И вдруг вспомнил, как впервые увиделся с Риной Кейдж после войны.

§ 70

Отыскать ее оказалось непросто. Я практически отчаялся найти свою старую знакомую и даже начал сомневаться в том, жива ли она. Мне удалось напасть на ее след по чистой случайности, благодаря человеку, работавшему вместе с Риной в «Глобал Секьюрити», с которым у меня оказались общие знакомые. Учитывая, что через крупнейшую в мире ЧВК за время войны прошло не меньше двухсот тысяч людей, разбросанных по всему миру, такое совпадение было невероятной удачей.

Прошло около месяца с моей выписки из госпиталя. Я только начинал осваиваться снова в Сиднее, и проблем было по горло. Известие о том, что некая одноглазая и одноногая баба, сожительствующая с пожилым владельцем СТО по фамилии Грубер и работавшая автослесарем в его мастерской, может быть той самой Риной Кейдж, я изначально воспринял очень скептически. Лишь одно убедило меня, что стоит все-таки съездить на СТО и проверить — ходили слухи, что эта баба просто дьявольски ругается матом.

Здесь я и нашел ее, на этой самой СТО. Тот июньский вечер не был таким жарким. Помнится, моросил неприятный дождь. Я очень долго бродил в поисках нужного места, и в конце концов замер перед воротами станции. Из-за ворот на меня злобно лаяли две собаки, которым вторила третья издали, с автостоянки.

— Эй, ты, недоносок! — окликнули меня.

Даже не думая отозвать собак, к воротам изнутри проковылял тучный невысокий мужчина в дождевике, выглядящий хорошо за пятьдесят, с соломенно-рыжей окладистой бородой и слегка пропитым краснощеким лицом. Толстые ладони сжимали двуствольный охотничий дробовик.

— Моим псам ты не понравился. Как видишь, у меня ружье. И это не обманка. Так что, если ты задумал спереть что-то у Грубера, то лучше вали отсюда, пока цел.

Последнее предложение сопровождалось красноречивым щелчком затвора.

— Я ищу одну женщину, — молвил я, стоя смирно, чтобы не напугать недружелюбного мужика со взведенным курком каким-нибудь неосторожным движением.

— Кого бы ты не искал, его тут нет. Бабу поищи в борделе. Если есть бабки, в чем я очень сомневаюсь. А теперь проваливай! — ткнув стволом в прочь, настоятельно повторил он.

— Ее зовут Рина. Рина Кейдж.

На какое-то время мужик замешкался, тем самым выдав, что имя ему знакомо.

— Не знаю такой! — запоздало выдал он. — Вали!

— Она здесь? Можно ее на пару слов?

— Я что, не ясно тебе что-то сказал?!

— Твоя фамилия — Грубер, верно?

— А что если и так?

— Значит, это то место, которое мне нужно.

— Вот в этом я очень сильно сомневаюсь…

— Что там такое, Грубер?! — донесся требовательный голос позади него.

В первый же миг я понял, что все-таки попал по адресу. Женщина, шагающая к воротам, обладала широкими плечами, какие я видел за всю жизнь лишь у немногих представительниц «слабого» пола. Хромающая походка не казалась знакомой, но то же самое можно было сказать и о моей собственной. Когда же сквозь дождь я смог разглядеть лицо, то, как бы разительно оно не изменилось, любые сомнения исчезли.

Я изменился, похоже, намного больше, чем она. Во всяком случае во взгляде женщины не было ни намека на узнавание. Так же как не было в нем и признаков дружелюбия.

— Это что еще за мудак?! — выпалила она.

— Хер его знает! — хмыкнул Грубер. — Ищет какую-то бабу. Я ему сказал, чтоб проваливал. Но он, похоже, не поймет, пока я не спущу на него псов.

— Так чего ждешь-то? — удивилась она. — Спускай!

— Рина Кейдж, — констатировал я, тем временем.

Услышав это имя, женщина сделала несколько решительных шагов к воротам, вперившись в меня настороженным взором единственного оставшегося у нее глаза. Но, как она ни всматривалась — так и не узнала меня.

— Я тебя не знаю! — холодно произнесла она. — Что тебе нужно?!

— Я долго пытался найти тебя. Хочу поговорить.

— Мне не о чем говорить с бомжами вроде тебя!

— В последний раз мы с тобой виделись на «отвале» возле Сауримо в январе 90-го. Тогда ты сказала мне, чтобы я держался. Вот я и держался, Рина. И даже до сих пор держусь. Как могу.

Некоторое время в ее глазах мелькали недоверие и растерянность.

— Этого не может быть, — наконец произнесла она, делая еще несколько шагов ко мне. — Не может быть. Черт возьми, у тебя глаза почти как у Алекса! Но он, он же… Черт возьми…

— Мне нужно многое тебе рассказать. Есть здесь место посуше?

Помню, мы просидели с ней где-то часа два в том самом гараже. Грубер оставил нас. Ничего не спрашивал. «Знакомый — так знакомый», — безразлично заявил он, тут же потеряв свою воинственность и отправившись в соседнюю постройку, где, по-видимому, обитал.

Первые минут десять говорил я. Объяснить все, что произошло с момента моего исчезновения в Сиднее, было непростым делом. Когда я сделал это, да и то лишь в самых общих чертах, Рина долгое время недоверчиво качала головой.

— Проклятье. В это просто невозможно поверить, — наконец выдала она.

— Я нашёл тебя так скоро, как смог, Рина, — извиняющимся тоном заверил я.

— Не важно. Какая, к черту, разница?! Всё это было так давно, что, когда я это слушаю, это кажется чем-то из прошлой жизни. Без обид, но я на тебе давно крест поставила. В моем сознании Алекс Сандерс — покойник. И не жди, что это изменится за минуту.

— Что произошло с тобой? Тогда, после нашего разговора?..

Рина ощутимо помрачнела. Тема была явно не из ее любимых.

— Ты был прав, — кивнула она. — Все было именно так, как ты и сказал. Я не послушала твоего совета. Начала наводить справки, подняла кое-какой шум. Уже через три дня после этого мой патруль попал в засаду ФАР в пустыне. Не думаю, что это была случайность.

— Вот ублюдок, — сцепив зубы, прошипел я. — Это устроил Чхон! Я умолял его ничего тебе не делать. Но этот сукин сын не знает жалости…

— Если он так крут, как ты говоришь, то, возможно, он не собирался меня мочить. Иначе я, наверное, была бы давно мертва. А так, как видишь, сохранилась. Частично. Я, в общем, не жалуюсь. Очень многим из того патруля повезло меньше.

— Что было дальше?

— Полумертвую меня доставили в госпиталь в Киншасу. А через пару месяцев меня застала там война. Я уже немного очухалась, хотя протеза еще не было. Рвалась делать что-то полезное, но без ноги ни на что путное не годилась. Меня эвакуировали с другими на юг. «Глобал» собирался расторгнуть мой контракт досрочно. Не поверишь, но мне, бляха, стало стремно. Я ничего другого не умела, кроме как стрелять и драться. Так что без ноги и глаза я никому нахрен не была нужна. В общем, я уговорила кадровиков оставить меня на тыловой работе. Занималась никчемной бумажной работой в главном центре подготовки личного состава, в Форт-Норте, рядом с Брисбеном, пока другие воевали с евразами. Мне подфортило, по правде сказать. Иначе я бы, вероятно, была бы уже мертва.

— Тебя сократили после войны?

— Сама уволилась. В начале 92-го. До сих пор удивляюсь, как смогла просидеть так долго на этой никчемной работенке, и как меня там так долго продержали — работница из меня была такая себе, сказать по правде. А дальше… дальше было много всякого дерьма. Честно говоря, я почти ничего не помню. Я и в «Глобале» под конец почти не просыхала, а тут забухала крепко. Очень крепко. Даже для меня. И без наркоты не обходилось. Где-то жила, с кем-то бухала, с кем-то трахалась. Но где и с кем — напрочь не помню. Все словно в тумане. Как-то Грубер нашел меня у себя под забором. В буквальном смысле. Не помню, как оказалась там. На счету — ни копейки, грязная, побитая, обблеванная. Я была дерьмовей самого дерьмового дерьма. Но он обошелся со мной не как с дерьмом. И вот я здесь.

— Вы с ним вместе? Ну, в смысле?..

— А тебе какое дело?! — ни с того ни с сего взвилась она. — Хватит, может, допросов?! Я вот, честно, сижу и охереваю. Почему ты исчез — вроде уже и ясно. Если это правда. Но вот зачем пришел — ума не приложу. Какое тебе дело до того, где я, с кем я, что я?!