Поскольку все они не ели с самого утра и успели за время поездки хорошенько проголодаться, то на еду набросились, даже не попытавшись сначала окунуться в море.

Отсутствием аппетита никто не страдал, и все яства были сметены, буквально, за десять минут.

Однако, здесь тоже все прошло не без приключений.

Здоровый «бугай» Пятницкий, в своем репертуаре, с невозмутимым видом брал одно за другим вареные яйца из общей кучи, лежащей на газете, мгновенно разбивал их о свой могучий лоб и, тщательно очистив от скорлупы, также быстро закидывал к себе в большой рот, съедая их без видимого посторонним взглядам разжевывания.

Сопровождал он эти отточенные долгой практикой действия короткими выражениями типа: «Хлоп!», «Вжик, Вжик!» и «Ням-Ням!». После окончательного «проглатывания» очередного яйца им обязательно подводилась фиксирующая данный миг черта: «Готово!», после чего завораживающий нечаянных зрителей процесс поглощения «яичного продукта» повторялся снова…

Таким образом Марком было съедено уже не менее шести яиц, когда вдруг ни с того ни с сего «завелся» вечный спорщик «Троцак». «Я тоже так могу! Спорим?» – сказал он. И, хотя никто с ним не собирался спорить, «Троцак», недолго думая, тоже хватанул первое попавшееся яйцо из общей кучи и с силой «саданул» его себе в лоб.

Что произошло потом, трудно описать словами.

Почему из всех сваренных вкрутую яиц именно это оказалось сваренным всмятку, не знал никто. В общем, сцена была не хуже той, что показана в старом советском фильме, когда киногерой артиста Савелия Краморова выпил за столом, по ошибке, шампунь.

Но, если у вышеупомянутого артиста, в кадре, пузырящийся шампунь вытекал только изо рта, то у застывшего в немом изумлении «Троцака» желточно-белковая жидкая масса плавно растекалась по всему его круглому лицу.

Венцом этого эпизода было то, что абсолютно никто не был морально готов к такому результату «троцаковского» эксперимента.

Сказать, что всех присутствующих охватил истерический смех – значит, ничего не сказать… Это был «ржач» до икоты, до посинения, до валяния на спине и дрыганья, при этом, ногами в воздухе.

Прошло не менее получаса, прежде чем компания старшеклассников отошла от этого инцидента, и, наконец-то, все полезли в воду, из которой, потом уже, очень долго никто не выходил.

Море у берега оказалось достаточно прогретым, и одноклассники «засели» в нем весьма капитально. Лишь только через час они, наконец-то, собрались вновь на берегу, решив немного отдохнуть от воды. Кто-то отошел поиграть в волейбол, кто-то, упав на песок, принялся загорать, а кто-то принялся снова играть в карты.

И лишь умиротворенный покоем Алексей, сам не зная почему, вдруг взял в руки гитару и негромко запел еще одну свою песню, которая, как ему показалось, должна была наиболее подходить данному моменту:

Я стою на приморском бульваре.

Взгляд на моря безбрежного дали.

Что же ты до сих пор не приходишь?

Неужели любви ты не помнишь?

Вновь и вновь я брожу под крик чаек,

Только мне на душе не легчает.

Видя это, ласкаются волны

С тихим шумом, ленивым и сонным.

Да, я слышу твой зов, мое море,

Славный друг мой в веселье и в горе.

Ты зовешь меня в дальние страны,

Чтобы там излечить мои раны.

Но, увы, не прелестны напевы чужбины.

В них нет солнца, а в небе нет сини.

Режет душу надрывный гитары аккорд…

Ухожу… Я достаточно горд.

Закончив петь, Родионов механически оглянулся и к своему изумлению увидел, что его пение, оказывается, слушали не только друзья-одноклассники, но и посторонние отдыхающие, разместившиеся дальше них под навесом.

Какой-то мужик, лет пятидесяти, не выдержал и в общей тишине громко сказал:

– Парень, тебе бы, с таким талантом, в артисты поддаться!

Алексей благодарно улыбнулся:

– Спасибо за добрые слова, но у меня – несколько другие планы на жизнь.

К этому времени, все его одноклассники, подобравшись за время исполнения им своей песни к нему поближе, уселись рядышком и стали рассказывать друг другу смешные анекдоты.

После нескольких «заезженных серий» про Вовочку и Чапая с Петькой главные «специалисты» по данному жанру Малоян и Самедов, наконец-то, устали «молоть языком» и ушли на станцию встречать своих приезжающих чуть позже «бэшников», также решивших отметиться в последнее жаркое воскресенье сезона на Бузовнинском пляже.

После ухода признанных мастеров жанра анекдоты стали рассказывать все «кому не лень», но получалось это далеко не у каждого. И в этот момент в круг рассказчиков вдруг неожиданно вклинился Северов, громко объявивший, что у него есть для них кое-какой «свежачокс», поведанный ему вчера его отцом.

И, правда, он весьма артистично рассказал им, действительно, смешной анекдот про партийное руководство страны и их истинное отношение к народу, по окончании которого все «ашники» дружно расхохотались.

– Весело живете! – вдруг громко раздалось рядом с ними.

Одноклассники разом обернулись.

Мимо них, видимо немного разминувшись с ушедшими их встречать Малояном и Самедовым, небольшой группкой проходили парни из десятого «Б».

Ближе всех к «ашникам» шел Приходько, и, судя по всему, это именно он обратился к ним с данной короткой репликой.

– А где твой дружок Лагутин? У меня к нему давний счетик имеется, – обратился к Михаилу «Пончик», проигнорировав, как и все остальные «ашники», его фразу об их веселой жизни.

– Передай этому «козлу», что я его рано или поздно все равно по стенке размажу, – добавил Северов. – Не посмотрю, что наши отцы вместе работают.

Но Приходько, в своей обычной осторожной манере, ничего им не ответил и сделал вид, что уже удалился на расстояние, на котором не слышны их угрозы в адрес отсутствующего здесь Лагутина.

Остальные «бэшники» с непроницаемым выражением лица молча прошли вдалеке от своих извечных соперников – «ашников», и лишь Гроссман, проживавший с Родионовым в одном дворе и относившийся к той же дворовой компании, что и тот, миролюбиво улыбнулся и дружески подмигнул Алексею, который, не задумываясь, ответил ему тем же.

После того, как группа «бэшников» прошла мимо них, улегшемуся позагорать Родионову вспомнилась история двухгодичной давности, когда в рамках внутришкольной игры «Орленок» младшие и средние классы были условно поделены на «зеленых» и «синих».

«Зеленым», при этом, были выданы зеленые пилотки, а «синим» – соответственно, синие.

Класс Алексея волей школьного руководства относился к «зеленому» воинству, а класс «Б» – к «синему».

Сначала, как всегда, прошли конкурсы на лучший командный строевой шаг, потом – на маршировку с песней, а затем – на наступательно-отступательные маневры классов в поле. Последними были конкурсы по сборке-разборке автомата и, конечно же, стрельбе.

Счет по очкам, до последнего конкурсного дня, шел равный. И все школьники, зная, что оглашение окончательных результатов их «войны» должно произойти на следующие сутки, сильно волновались по этому поводу.

А в этот, предпоследний, день конкурса до конца занятий оставался тогда лишь один урок.

Перед ним-то и произошла, как ее долго потом называли сами школьники, «решающая битва» между «зелеными» и «синими».

Первыми потасовку на школьной лестнице затеяли «синие» из младших классов, вытеснив своих «зеленых» ровесников в общий коридор. Потом к этой «битве», постепенно, стали присоединяться средние классы, строго следуя своим цветовым различиям.

«Битвой», конечно, эту потасовку назвать было нельзя. Скорее, это было веселое толкание, пихание и хватание. Были все элементы жесткой спортивной борьбы. Агрессии же – не было и в помине. И тем интереснее было это состязание.

Естественно, дело дошло и до участия в «битве» тогдашних восьмых классов.

Класс «А» в своих лихо заломленных на затылок зеленых пилотках стремительным ударом вытеснил «синих» из коридора второго этажа на лестницу, ведущую на первый этаж, но преследовать их дальше не смог из-за внезапного нападения на «зеленых» тогдашнего восьмого «Б» (выступавшего под «синими знаменами»), неожиданно спустившегося с лестницы третьего этажа.