– Да какая тебе разница, что я делал тогда?! Тебя это касаться не должно! – взорвался парень, сжимая кулаками свои брюки.
– Не кричи на меня! Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не видеть, когда ты что-то скрываешь. Ты никогда раньше кричал на окружающих, а теперь это вошло в привычку?!
Через небольшую паузу я добавила, стараясь говорить, как можно мягче, давя внутри собственное беспокойство:
– Вань, ты можешь рассказать мне о чем угодно, ты же знаешь. Если хочешь, я никому не расскажу твою ситуацию даже Саше и Диме с Макаром.
Воцарилось молчание. Парнишка глубоко дышал, а я думала, подбирая всевозможные варианты, один хуже другого. В конце концов, по истечении нескольких минут, парень перестал сжимать брюки на коленях, будто в попытке порвать и, наклонившись, порывисто обнял меня. Он сжимал мое тело так крепко, что почти душил, но я в ответ тоже силы не жалела. Закончив, он улыбнулся краешками губ и устремил свой взгляд прямо на меня, будто высверливая скважину. Стало не по себе от такого грозного взгляда, но потом Ванька заговорил, своим приятным голосом и чувство пропало.
– Я не знаю, что со мной происходит, – на выдохе произнес Ваня, склонив голову так, что я снова не видела его выражения лица. – Я… уже почти месяц просыпаюсь ночью в различных местах… на улице. А один раз…
Ванек на мгновение умолк, собираясь с мыслями. По нему было видно, как тяжело и непривычно рассказывать свои секреты. Было бы намного проще, если он говорил бы о своей влюбленности или о чем-нибудь еще подобном, невинном, его тайна была много серьезнее. Это можно было понять по его обеспокоенному выражению лица. Будто он боялся, что он скажет свою самую сокровенную тайну, а я перестану быть ему другом, или рассмеюсь ему прямо в лицо.
– Один раз я проснулся в клетке с тигром. Никогда не забуду: шерсть дыбом, пасть оскалившаяся, помятый вид и глаза, наполненные страхом. И лунатизм – это не все. У меня улучшилось обоняние, слух. Теперь я слышу звук микроволновки с заднего двора, – усмехнулся Ваня, вновь замолчав.
– Как странно.
– Ага. Вот поэтому я никому этого не рассказывал, пока не убедился окончательно. Знаешь, у меня в семье был дед, и он лунатил. Так вот, бабушка его приковывала к кровати, ну и я попробовал так же, вот только привязать себя довольно сложно, поэтому я пошел в оружейный магазин и купил наручники.
– Ты что?
– Я хотел остановить все это, понимаешь? – Ваня взглянул на меня глазами отчаяния и, испустив тяжелый выдох, продолжил. – Но это не помогло. Ночью я снова проснулся на улице, а дома нашел разорванные в клочки наручники.
– Но, ты не мог их разломать… – начала я.
– Не могу, но ночью, видно, мне все под силу.
Мы снова умолкли, сидя в комнате, где из света горела лишь настольная лампа. Поразмыслив вновь, я вспомнила еще один случай, связанный со странным поведением Вани или окружающих на него. Это было, когда мы вместе пошли к моей бабушке. У нее, сколько я себя помню, постоянно были собаки разных пород. Сейчас же у нее живет старенький пудель Билл – беззлобный пес, вырастивший вместе со своей дворовой любовью нескольких щенков. Я вспомнила, как Билл отреагировал, когда Ванька зашел на порог. Безропотный и добрый пудель вдруг зарычал, поднимаясь в холке. К тому же глаза у зверя были очень испуганные, бешеные, но он и не думал нападать. Это будто была защитная реакция.
На следующий день я тоже прошла к бабушке по делам, как она сообщила мне:
– Хороший у тебя друг, дочка. Только странный немного.
– Странный? Что ты имеешь в виду? – спросила я ее.
– Помнишь, как Билл отреагировал на него? Он так ведет себя лишь при опасности или при других хищниках. Он у меня очень умный пес – без повода лезть не станет.
– Бабушка, а сколько Биллу лет? – со смехом спросила я. – Он мог уже и обычного человека за опасность принять: зрение же уже не то. Ваня точно никакой не хищник и совсем не опасен.
Тогда бабушка со мной не согласилась, защищая своего питомца. Спорить я тогда с ней не стала – времени для этого не было.
Ваня осторожно ткнул меня в плечо, когда подумал, что я ушла в прострацию, смотря в одну точку. Его лицо выглядело уже менее подавленным. Видно, ему стало легче после разговора, и он хотел продолжать. Я выпрямилась и приготовилась вновь слушать и анализировать.
– Скажи, когда у тебя это началось?
– Месяц назад. Я тогда ездил в деревню, к брату. Помнишь?
– Да, помню. И что было?
– Ночью, после посиделок с братом, я пошел обратно на вокзал. Брату завтра рано на смену, а его дом как раз рядом с вокзалом, поэтому я не переживал. Вот только… от самого дома до пункта назначения я чувствовал пронзительный взгляд на мою спину. У меня холодок пробежал по телу, и я прибавил шаг и, оказавшись уже возле станции, облегченно вздохнул, только…
– Только, что? – я схватила юношу за руку, давая понять, что нахожусь рядом.
– Я почувствовал, как кто-то, или что-то, вгрызается мне в предплечье. Так было больно,… вся рука горела, сердцебиение отдавало в голову. Думал, помру, – ухмыльнулся парень. – В туалете на вокзале я промыл рану и перевязал чистой футболкой, и только дома уже нормально ее осмотрел. Это было, похоже,… ты не поверишь, но он очень был похож на укус человека.
Парень снова замолчал. Посмотрел на меня грустными глазами и опустил голову вниз. Я взяла его за руку, чтобы хоть как-то поддержать.
– На следующий день следы от укуса пропали. Я тогда еще подумал, может, это и вовсе было страшным сном? Но нет. В стиралке я увидел окровавленную футболку, и у меня во рту пересохло.
– Тогда или сейчас?
– Сейчас и тогда, – друг осмотрел пустую бутылку из-под лимонада.
– Я принесу чай.
– Да, спасибо.
Я вышла из комнаты и протопала на кухню. Включила чайник. Пока доставала кружки и укладывала на поднос печенки – чайник вскипел.
«Дырочки по кругу, что это значит? Его укусили или поцарапали? Тогда почему они так быстро зажили? Всего ночь прошла. Была сильная боль, значит, ему не показалось, тогда что же это было?»
Налив чай я направилась обратно в комнату.
– Вот после этого дня все и началось.
– Чай, – протянула другу кружку с горячим напитком.
– Спасибо.
Дав парню насладиться питьем, я продолжила расспрашивать. Я хотела знать все детали и мельчайшие подробности. Пройдя к стеллажу, куда я закинула все дедушкины трактаты об экспедициях, чтобы не мешались и не потерялись в книжных шкафах внизу, я стала выгружать их на пол, где Ваня складывал их в аккуратные стопки. Когда я закончила, юноша уже успел их посчитать.
– Двадцать семь книг, – протянул он.
– И все нужно просмотреть. Может тут найдутся ответы на твои вопросы. Тут мы можем найти если не все, то хоть что-то.
– Какие вопросы? – не понял друг. – Мы ведь ищем следы зубов.
– Но вдруг тут есть что-нибудь еще? Дедушка любил подходить к изучению со всех сторон. Может твой укус был ядовитым, а потому так быстро исчез?
– Ты права. Просмотрим все, – Ванек взял первую попавшуюся, очень потрепанную местами, пыльную старую книгу. – Но это может занять целую ночь.
– Тогда давай начинать.
Сидеть в тишине уже было невозможно, а потому я тихонько включила песни на телефоне, дабы не разбудить сопевших через стенку родителей. Рассматривая старинные фолианты, я и не думала, что некоторые главы меня увлекут. Я прочитала про взаимосвязь койотов и барсуков, которые предпочитают охотиться вместе. Выгода заключается в том, что жертва не уйдет на суше от быстрого и резкого койота, а если побежит в норы, где маленький волк не протиснется, протиснется барсук, растерзав жертву и принеся делиться пойманным с большим братом. Оказалось, дедушкины дневники не смертельно скучные, а даже интересные. Вот только это совсем не то, что мы ищем.
Все дневники отличались не только годом, но и характером изучения. В одних книгах описывалась шерсть и природные особенности видов, а в других – подробные рисунки распотрошенных зверей, где можно увидеть, как живет их организм. Временами, дедушка уходил в чисто научные объяснения, а потому нам, далеким от биологии в принципе, помимо, разве что, школьной программы, было нелегко. В таких случаях помогали картинки, вырезки, приклеенные к страницам, и рисунки. Звери на страницах выглядели как живые. Может, у меня от дедушки такая тяга к рисованию?
