и др. Можно организовывать пресс-конференции после каждой премьеры и обсуждать увиденное. Надо наладить связи с Национальной библиотекой и совместно с ней делать читательские конференции. Можно обсуждать пьесу до премьеры и после. Чем больше мы будем говорить о спектаклях, тем больше будет разгораться пламя жгучего интереса к театральной жизни в Якутске.
Третье. Надо реконструировать пространство фойе. Вывешивать здесь картины русских художников, которые сегодня находятся в глубоком андерграунде. Можно украсить фойе персонажами из сказок или поставить экспозиции с изделиями Гжели, Палеха, платками Павловского Посада и др.
Четвертое. Надо создать особую среду театра. Приглашать к неформальному и заинтересованному общению потомков пашенных крестьян, павловских и якутских староверов, потомков трактовых ямщиков и ссыльных, казаков, старожилов, творческих людей. Создать Клуб любителей театра и обсуждать на Круглых столах премьеры. Кто знает, а, может быть, из этих разговоров родится новый спектакль? Надо больше ставить талантливых пьес о жизни русского человека на Крайнем Севере.
Пятое. Обязательно и непременно надо модернизировать музей театра, привлечь художника-дизайнера. Надо разработать тематико-экспозиционный план музея. Здесь должны быть фотографии из глубокого «деревянного» прошлого: старое деревянное здание театра по улице Кирова. Фото дореволюционных трупп. Помню, какое удовольствие я получил, разглядывая старинные монохромные фотографии зрителей театра 1850 г. в Иркутском академическом драматическом театре им. Н.П. Охлопкова, узнав среди них генерал-губернатора Николая Муравьева-Амурского. Нам тоже необходимо поэтапно воссоздать историю театра. Надо рассказать историю творчества наших великих артистов – Нины Константиновой, Валентина Антонова, Александра Кузнецова, Эдиса Купшиса.
Шестое. Не замыкаться в рамках одного театра. Общаться с коллегами из других регионов и с саха-театрами. Искать, искать и еще раз искать – новые формы выражения творческой мысли, новых режиссеров, новых актеров, новые сюжеты. Про то, что надо неустанно пускаться в поиски, не Вениамин Каверин сказал, а лорд Теннисон, об этом почему-то мало известно. Теннисон написал стих про то, что Одиссей заскучал на своей Итаке и уже слегка постаревшим снова отправился в морской поход и заявил: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!». Вот, что двигало мною, я, как и в стихе лорда, всегда хотел пуститься в новое плавание, я всегда был Одиссеем. И этот завет я хочу передать своим преемникам!
***
На пенсии директор театра занялся общественной работой и продолжал вести дневники. Записи были более спокойные, посвящены они были в основном семье. В театр директор иногда приходил – на премьеры новых спектаклей, поговорить с молодежью, дать ей совет, заглядывал он и к директору Александру Лобанову.
В 2010 году ушла из жизни любимая супруга Ивана Ивановича. Он очень тяжело переживал ее уход, каждый день пешком ходил к ней на кладбище, приносил любимой цветы и пешком шел обратно. И летом, в жару и зимой, в стужу он старательно приходил на могилку в течение пяти лет. Он никак не мог смириться с тем, что болел все время он, а умерла она, его Катерина. Ходил еще в церковь, в Преображенский собор, на могилу безвременно ушедшего совсем молодым владыки Зосимы, с которым долго дружил.
