- А если я полностью разуверился и уже не верю в их силу? А, Толь? - в десятый раз спросил Кащей, когда мы шли от станции, ориентируясь по опутанному колючей проволокой забору военной части.

- Будут знаки, сразу и поверишь, - ответил я. Спорить не хотелось. Все лекции по Теренсу Маккене были прочитаны еще прошлым летом в Сокольниках, когда между пивом и "белым богатством" я обещал сидевшему на жестких наркотиках Кащею, то есть своему старшему дворовому приятелю Вите из далекого детства, свозить его на грибную поляну в грядущий сезон. Нарисовал ему еше рисуночек - как эти грибы выглядят - только цвет забыл указать, о чеи Кащей поведал мне сегодня с самого утра. Потом тем летом я поехал на юг, отдыхать с Веркой и Ксюхой, потом вернулся в Москву, снял очередную квартиру в Чертаново - и только сегодня утром, больше, чем через год, вспомнил свое обещание. Вот как ущербно для здоровья они с Кащеем отметили тогда американский день независимости и вот ведь как пагубно влияет на память героин, даже если это кому-то не нравится. Мне не понравилось. Это было в прошлом.

- Но ты, Толь, зря за "белый" говоришь... - бессознательно причитнул Кащей, словно уловив что-то в атмосфере.

- Не зря, - прервал его я, - У меня психика другая. И у тебя так тоже скоро будет, обещаю...

- Чистой воды аптека! - радостно согласился Кащей, - Помню, взял как-то десять точек...

- Дерьмо... - сказал я, обходя заминированный большой собакой участок дороги.

- Точно! - усмехнулся Кащей.

- Не забывай о знаках, - повторил я, - Впрочем, привязываться к ним не стоит...

На железной дороге, от которой они удалялись, громко прогудел, скорее всего, электровоз. Затем громыхнул выстрел - явно дети подложили патрон на рельсы.

- Это знак? - спросил Кащей, - И что у меня будет? Что - именно?

- Сам узнаешь... - я рассудил, что говорить с Кащеем до грибов бесполезно, и погрузился в собственные мысли.

Так было лучше. Я вспомнил год в котором родился. Из музыки были созданы рок-опера "Джезус Крайст - Супер Стар" - величайшая, с моей точки слуха, штуковина - плюс один из лучших дисков "Лед Зеппелин", что-то еще и много всего. На подходе были любимые школьные "Ай-Си-Ди-Си". Во всю отрывался Джим Моррисон. Из книг - "Страх и отвращение в Лас-Вегасе", лишь через почти три десятилетия переведенная на русский язык. Нет, культуроведение не развлекало. Хотелось своего. Или - умереть и воскреснуть вне этой культуры, в самом ее начале. Или в конце. Вне структур.

- А как вам в Чертанове-то? Родные довольны-то? - спросил Кащей, в промежутках между "джанки" устраивающийся работать квартирным риэлтором, каждый раз в новые, не знавшие его пороков сегменты рынка недвижимости, - В Скольниках лучше? Или на Ботаническом? Или в Медведково? На Филях? Где ты там еще жил? На Нагорной? На Юго-Западной?

- Лучше всего на Теплом стане... - вздохнул я.

- Да... вздохнул в ответ Кащей, - Я вот, помню, когда меня первый раз прикрыли ненадолго, с "винтом", в Бутырку, на первом курсе энергетического... С чего, собственно, и жизнь моя пошла так, как она пошла...

- Побойся бога, у тебя мама - банкир.

Что бы Кащей не делал - варил винт, или кокаиновый "фри-бэйс", или набирал в шприц дозу опиумной отключки - я всегда ему так говорил. Кащей очень радовался этим словам. Что-то они грели в его не шибкой душе. И на этот раз он тоже развеселился.

- Да мама от меня отказалась окончательно! Неделю еще назад! Слушай снова, раз ты такой! - в пятый за этот день раз начал артистично рассказывать Кащей, - Я искал их возле материной дачи, километров пятьдесят по Волоколамке. Взял сумку с термосом и бутербродами, как белый человек - и не забыл, естественнейшим образом, бумажку с твоим рисунком...

- Да знаю я все!

- Сто сорок пять! На голодный желудок! Я даже бутерброды так и не съел. Прихожу домой, а мама...

- Забудь про маму, - говорю, - Вспомни лучше, что я тебе читал из Теренса Маккены...

- Да ладно! - слегка завелся Кащей, - Я "германа" себе больше раза в месяц позволить не могу, денег потому что нет, долгов тридцать кусков - а тут с твоей картинкой ползал по болотам, как маленький. Толик! Мне ж, на хрен, скоро тридцать три уже. Как мне лавэ поднять? Не идет у меня работа видно, еще с той судимости, самой первой, на биофаке. Так ведь и остался без образования - все да по "грэгашам", да с их базарами...

Удивительным словом "грэгаши" он называл южных кровей коммерческих хозяев розничной столичной торговли бытовой электронной техникой - будучи у них продавцом на рынке "Динамо" Кащей как раз и подсел на героин, проторговался, но отдавать долг отказался даже под страхом смертной казни. Ему переломали ноги, и за три месяца он поправил свое здоровье - а я его навещал. В торговлю Кащей не вернулся - пошел в риэлторы. Женился, воспитывал ребенка - но героин не бросал, отчего Вася и пообещал ему помочь тем летом через псилоцибиновые грибы. Чем еще можно вылечить стойкого опиушника? Кроме буддизма, конечно.

И вот мы пришли на поляну и стали собирать грибы. Собирал в основном я, а Кащей все путал и норовил поедать поганки, приговаривая: "О! Точно! Царские!". Через полчаса я нашел двадцать четыре гриба, и мы, присев по-индейски на свои кожаные куртки под мохнатой лапой ели, аккуратно разжевали ровно по дюжине "истинно апостольских", как выразился этот впечатлительный человек, целиком ушедший в эксперимент.

Потом я ходил по поляне и думал о политике и о своей стране, о людях, ее населяющих, и о том, что эта поляна, возможно, одно из единственных в ней цивилизованных мест. По крайней мере - сейчас. Это было неправильно - но что поделаешь? Из политики вспоминался президент страны, но объединять мысли о нем с попытками представить наше многомиллионное стадо на пути реформ во имя свободы - хотя бы экономической, куда там трансперсональной - было задачей, сродни попытке объяснить законы Дхармы легковесным языком Кодекса строителя коммунизма. Впрочем, кровь проливают совсем по другим мотивам. При чем здесь какой-то несчастный президент? Женское начало надо в себе не ущемлять - все самое глубинное в человеке всегда женское по природе. В нечеловеке, соответственно, наоборот.