Присутствующие взрываются возмущением, зал заполняется гулом голосов, точно пчелиный улей противным жужжанием.

– Коллеги! – Пытаясь привлечь их внимание, я взмахиваю руками. – Господин Линдер постепенно все прояснит! Дайте ему только побеседовать с главами всех отделов и представить нам новый проект!

Но меня никто не слышит. Все хотят докричаться до Линдера, решительной походкой шествующего к выходу. Кто на русском, кто на английском. И все голоса сливаются в дичайшую какофонию звуков.

– Я сама сейчас уволю всех, кто не заткнется! – Предупреждает Аллочка Денисовна. И бросает мне: – Ты свободна, Хмельницкая, займись своими непосредственными обязанностями.

– Угу. – Кивнув, я срываюсь с места.

– Ребята! А взгляните-ка на вещи трезво. – Выступает из толпы Жанна, рослая брюнетка, старший менеджер финотдела. – Нам предлагают реальный выход из ситуации: либо журнал перестанет печататься, либо переориентируется согласно новой рыночной конъюнктуре. Выживет сильнейший из нас: тот, кто сможет приспособиться к новым требованиям, кто будет полезен компании. И дело ведь даже не в пандемии – тиражи падают все последние десять лет! Задумайтесь, этот человек не выгоняет нас на улицу, он дает нам шанс!

– А нытики могут быть свободны уже сейчас. – Встает рядом с ней Тата, младший менеджер финотдела. – Лично для меня такой расклад идеален: я конкуренции не боюсь. В каком бы формате не функционировал «Manner», без меня ему не обойтись, и я это докажу.

Я покидаю зал как раз в тот момент, когда им пытается возразить кто-то из руководства раздела моды. Градус напряжения повышается, и я спешу следом за Линдером, который предпочел не присутствовать на обсуждении своих собственных слов.

Шеф входит в свой кабинет и садится за стол, а я, проводив его взглядом, медленно опускаюсь в скрипучее кресло за стойкой. Отсюда хорошо украдкой наблюдать за ним.

Вот он открывает свой ежедневник и что-то пишет, вот сверяется с бумагами, делает пометки на полях, что-то ищет в телефоне.

Я слежу за ним, затаив дыхание. И как ему удается сохранять самообладание? Линдер вообще не кажется напряженным.

Мой взгляд скользит по его мужественному лицу, по твердой линии челюсти, мягкому контуру губ. Карл проводит рукой по волосам и застывает в задумчивости.

«Боже, как этот мужчина может одновременно наводить ужас и так притягивать?!» – задаюсь вопросом я.

И в следующее мгновение динамик на моем столе грохочет:

– Как вас там… зайдите ко мне!

Я едва не подскакиваю от неожиданности. Щеки вспыхивают огнем. Меня будто застали за подглядыванием в душе – так неловко. Но я нахожу в себе силы подняться и войти в его кабинет.

– Хмельницкая, – говорю я.

– Что? – Новый босс поднимает на меня вопросительный взгляд.

– Меня зовут Диана Хмельницкая, а не «как вас там», – задрав подбородок, отчеканиваю я.

Линдер надменно прищуривается, но лишь на мгновение – через секунду он будто забывает о нанесенном мне оскорблении (либо ему действительно все равно, что я чувствую) и опускает взгляд в свои записи.

– Организуйте мне личные встречи с руководителями всех отделов, а также с командой, ответственной за уже существующий сайт. С завтрашнего дня, по две в день, не более. – Приказывает он. – Вы записываете?

Поднимает на меня строгий взгляд.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох.

– Я запомню. – Отвечаю по-русски, едва сдерживая гнев.

– Здесь список документов, которые мне потребуется. Я подробно описал, какую выборку вы должны произвести. Данные понадобятся мне вечером. – Словно не заметив растущего во мне недовольства, буднично продолжает босс. – А в этом конверте деньги за рубашки. Также в нем карта для расходов, которые необходимо будет производить, пока работаете на меня. Пин-код написан на обороте: будьте добры, заучите его. Также закажите мне столик в ресторане на полдень и будьте готовы к тому, что после обеда будете сопровождать меня на экскурсии по офису: я хочу ознакомиться с устройством работы каждой редакции и каждого отдела. Это ясно?

Зря я не взяла блокнот, голова идет кругом. Но, все же, я киваю.

– Хорошо. – Карл подвигает бумаги и конверт на край стола. – А теперь принесите мне кофе. Американо. Горячий. Без сахара.

Он разжевывает мне это с таким видом, будто считает меня непроходимо тупой.

– Конечно. – Взяв бумаги, я отвешиваю полупоклон. – Будет. Сделано.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

«Куда орать о том, как он меня бесит?»

«И кто-нибудь, любезно напомните мне, почему я все еще это терплю?!»

– Ты куда? – Спрашивает Алиса, встретив меня у лифта.

Я с силой вдавливаю кнопку в панель.

– За кофе в кофейню на первом этаже.

– Мистер Стояк захотел кофе? – Улыбается она.

– Скажи это еще громче, и к вечеру его будет так называть весь офис! – Цыкаю на нее я.

– Мистер Стояк захотел кофе? – Шепотом дразнится подруга.

– Тебе обязательно повторять это прозвище? – Злюсь я. – Нельзя вам с Морозовой ничего рассказывать! Потом неделями надо мной подшучиваете!

– Да брось. – Алиса подходит ближе и аккуратно нажимает на кнопку. – Вот так. Она западает.

– Вот черт… – Выдыхаю я. – А то я стою, стою! Куда, думаю, лифт запропастился!

– Ты совсем нервная стала с этой своей работой. – Замечает она.

– Еще бы. С этим новым шефом я скучаю по временам, когда Барракуда поливала нас упреками, как из огнемета, и даже не помнила наших имен. Этот тип – гораздо хуже. Я для него вообще не человек. Так, рабочая единица. И если горячий кофе не будет у него на столе через минуту… Боже, я даже не хочу представлять, как он на меня посмотрит, и что скажет!

– Почему бы тебе не воспользоваться кофемашиной в комнате отдыха?

– Мы же с тобой прекрасно знаем: кофе из комнаты отдыха чисто условно можно назвать словом кофе. – Хмыкаю я.

– Это так. – Вздыхает Алиса.

Двери лифта открываются, и я вхожу.

– Ладно, до скорого.

– Диана? – Подруга замирает у дверей, словно сомневаясь, говорить или нет о том, о чем собиралась.

– Что? – Спрашиваю я. И тут же догадываюсь. – Тоже переживаешь, не уволит ли он тебя?

– Да. – Мнется она. – А как ты…

– Меня уже пятеро спросили, не замолвлю ли я за них словечко. – Говорю я, разведя руками. – А ведь я только минуту назад вышла от босса.

– У меня Катюшка еще совсем маленькая, – смущенно произносит Алиса, – а на работе я от мамских обязанностей отдыхаю. И эти деньги позволяют мне платить за няню. Вадим и так устает на работе, не хочу, чтобы брал еще смены…

– Не нужно, я все понимаю. – Делаю шаг из лифта, обнимаю ее и возвращаюсь. – Если появится возможность, охарактеризую тебя, как ценного работника, идет?

– Угу. – Подруга признательно кивает.

– Даже не переживай. – Я нажимаю кнопку.

– Если увидишь меня в списке на увольнение, сообщи. – Добавляет Алиса, взмахнув рукой.

– Конечно.

Двери закрываются, и я выдыхаю.

Да что же это такое? Офис превратился в минное поле. Все как на иголках, боятся сделать любой неверный шаг, не знают, чего ожидать. Все ужасно нервничают, и это ощущается буквально физически. А я словно в эпицентре всего этого действа.

– Шпион в стане врага. – Подсказывает Морозова, подкараулив меня у лифта, когда я возвращаюсь обратно со стаканом кофе.

– Кто?

– Ты. – Смеется она. – Дашь глотнуть? – И тянется к стакану.

– Ты чего, это шефу! – Уворачиваюсь я.

– О, пытаешься его задобрить?

– Выполняю поручение.

– Правильно! – Поддерживает подруга. – Будь поближе к нему, ты – наш козырь. А то все офисные перевозбудились – спорят, строят теории заговора и планы захвата, а эти дуры бухгалтерские – вон, уже порхают вовсю вокруг него, глянь.

Я замираю, уставившись сквозь прозрачные стены на восседающую в кресле напротив Карла Жанну из финотдела. Девушка сидит, закинув ногу на ногу, и поигрывает темной прядью, зажатой меж пальцев.