Быть может, мой индифферентный подход не был конструктивен. Но мне было плевать. Вокруг хватало наивных идиотов, готовых горлопанить на митингах. Были и люди, достаточно глупые, чтобы угодить за свои взгляды за решетку, и достаточно безумные, чтобы взорвать себя, обвязавшись бомбами. Так что я полагал, что моя пассивность не нанесет большого ущерба бурной политической жизни.

«Сами играйтесь в это, ребята», — думал я, терпеливо пробираясь сквозь толпу.

§ 74

Институт хирургии глаза в Сиднее был ультрасовременной клиникой, где человеческими руками делалось лишь то, что просто невозможно было так же хорошо сделать роботам и компьютерам. Я много раз бывал здесь в годы учебы в академии, последний раз в 83-м, когда тут проходила практику Дженет Мэтьюз. Но теперь клиника показалась мне даже более пафосной, чем тогда.

— Пожалуйста, сэр, подойдите к панели для регистрации посетителей, — донесся у меня из наушников голос виртуального помощника, перекрывший рок-композицию, едва я переступил порог этого медицинского учреждения.

Остановив музыку, я подошел к одной из голографических панелей для регистрации.

— По направлению с работы, — буркнул я, прикладывая ладонь к голограмме.

Голограмма весело засветилась, сканируя мои отпечатки пальцев. Миг спустя панель замелькала, выводя на экран карту-схему больницы с указанием моего маршрута, инструкцию для посетителей, а также изображение симпатичной молоденькой медсестры в белом халате.

— Мистер Войцеховский, мы рады приветствовать вас в нашем институте, — лучезарно улыбаясь, поздоровалась кибердевушка. — Вы обслуживаетесь согласно условиям страхового полиса. Вам назначен прием у хирурга-офтальмолога, кабинет номер 730, седьмой этаж. Пожалуйста, проследуйте указаниям вашего навигатора, чтобы найти автомат для выдачи бахил…

Получив в автомате бахилы и марлевую повязку (с прочих посетителей за это взималась плата, но в моем случае сработала страховка), я проследовал к лифту и поднялся на седьмой этаж. В одной кабине со мной ехало двое молоденьких медсестры, которые перемигивались и шептались о чем-то за моей спиной, и две старушки, которые открыто сверлили мою спину подозрительным взглядом.

У 730-го, виртуальный указатель напротив двери которого сообщал, что это кабинет дежурного хирурга-офтальмолога, на лавочке умостилась череда посетителей. Мирно дремал старый седой мужчина с повязкой на одном из глаз, вертелась беспокойная женщина-квочка с маленькой девочкой в темных очках и судачили о чем-то две упитанных матроны преклонного возраста. У самой двери стоял, нетерпеливо ожидая своей очереди, длинноволосый парень лет двадцати в наушниках, с покрасневшими зрачками. Все, за исключением старика, одаривали меня весьма настороженными взглядами.

— За кем я буду? — осведомился я, подходя к кабинету.

— За мной, — буркнула в ответ одна из матрон.

Прислонившись к стене поодаль от сторонящихся меня людей, я сцепил зубы. В голове будто отзвучал гонг, возвестив о начале очередного раунда поединка с болью. Условный рефлекс, который заставлял боль стихать, едва страждущий переступает порог больницы, на сей раз не сработал. «Становится все хуже. Если ты не самодур — примешь лекарства, которые тебе выпишут», — зашелестели в сознании подлые мысли.

Несколько минут погодя, дверь врачебного кабинета открылась, и из нее вышел, шаркая, благообразный старичок. Длинноволосый парень, все это время беспокойно чесавший себе глаза, опрометью кинулся к двери даже раньше, чем на табло отобразились данные следующего по очереди пациента. Но прошло менее минуты, прежде чем он, расстроенно чертыхаясь, вышел обратно, и бросил на меня неприязненный взор.

— Мистер Димитрис Войцеховский, пожалуйста, проходите в 730-ый! — зазвенел в динамиках в коридоре механический женский голос.

Дисплей на двери кабинета, к неудовольствию людей в очереди, отобразил мои данные, с указанием, что я прохожу на прием вне очереди из-за направления с работы.

— Просто здорово! — шумно возмутился патлатый парень. — Я так до вечера, блин, простою!

Судя по взгляду, который бросила на меня одна из желчных старух, она бы поостереглась вообще пускать такого, как я, в приличную больницу, не говоря уже о том, чтобы пропускать в кабинет без очереди. Выдохнув, чтобы побороть боль, я шепнул сквозь зубы:

— Идите, я пройду по очереди.

— Ничего не получится — проклятую систему не перепрограммируешь! — даже не подумав поблагодарить меня, раздраженно гаркнул парень, кивая на дисплей. — Иди давай, скорее только!

Выдохнув несколько раз, стараясь восстановить нормальное сердцебиение, я нехотя проковылял в сторону кабинета, и вошел, затворив за собой дверь. Доктор ожидал меня стоя прямо за дверью. К моему удивлению, это оказалась женщина. И разглядывала она меня с открытым ртом, будто некое диво.

— Послушайте, мэм, там люди сидят в очереди — я бы просил принять вначале их, — начал говорить я, обращаясь к врачу, хотя ее силуэт из-за рези в глазу расплывался.

Но доктор непочтительно перебила меня голосом, полным неподдельного удивления:

— Глазам свои не верю! Димитрис, неужели это действительно ты?!

Знакомый голос защекотал уши, будто дуновение ветра, внезапно вырвавшегося из прорвы давно забытых лет. Мой взгляд наконец сфокусировался на ее бейджике. И я прочел фамилию: «Фицпатрик». Сделав над собой усилие, я присмотрелся к чертам лица доктора — и убедился, что зрение не обманывает меня. «Ну вот. Только этого еще не хватало», — подумалось мне.

— Привет, Джен, — прохрипел я.

Для меня не было секретом, что она работает тут. Так что мысль о возможности подобной встречи промелькнула у меня с самого начала, когда я получил направление в институт. Но я убедил себя в том, что встреча маловероятна, ведь в институте, как-никак, работает по меньшей мере полсотни врачей.

— Здравствуй, Димитрис.

Дженет выглядела в жизни так же, как и на фото в социальных сетях. К своим тридцати четырем годам она повзрослела и остепенилась, но стала, пожалуй, даже более привлекательной, чем в юности. Тонкие черты лица говорили о появившейся уверенности в себе, возможно некоторой чинности, но вполне уместной для опытного практикующего врача, зрелого специалиста, счастливой супруги, полноценного члена общества. Джен всегда стремилась именно к этому.

Изумление в глазах доктора Фицпатрик не соответствовало ее обычной сдержанности. В одном взгляде бывшей девушки я прочитал все мысли, которые пронеслись в ее голове в этот миг. Увидев мою фамилию в списке пациентов, проверив мой файл, и убедившись, что это не тезка, она, должно быть, с нетерпением, волнением и даже некоторой тревогой ждала момента нашей встречи. Но когда я предстал перед ней, она обомлела. Вместо статного, уверенного в себе красавца, которого она когда-то любила, в ее кабинет ввалился угрюмый, хромой, бородатый инвалид.

Молчание затянулось дольше, чем следовало. Джен, которая наверняка успела отрепетировать нашу встречу, вдруг растерялась, не зная, с чего начать. И правда, сложно, должно быть, сыскать подходящие слова, когда в твой кабинет входит человек, с которым ты была близка почти десять лет жизни, которого ты затем из нее вычеркнула, и от которого за последние пять лет не получила ни единой весточки.

— Знаешь, — наконец начала она говорить. — Когда я увидела твои имя и фамилию в списке пациентов на запись, во мне столкнулись эмоции и профессионализм. Но первые одерживали верх. И я попросила доктора, к которому ты первоначально должен был попасть, отдать тебя мне.

— Значит, это не совпадение?

— Нет. Честно говоря, по нашим этическим правилам не принять лечить тех, с кем тебя связывают, или связывали, какие-либо личные отношения. Считается, что это только мешает работе. Но я не могла упустить возможности увидеть тебя спустя столько лет.

Я вздохнул и печально улыбнулся.

— Ну что ж, вот он я. Думаю, ты уже видела мой медицинский файл, так что знаешь даже больше того, что можно увидеть невооруженным глазом. Ты удивлена?