— И думать забудь, братишка! Я разве не понимаю, что ты сам по уши в проблемах? Я и так не сплю по ночам из-за того, что два месяца не плачу тебе за аренду! Я все выплачу, не сомневайся — только вот немного разгребусь со всем, что накопилось.

— Прекрати. Пусть это не нарушает твой сон. У меня все путем.

— Ага, ну конечно, — вздохнул он с иронией, и тут, понизив голос до шепота, чтобы не слышала стоящая невдалеке официантка, предложил: — Слушай, может ты начнешь наконец собирать с ребят хоть небольшие взносы, ну, за аренду второго этажа? Я все понимаю, что это все не ради денег, и очень одобряю. Но елки-палки, тебе же жить с чего-то надо!

Я усмехнулся, подумав про себя, что эта идея наверняка тоже принадлежит Шаи.

— У нас есть добровольные взносы, Миро. Каждый дает столько, сколько может. Есть ребята, которые не могут дать ни пенса, и я не собираюсь лишать их права бывать здесь, — решительно возразил я.

— Да, конечно, понимаю, — пожал плечами он, ощутив мой непреклонный настрой.

— Как, кстати, дела у Рэя и Ким?

Я говорил о еще одном аспекте работы бара, который появился вскоре после создания клуба. Это была, пожалуй, единственная моя идея, которая принесла однозначную пользу нашему бизнесу. Идея пришла мне в голову в июле 89-го, когда я в очередной раз раздумывал над поиском работы и жилья для членов клуба, ведь у многих из ребят были с этим серьезные трудности.

Ещё на самой заре существования клуба мы переоборудовали одну из неиспользуемых захламленных комнат на втором этаже в некое подобие маленькой общаги с парой койко-мест, чтобы здесь могли с относительным комфортом перекантоваться неделю-другую те, кому по каким-то причинам не было больше куда податься. Раньше такое тоже практиковалось, но по пару дней, и использовались для этого спальные мешки, которые расстилали просто на полу. А затем, когда Миро рассказал мне, откуда многие постояльцы бара постоянно берут деньги на пропой, не имея работы, мне вдруг пришла в голову мысль о создании рабочего места.

Мысль пришлась всем по душе. Не прошло и пары недель, как на заднем дворе бара был открыт пункт приема стеклотары и металлолома. Мы договорились, что кто-то из парней, кто больше всего нуждается в работе, будет жить здесь и заниматься приемом вторсырья, по совместительству подрабатывая сторожем и вышибалой в баре в тех случаях, когда у Миро будет возникать такая нужда. Выручка от приема вторсырья, за вычетом прямых расходов, составляла зарплату приемщика. Но для бара это все равно было выгодным. Забулдыги, сдавшие тару или металл, с большой долей вероятностью пропивали заработанное здесь же, за углом. Кроме того, бар получил услуги охранника, за которые не приходилось ничего платить.

Конечно же, идея войти в такой специфический бизнес, как прием вторсырья, встретила некоторое сопротивление со стороны тех, кто «держал» этот рынок в округе. Но к тому времени мы уже заработали репутацию людей, с которыми лучше не связываться понапрасну. А я, вдобавок, слезно заверил тех, кто пришел наводить справки, что мы не собираемся расширять свою «сеть» за пределы этой единственной точки. В итоге от нас отстали, даже не потребовав процент.

Вот уже два месяца роль приёмщика выполнял Рэй Гао, ветеран 1-ой добровольческой бригады «Возмездие», сформированной во время войны из освобожденных узников евразийских концентрационных лагерей. Рэй вместе со своей 17-летней сестрой Ким переехал в Сидней после войны, получив гражданство Содружества, но не сумел найти нормальную работу, учитывая свое сомнительное прошлое и крайне скудный запас слов на английском. Они с сестрой очень нуждались и в жилье, и в работе, поэтому с большой благодарностью восприняли наше предложение устроить Рэя приемщиком, а Ким — официанткой, позволив им жить здесь.

— Все путем. Ким — вообще золото, умница, очень ею доволен, — посмотрев на официантку, сказал Миро. — Вежливая, аккуратная, симпатяга. Посетителям очень нравится.

— Ты предупредил всех, чтобы не вздумали к ней подкатывать? Не хотелось бы, чтобы с Рэем были какие-то проблемы. Он таких шуток не понимает.

— Конечно. Не беспокойся, все под контролем.

— Как он сам?

— Да в целом нормально. В сортире сейчас, наверное. Он, как обычно, ходит угрюмее угрюмого, и сидит часами в нужнике. Бедняга. Я сам бы наверняка был мрачнее тучи, будь у меня, не дай Бог, такая же хрень с простатой, как у него. Но зато всем ясно, когда видят такого парня, как он, что в нашем баре лучше вести себя прилично. Здорово ты все-таки с этим придумал.

— Раз в сто лет и такому горе-предпринимателю как я должна прийти в голову хорошая идея.

— Да брось, братишка. Мы оба с тобой старые солдаты, никакие нахрен не бизнесмены. Не для такого нас готовили. Но жизнь, сука, любого заставит крутиться. И мы еще неплохо крутимся.

— Как бы там ни было, мне больше нравится быть плохим бизнесменом, чем хорошим солдатом.

— Точняк, — согласился ветеран отряда «Рысь». — Хотя бы не отстрелят то немногое, что осталось целым.

Миро улыбнулся, но на его лице все так же пролегала тень беспокойства. Я понял, что он выложил еще не все, о чем мне стоило знать. Посмотрев на него, я вопросительно поднял брови. Вздохнув, он выдал:

— Кое-какие подозрительные личности ошиваются здесь, брателло. Думаю, тебе стоит знать.

— Копы? — уточнил я.

— Они тоже. Сам понимаешь, после случая с Джеком. Но не они одни.

— Поконкретнее? — поморщившись от неприятного предчувствия, уточнил я.

— Большой Пит со своим дружком опять заходили. Я ему напомнил, что ты не хочешь их тут видеть. Но он, сам знаешь, наглый и здоровый сукин сын. Еще и язык хорошо подвешен. Его так просто не прогонишь. Сказал, что, мол, в клуб может прийти тот, кому вздумается, и что они обязательно скоро придут, и им твое разрешение не нужно, ты им не босс. Так и сказал.

Я помрачнел.

— По ним не было похоже, что они и впрямь хотят вернуться?

— Не будь идиотом, Димон. Конечно, нет. Ты же прекрасно знаешь, что за хер этот Пит.

— Знаю, — кивнул я угрюмо. — Но вот тот парень, что ходит с ним, Донни — знаешь, он нормальный. Он был в Легионе, как и я. Если бы не угодил в дурную компанию, мог бы быть сейчас одним из нас.

— Ты веришь в людей, брат, я это знаю. Но я бы особо на это не надеялся. Он таскается за этим Питом как послушная шавка, ни слова не произносит. И взгляд у него такой… знаешь, стремный. По глазам сразу видно, что готов убить. Он явно сидит на этой их теме крепче, чем сам Пит.

Я ощутил, как внутри меня медленно поднимается волна гнева. Лишь усилием воли сдержал ее.

— Такие, как Пит, умеют затянуть человека в яму. При первой встрече я не рассмотрел всю суть его натуры, сам знаешь. Повелся в какой-то момент на его дешевое обаяние. Но теперь я уже не испытываю насчет его иллюзий. Мне не о чем с ним говорить, если он не осознает, какой он говнюк. А в это мне слабо верится. Но Донни мне искренне жаль.

Миро, протирая барную стойку, вздохнул и пожал плечами.

— Что-нибудь еще? — уточнил я, устало потерев лоб.

— Ну, если уж ты спросил — сегодня здесь снова была ищейка, о которой мы недавно говорили, — нехотя начал рассказывать Миро. — Все вынюхивала, расспрашивала о клубе. Я-то ей, конечно, ни о чем говорить не стал, после нашей-то с тобой беседы. Предупрежден — значит вооружен. Ким тоже предупредил, чтобы не велась на ее попытки с ней закорефаниться. Но здешние треплются понемногу, у них язык — что помело. Сам понимаешь — девка бойкая, на язык остра, и собой недурна.

— Это уж смотря на чей вкус, — не согласился я.

Вот и еще один незваный привет из прошлого, без которого я бы с удовольствием обошелся. Фи Гунвей, та самая скандалистка, что в свое время едва не подвела меня под монастырь на «Высоте 4012», повадилась ходить в бар несколько недель назад, как-то пронюхав о клубе. Вела себя очень подозрительно: говорила, что готовит какие-то материалы о ветеранах ЧВК, задавала провокационные вопросы, все пыталась выйти на членов клуба и вызвать кого-то из них на откровенность.