Установка на интернационализм присутствовала в сознании участников движений. Университет в Беркли выступил против войны во Вьетнаме, а в Шанхае шли демонстрации в поддержку парижских студентов. Студенты в Праге боролись против советского авторитаризма, а в Милане главным врагом было капиталистическое государство. При этом во всех случаях протесты наполнялись одним и тем же позитивным смыслом: рождался совершенно новый с исторической точки зрения союз между массовым интеллектуальным трудом и протестом рабочих против промышленной эксплуатации.

Протестные выступления против войны во Вьетнаме во время съезда Демократической партии США. Чикаго, район Грант-парка. 26 августа 1968. Фото Уоррена Лефлера

Хотя события 1968 года и были глубоко укоренены в социально-политической истории XX века, а в идеологическом плане подпитывались школами мысли XX столетия, они стали началом развала индустриального общества и выхолащивания идеи национального государства.

Рабочие и студенты – бином, который свидетельствовал о переходе общей структуры распределения труда в новое качество и о формировании нового типа инновационного потенциала по сравнению с имевшим ранее место в XX веке. Распространение интеллектуального, технического и научного труда было отличительным признаком десятилетия. Политический потенциал движения 1968 года был обусловлен численным ростом студенчества, которое становится частью рабочей силы, имеющей схожие черты в разных странах.

В период 1960-х годов промышленные рабочие демонстрируют растущую отчуждённость от процесса организации труда; в конечном итоге эта отчуждённость перерастает в открытое неподчинение и организованный протест.

В некоторых отраслях производства (например, в автомобильном производстве) труд носил массовый и обезличенный характер. И именно в этих отраслях отказ от труда оказался наиболее сильным. В середине 1960-х годов автомобилестроение всей Европы испытало несколько мощных ударов рабочей борьбы, саботажа и абсентеизма, пока технологическая перестройка отрасли не ослабила рабочее сопротивление и не восстановила капиталистический контроль.

Протестные выступления против войны во Вьетнаме во время съезда Демократической партии США. Чикаго, район Грант-парка. 26 августа 1968. Фото Уоррена Лефлера

Такая перестройка потребовала значительных интеллектуальных усилий и выразилась в первую очередь в замене человеческого труда машинным, в автоматизации целых производственных циклов и подчинении человеческого фактора автоматизму технических устройств. Таким образом, превращение интеллекта в производительную силу может рассматриваться как ответ на отказ от промышленного труда. Это столкновение между отказом рабочих от труда и развитием инновационного характера интеллектуального труда в конечном счёте привело к концу системы производственных отношений индустриального толка.

Забастовка профсоюзов завода Fiat перерастает в столкновение с полицией.

Турин, пьяцца Статута (площадь Конституции). 7 июля 1962

«Рабочих и студентов объединяет общая борьба» – таков, возможно, ключевой лозунг красного десятилетия в Италии. В 1968–1969 годах слова эти звучали во весь голос на многочисленных демонстрациях, ассамблеях и забастовках. Значение этого лозунга не сводилось к политическому и идеологическому союзу или к поверхностно понятой солидарности. Слова эти означали органическое взаимодействие между трудом и интеллектом и формирование того самого всеобщего интеллекта, о котором писал Маркс в Grundrisse («Экономических рукописях 1857–1859 годов»). Теоретическая проблематика, социологические исследования и, наконец, философская критика указанного десятилетия были непосредственным образом вовлечены в социокультурное становление студенческого движения и в процесс его сближения (в культурном и производственном аспектах) с движением за отказ от труда. Возможно, именно итальянский неомарксизм (его нередко именуют «операизмом») следует считать той школой мысли, представители которой осознали важность взаимосвязи между борьбой рабочих и технологическим и интеллектуальным преобразованием производства.

В настоящее время значение слова «интеллектуал» потеряло то богатство смысла, которое оно имело в XX веке, когда с ним были связаны не только вопросы социального знания, но также этики и политики. Между тем в последние десятилетия XX века интеллектуальный труд полностью изменил свою природу и постепенно оказался поглощён сферой экономического производства. С того момента, когда, благодаря цифровым технологиям, оказалось возможно связать и сплести в единую сеть изолированные фрагменты когнитивного труда, интеллектуальная работа была подчинена процессу производства стоимости. В этом новом контексте политические и идеологические формы левых движений XX века обнаружили свою полную непригодность.

Просветительская идеология определяет интеллектуалов не как конкретную социальную группу, но как воплощение системы универсальных ценностей. Роль, приписываемая Просвещением интеллектуалу, заключается в том, чтобы обосновывать и гарантировать (на рациональной основе) соблюдение прав человека, равенство всех граждан перед законом и универсальность права.

Философское обоснование в эпоху современности фигура интеллектуала получает в философии Канта. В этом контексте интеллектуал предстаёт как фигура, не зависимая от социального опыта, – во всяком случае, не обусловленная обществом в своих познавательных и этических установках. Интеллектуал в понимании Просвещения – носитель универсальной, абстрактно-гуманистической рациональности – социальной реализации кантовского «я думаю». Интеллектуал – это гарант свободомыслия любого толка, это выражение всечеловеческой гуманистической рациональности. И в этом смысле он является также гарантом демократии. Демократия не может иметь корней в культуре и не может выражать принадлежность её идеологов к какой бы то ни было традиции; она является лишь следствием широчайшего спектра возможностей и решений, она рождается из возможности доступа к социальным институтам для всех индивидов (как семиотических субъектов, которые обмениваются знаками, чтобы приобщиться к универсальной рациональности). В этом смысле фигура интеллектуала противостоит романтическому представлению о народе (а точнее, выпадает из этого представления). И действительно, универсальное мышление, которое и дало жизнь современному пониманию демократии, выходит за рамки историзма культуры и её территориальной привязки. Демократия не может нести на себе печать той или иной культуры, того или иного народа, той или иной традиции; она призвана быть незаинтересованной игрой, построенной на изобретении заново правил и традиций; она не должна утверждать принадлежность к той или иной социальной группе.

Совершенно иное понимание проблемы присутствует в историческом диалектическом материализме. Здесь интеллектуал предстаёт как носитель определённого исторического послания, который призван связать историю мысли с историей социальных классов. В одиннадцатом из «Тезисов о Фейербахе» Маркс следующим образом определяет роль познания в историческом процессе:

Марксист-интеллектуал осознаёт себя инструментом исторического процесса, направленного на построение бесклассового общества. Коммунистический проект превращает теорию в материальную силу, а знание – в инструмент преобразования мира. Лишь в той мере, в какой интеллигент участвует в борьбе за уничтожение классов и наёмного труда, он становится носителем вселенской миссии.