Литмир - Электронная Библиотека

В октябре 1888 года по приглашению Винсента Ван Гога Поль Гоген (1848–1903) приехал навестить своего друга в Арль. Двумя годами ранее Гоген посещал Мартинику, расположенную неподалеку от берегов Американского континента и чуть позднее описанную на страницах американских журналов пером Лафкадио Хирна (1850–1904). Вест-Индия открылась с красотой своих синих вод юга и островными девушками, грациозными, словно статуи. Не следует забывать, что Сезанн был сыном банкира, а Поль Гоген – типичным парижским буржуа, также работавшим в банке.

Олимпийская непоколебимость, уверенность в себе и в собственном превосходстве – вот качества Сезанна. Гоген, в сравнении со своим старшим братом по искусству, полон эстетизма. Он романтик, впитавший в себя литературные традиции своего времени. Гоген – декоратор, новеллист, для которого волшебство центральных тихоокеанских островов стало неотразимым магнитом. Всю его жизнь красота обнаженного юга, напоенного ароматом тропических орхидей, была для Гогена тем же объектом страсти, как и Моби Дик для героя Германа Мелвилла (1819–1891).

В великом трио: Сезанн, Гоген и Ван Гог – этот последний оставался до сих пор в какой-то мере скрытым и недооцененным сокровищем века, в то время как схемы и пределы первых двух уже активно исследовались и расширялись их последователями. Когда коллекционеры и музеи пресытились работами двух других, Ван Гог все еще оставался среди неосвоенных эстетических ценностей столетия. И только в последние двадцать лет популярность Ван Гога начала расти. Причина этого может быть с легкостью обнаружена при беглом просмотре репродукций его работ. Изучающий обнаружит там разнообразные предметы и темы, широкий набор аспектов жизни, к которому часто прибегал мастер, обращавшийся в своем творчестве не только к природе, но также работавший и с «готовым» материалом, заимствуя его у Гогена, Домье, Милле и Доре (1832–1883). Искусство Винсента победно шагает под знаменем с начертанным девизом: правдивость и страсть к жизни!

Когда Гоген покидал своего одноухого друга в Арле, он отметил, что Винсент все еще продолжает экспериментировать. То, что в то время с точки зрения современников казалось слабостью, ахиллесовой пятой, с годами стало бессмертной твердыней, подобной башне, для всех художников, кто ныне пытается сбежать от эскапизма в реальность. Из этого трио Ван Гог – самый реалистический, самый разнообразный в своих темах и практически универсальный в своей недолгой попытке отразить разнообразие граней жизни.

Вот по этим причинам мы и выбрали Ван Гога и его искусство. Мы последуем по проложенной им тропе и своими глазами увидим Арль и уже упомянутые места, которые были увековечены на картинах и рисунках этого великого реалиста нашего времени. Америка сейчас испытывает глубокий интерес к Ван Гогу, и мы уверены, что друзья Бурлюка будут внимательно следить за нашей работой, нашим эстетическим исследованием славного прошлого.

Давид Бурлюк. Июль 1949 г.
По следам Ван Гога. Записки 1949 года - imgb40125cc2c9546ca9824eb3ffc31fd2c.jpg

В. Ван Гог. Цветущие ветки миндаля. Январь 1990

I письмо книги

Мои дорогие детки-57. Это я начинаю писать нашу книгу.

22 сентября, 1 час ночи, 1949 года

«До свидания мама, не хочу сказать “прощай”, берегите здоровье и возвращайтесь домой к нам; я должен ложиться спать, завтра решаю проблему нашей компании» – Додик поцеловал меня в обе щёки и также Патриша. Телефон: «Папа забыл на моём столе книжечку с адресами, как быть?» – Ола Юнгбек6.

23 сентября 1949 года

В 10 часов автомобилем Никиши Nash7 выезжаем на пристань на 48-й улице, на Гудзоне. Sobieski8. Я сижу около Никиши, папа, Жани, М.К. на «хозяйственных местах». Трафик на Канал. В 11 часов дня серый прекрасный Никишин автомобиль остановился у пристани.

На причалках белый, высокий корабль, вид чистый и обеспеченный. Смотреть нашу каюту никого не допускают. Никиша, Жани – в слезах; они заливают её красивые светло-синие глаза и текут по щёчкам, это печалью наполняет моё сердце, М.К., её золотую пушистую головку целую много, много раз, ребёнок тих и не оставляет мою руку. Никишу целую в обе щеки и смотрю в его тёмно-синие «бабушки Лили» (матери папы)9 глаза: «Мама, мама, вы с папой всё уезжаете от нас, и не увидимся так долго. Искусство, искусство, но папа достиг уже всего, он – гений, этого никто не может отрицать, да папа и не нуждается в оценках – он гений». Тихо, тихо ползут мостки в левую сторону, потом их убирают, и дети наши уплывают, нет, это я и папа плывём на буксире, играет молодой итальянский оркестр из 6 человек; плач, машет крохотная ручка М.К., Никиши лицо в очках, Фрэнк Бенкер10, Анна Лебой11. Sobieski тихо ползёт мимо небоскрёбов, Бэттери-парка, Статен-Айленда, Санди-Гука: маяка на нём нет12.

4 часа дня. «Пилот»-буксир отходит от нашего корабля, в капитанской рубке человек в шляпе с толстым лицом с прищуренными глазами сходит с Sobieski на моторную лодку, она быстро делает круг вокруг «Пилота»-буксира… лоцман вывел в океан Sobieski. Качает, ветер, волны в белых гребнях: «будет купать» – сказал бы Додик. Мы с папой сидим на деревянной скамье для 5 человек; в лиловой дымке тонет Джонс-бич13, а дальше линий не видно. Гонг на обед. Мы с папой идём спать в каюту № 329 – на 8 человек, но сейчас занятую только нами. Качает, трудно слушаются замки чемоданов. Маруся надевает ночную рубашку – подарок Рии Риппенбейн14, розовую, мягкую, тёплую и залезает в койку головой к двери. Качает: «крепись, моя дорогая, мы едем для искусства, нам нельзя уже откладывать путешествия; трудно, неудобно, но это необходимо для нашего успеха», – говорит папа, ложась в другую койку ногами к двери. Качает, качает, шумит ветер вентиляторов, горит в каюте электричество, Маруся привыкает к новому жилью.

24 сентября, 8 часов утра, 1949 года

Папа ушёл в умывальню. Стук в дверь, и сыплются заботливые слова: «Леди, леди, как ты себя чувствуешь, ты не обедала вчера, вставай, вставай, завтрак приготовлен, день солнечный, ветер, качает, вставай, вставай», – щебечет лакей итальянец Донато. Синее, синее как океан, небо, облака; итальянцы – крестьяне, старые, отдавшие молодость, счастливые годы, Америке – они одни, без детей, старые женщины крепко зажали изработанными, измочаленными руками (жилы видны) увесистые ридикюли; в них всё, что дали им годы труда – крохи, упавшие от продажи фруктов, мехов (красильщики), мороженого, сигар, вина, хлеба, сыра, платья, газет, мяса. Мы едем туристским классом. Третий класс – ниже, в трюме спальни общие для мужчин. Наш стол обеденный № 7. Сидит за ним 10 человек, из них 5 с Папой и француженка с двумя детьми: Патриком – растрёпанные светлые волосёнки до плеч, глаза чёрные, ему 4 года; Мишель – один год, она начала ходить два месяца назад. Детки упитанные, крепкие, с матерью делят они одну порцию еды: закуски, суп, или кашу из риса, жаркое – мясо с картофелем, бобами, салат, политый крепким уксусом, пирожное, кофе или чашку чая, одно яблоко или апельсин. Их отец остался в Чикаго, они едут к родным во Францию и выходят вместе с нами в Cannes.

По следам Ван Гога. Записки 1949 года - b00000280.jpg

Бланк с изображением парохода «Собески». Фрагмент

Маруся с папой – места имеем около стены, когда качает, все стаканы и ложки плывут в нашу сторону. Напротив нас три итальянца из Калифорнии. Владелец сада 60 акров с седыми густыми волосами и красным лицом, чисто говорит по-английски, не возвышая голоса, в саду его растут вишни, абрикосы, сливы, апельсины. Рядом с владельцем сада его рабочий, лысоватый, с большими серыми глазами, утиным носом, весь в поту, капельки покрывают всю его голову с редкими волосами, лоб, щёки, он вытирается синим смятым платком, трёт и глаза, которыми он смотрит на меня, «как дитя», застенчиво, «исподлобья». Маруся даёт ему прозвище «Вишня». Вишне 48 лет, он не женат, его работа в саду – цветущем и зреющем.

вернуться

7

Детки-5 – это сыновья Давид (Додик, Давидок) и Николай (Никиша), их жены – Маргарет Патрисия (Патриша) и Жаннет (Жани, Jane), и дочка Никиши и Жаннет – трёхлетняя Мэри Клер (Mary-Claire, Марусенька-Claire, М.К. или М.С.).

4
{"b":"762982","o":1}