– Довольно высоких речей, мы уже давно не на рынке, господин Инстад. – проскрежетал странник.

– Мне жаль, но ваших денег у меня больше нет, – иллюзионист постыдно опустил глаза, немедленно изменив интонацию. – Если только вы не дождетесь, пока я встану на ноги и смогу хотя бы худо-бедно сотворить иллюзию тех ситемов, которые я вам должен.

– Иллюзию? – догорающая свеча в руках Ноэми немного поиграла светом, от сильного выдоха чародейки.

– Я прошу прощения, если мой юмор оказался неуместен… С прискорбием вынужден вам сообщить, мои спасители, что те деньги, которые я бесстыдно заработал на вас своим простодушным ребячеством я отдал своей дочери. Но сразу после инцидента на манеже, как вы меня сами осведомили, она покинула город с остальной труппой.

Странник и чародейка переглянулись, после чего вновь уронили свои взгляды на шарлатана – бумага в руках Сарвилла зашелестела на всю комнату.

– Но я непременно смогу вернуть долг, – иллюзионист поспешил с ответом на немой вопрос. – Те доспехи, что я продал вам, господин, были наколдованы с оригинала. Если вы подадите мне лист и чернила, я нарисую карту с местом, где вы их найдете.

Иллюзионист, корчась от боли, зарисовал тайное место между центральным рынком и «бывшей» кузницей мастера Вонна.

Когда плащ странника уже проскальзывал в закрывающуюся дверь, иллюзионист в очередной раз извергал слова благодарности вперемешку с клятвами когда-нибудь отплатить им той же добротой. Дверь захлопнулась на середине очередного предложения, заставив Ронара Инстада поставить вынужденную точку, опуститься в кровать и уснуть.

«Ронар Инстад. Человек-праздник! Мое брюхо наполняется хохотом уже тогда, когда я представляю себе этого человека. Первое впечатление всегда обманчиво, а в отношении него и вовсе превращается в самое что ни на есть бесстыдное вранье. Странник и чародейка жестоко обманулись при их первой встрече с иллюзионистом, и только благородная судьба смогла исправить эту грубую ошибку. Естественно, его роль не была сыграна одними событиями в славном Аарде, да простят мне мой восторг этим портовым городом измученные дастгардцы, и оказалась куда важнее той, что была сосредоточена вокруг бездомной кошки, которая чуть не лишила его жизни по собственной нелепой недальновидности и неосторожности. Применяя и экспериментируя с иллюзией высшей ступени, способной изменять физиологию любого живого организма надо понимать, что что-то может пойти не так и постараться просчитать все возможные пути отхода и решения любой возникшей непредвиденной ситуации, но… Но, именно, в легкомыслии и недальновидности был весь Ронар Инстад, всегда живущий одним днем и так, как будто каждый прожитый им день последний, но по какой-то досадной причине не оказавшийся таковым. Сейчас хочется отдать должное этой случайной встрече двух людей, убегающих из лап смерти и иллюзиониста бродячего цирка, которая, по сути, легла в основу некоторых немаловажных дальнейших событий. На минуту отложите мои записи в сторону, вдохните здешнего воздуха полной грудью и попытайтесь перенестись в тот день, когда странник купил лохмотья вместо качественной одежды у шарлатана и престарелого проказника, оказавшегося впоследствии тем, кто исправил свою же ошибку, даруя комплект чудесных кожаных доспехов взамен за свою провинность и впоследствии вмешавшись в заварушку, куда более небезобидную, чем эта.»

Заметки чужеземца, найденные неподалеку от главной достопримечательности славного Аарда, ныне известного как Большой Неймерийский цирк.

На подходе к маленькой деревушке под незамысловатым названием «Лисохвост» возвышался храм Святой Касандры. Приспешниками Богини Плодородия, Покровительницы урожая, света и тепла в основном были люди, населяющие южную часть севера Неймерии. Каждое утро возле храма выстраивалась большая очередь для того, чтобы поблагодарить божество за принесенные плоды и сегодняшний день не был исключением. Люди несли в переполненных корзинах все, что только успело поспеть к настоящему дню – ягоды, фрукты и овощи. Те, чей урожай оказался нынче не столь богатым, несли скопленное золото, дабы задобрить богиню и были полностью уверены в своей провинности перед ней в ушедшем году.

– Варик, к херам ты остановился, когда эти два недоделанных героя отвлекли тебя? Мы бы легко и сами нашли управу на прокаженных. – Верзила, шедший впереди остальных путников, с уродливым шрамом на правой щеке, сплюнул в сторону выстроившейся очереди.

– Даю голову на отсечение, что она не ушла дальше этой деревни. Скоро мы ее настигнем и уж тогда я не повторю своей ошибки… – Варик оскалил зубы, оттолкнув плечом старика, стоявшего последним в очереди и перегородившего путешественникам дорогу.

Шайка из четырех человек вызвала бурное обсуждение, когда удалилась по тропинке, протоптанной между высоких зарослей пшеницы. Старик, упавший от толчка задиры, подобрал рассыпавшиеся яблоки, но, испугавшись женщины, которая попыталась помочь ему встать, снова рассыпал фрукты и вновь припал к земле.

– Знаете, чем дикари из Сумеречной Пустоши лучше этих фанатиков милостивой Касандры? – ехидно спросил у своих друзей тот, которого называли Вариком.

Громилы выпучили свои глаза. Главарь банды – Варик, был мал и хил по сравнению с остальными тремя бугаями. Вероятно, он просто лучше всех умел обращаться с мечом, висящим у него за спиной. Беловолосый юнец с маленьких носом и сломанными ушами явно был из тех, кого слушаются и уважают.

– Они такие какие есть и не строят ничего из себя, – продолжал он. – Я уверен, что среди этих верующих найдется несколько человек, которые только хотят показаться вежливыми и благородными, а вечером напиваются сивухи и трахают все, что лежит к ним жопой. А иркарайцы трахают все вне зависимости от времени суток или состояния, не пытаясь при этом казаться высокопарными. Я бы скорее доверился дикарям, чем лицемерам, что толпятся у храма для того, чтобы хоть как-то очистить свою совесть.

Колосья раскачивались, охотно поддаваясь разгулявшемуся по полям ветру. Утреннее солнце припекало и жарило, заставляя разбойников раз за разом останавливаться на водопой и прятаться в слабой тени высоких растений, пока, наконец, они не уперлись в колодец. Стоящий посреди главной улицы источник был окружен избушками, постоялым двором, корчмой, конюшней, курятниками и другими деревенскими постройками.

– Кажется, я видел ее! – Заорал третий из шайки – лысый и с повязкой на глазу. – Сука спряталась в корчме!

Бандиты радостно загоготали.

– Ярик, заткнись! Или ты хочешь, чтобы все эти деревенщины собрались и отхерачили нас палками? Нет? Тогда держите себя в руках, волчары, – выставив руки, остановил от бега сообщников Варик, вглядываясь в название заведения. – Корчма «Дикий отшельник». Здесь, наверняка, будет удобнее, чем на большаке. Теперь – то эта курва никуда не денется, забивайте за мной очередь.

Хохот, доносящийся с улицы, с каждой секундой становился громче. Владелец заведения, престарелый, побритый наголо, очень полный мужчина вылез из-за прилавка охваченный тяжелой одышкой. По корчме в лучах утреннего солнца после недавней уборки витала пыль, которая сейчас не спеша оседала на уже знакомых местах.

– Чего надобно, господа? Пива с дороги, аль поесть чего для начала? – едва восстановивший дыхание мужчина обратился к вновь прибывшим четверым гостям и навалился на стойку.

– Принеси нам жареного поросенка, корчмарь, да два бочонка пива для начала. – Варик посмотрел на приятелей, которые кивали в такт каждому его слову. – А еще, сделай так, чтобы та девица, которую ты так откровенно и неловко постарался упрятать, сидела за нашим столом с оголенными сиськами и дружелюбным выражением лица. Видишь этот шрам у моего друга на лице? Негоже, чтобы он подумал, что баба сидит с кислой миной, потому что он ей не приглянулся и урод, стало быть.

Корчмарь весь взмок, пока Варик излагал желания, ловко крутя небольшой кинжал в руке и, в конце концов, вонзив его в стойку прямо между пухлых рук владельца заведения.