Ну вот, как будто заново родилась и смыла, наконец, весь вчерашний день. Надо же было такое наболтать незнакомому парню. Да еще какому! Хотя у меня и так шансов бы не было, даже встреться мы в другом месте… Обычные девушки в растянутых свитерах и с длинной косой – точно не для того, чтобы рассекать с красивыми, пусть и заросшими, хамами на крутых спортивных машинах. Мое место…
– Скалка, иди к нам уже! Мы на кухне…
Кто бы сомневался!
– Ну наконец-то! Мы тут полтора часа уже сидим! Дай хоть пощупать тебя.
Увернуться от медвежьих объятий Кольки нереально. Здоровый он, конечно, ростом под два метра. Короче, не про него фамилия Козлов, совсем не про него. Со смехом пытаюсь отбиться, но это так, для вида – знаю же, что, пока сам не отпустит, не вырвусь.
– Не понимаю, как лопухнулся со временем. Ты извини, Скалкина. Уверен был, что ты только сегодня вечером…
– Проехали уже, Коль. Еда осталась какая-нибудь? Есть хочу.
Осматриваюсь по сторонам. Кухня и правда шикарная. Большая такая комната, метров двенадцать, не меньше. И тут… два холодильника.
– Наш – который ближе к окну, Том. Мы туда положили все твое. Третья полка.
– Не все съели?
Вспоминаю, что было непосредственно в рюкзаке. Про сумки с рыбой, салом и пирогами думать до сих пор больно. А мужик с наколкой вообще кем-то нереальным сейчас кажется.
– Ну ты чего, Тамар? Мы ж не звери. Оставили, конечно, – говорит Пашка Голубев, протягивая тарелку, на которой вольготно расположился маленький кусочек бабушкиного пирога с яйцом. Точно, его, буженину и еще домашнюю колбасу положили в рюкзак. Ну почему эти платья жуткие не в сумки засунула! Такой потери было бы совсем не жалко.
– Как-то совсем мало привезла в этот раз. Ты ж говорила, еще сумки будут.
Козлов, даром что профессорский сынок, воспитанием хорошим не блещет. Колька у нас мажор, каким чудом он затесался в общагу и в нашу компанию, до сих пор загадка. Сколько раз ни спрашивали, почему с нами живет, не колется. Знаем только, что его папа с новой семьей живет здесь, в городе, он на кафедре философии преподает. Колька сам из Ростова, но приехал поступать именно сюда. Вроде как отец снял ему квартиру в центре, недалеко от университета, но он отказался, в общем, с нами тусит. С Колькой повезло: во-первых, он знает всех, а его знают все. Он может достать любую курсовую с любого факультета любого курса. Кто «чистильщик», а кто нет, кто берет взятки, а кто нет, где тусуются мажоры, кто на каких тачках ездит и кому лучше не переходить ненароком дорогу – все это мы знали уже осенью первого курса. Во-вторых, он умеет получать то, что хочет. Наверняка папины связи помогают, но раздолбай Козлов ни разу не получал «незач», хотя у него одних только пропусков на три отчисления. Другие и за меньшее вылетали, а Колька… Колька выбил нам эту квартиру. Когда стало известно, что мы, скорее всего, переедем на окраину, Козлов уже через неделю притащил откуда-то поэтажный план новой общаги. В общем, с Колей хотели дружить все, а он мало кому отказывал. Особенно тем, с кого мог хоть что-то поиметь. Со мной сначала даже не здоровался, пока я случайно не зашла на кухню, где он с Пашкой Голубевым и еще двумя парнями пытались суп куриный сварить. Короче, с тех пор мы дружим. И Козлов поклялся весной, что я буду жить в самой лучшей квартире и у меня на кухне будет все, что пожелаю. Я ему даже список тогда составила. Вот сейчас осматриваюсь – а ведь не соврал. Тут и духовка новая, вытяжка приличная, кажется. Ого, даже гриль есть. Наверняка это он уже за свои притащил.
– Значит, так. Про сумки забудьте. Все, что было, вы, видимо, уже съели. Но… – выдерживаю долгую паузу и рассматриваю приятелей, – мама обещала приехать в этом месяце. Так что…
– Мировая у тебя мама, Скалка, – выдыхает Колька. – Да ради такой мамы я готов даже на тебе жениться.
Это любимая хохма Козлова, все уже привыкли к его шуткам. Вроде любой ресторан может себе позволить, но ест всегда с нами и только домашнюю еду. Интересно, чем они тут питались без меня? Девчонки умеют готовить, конечно, но после того, как кухню я забрала себе, они разленились.
– Даже не надейся! Ну, так что тут без меня было? Пашка, ты даже похудел немного…
Я скучала по ним, вот честно. Мы с первого курса дружим, как в общагу заселились. Собственно, наша комната и комната парней. Всего десять человек, потом две девчонки нашли себе пацанов в городе и к ним перебрались жить. Еще двое вылетели в прошлую зимнюю сессию. В общем, нас теперь семеро. Три девчонки: мы с Дятловой и Маринка Иваненко. И Колька с Голубевым, еще Ренат Юнусов и Женька Скворцов. Мы сначала думали Скворцова на Дятловой женить, но они… в общем, не захотели, скажем так.
– Ну как-как? Хреново, если честно. Доширак жрем по вечерам. Язву скоро заработаем, и все потому, что кое у кого, – тут Пашка недобро так смотрит на Ленку, – руки из жопы, хоть и в маникюре.
– …Так! Все, брейк!
Оттаскиваю Дятлову, которая готова уже вцепиться Пашке в волосы. И вцепиться там есть во что. У Голубева красивые кудрявые волосы, очень густые и мягкие. Он у нас красавчик, только субтильный слишком. Мама, как его увидела первый раз, так охала, что мне даже неловко стало. Она когда приезжает, ему отдельный пирог всегда достается.
– Ясно все с вами. Так, вы продукты купили?
Рассматриваю здоровый пакет на полу. Явно с рынка притащили.
– Конечно, ну ты обижаешь!..
Парни быстро засуетились, стали вываливать на стол содержимое пакета.
– Вот лечо, как ты просила, свекла, морковка, зелень… Мясо в холодильнике.
У нас договор с первого курса нерушимый, да никто и не пытался его нарушить: парни покупают все, что я им говорю, а я потом готовлю. Едим вместе. В общем, за два года жизни в общаге я всего раза два или три покупала продукты на свои и ела одна. Девчонки это дело быстро просекли и, когда им совсем некогда или лень готовить, а желудок от фастфуда сводит, тоже приходят ко мне. Ну а что, я разве против? Готовить обожаю, это я умею делать даже лучше, чем списывать. И если бы не учеба и вечная нехватка времени, я могла бы пару этажей общаги легко кормить.
– Ну рассказывайте давайте уж, в подробностях, что тут происходит, пока я борщ варить буду.
Пацаны уже две недели ныли в нашем чате, что хотят борщеца. Особенно Скворцов. Кстати, где он, интересно?
– Скворцов на выходных теперь здесь не ночует, с девчонкой какой-то тусуется, но мне не говорят, прикинь? – сообщает Ленка, которая очень любит знать все и обо всех и очень расстраивается, когда ей не рассказывают все сплетни до конца. – Реня к тетке уехал, только вечером будет. Завтра у него «линал», так что…
Все знают, что Юнусов терпеть не может линейную алгебру, но я не знаю ни одного нормального студента, кто бы ее любил. Особенно когда ее преподает такой хмырь, как Алексеевский.
– Синяев зверствует, ну это было ожидаемо, – рассказывает Колька. Он развалился на стуле и смотрит, как я капусту шинкую. – В прошлом году они на пару с Афанасьевым четверть потока «выкосили». Я слышал, с нашим похлеще еще будет, типа мало отсеяли за первые два курса…
– Если к ним еще добавить Холодова, то полкурса поляжет, как пить дать.
– Холодов? Это который новый препод по английскому? – уточняю я, хотя в чате девчонки только о нем и писали весь сентябрь.
– Ага, красавчик. Но злой как черт. И денег не берет. Да, Коль?
– Угу, – подтверждает как-то сразу нахмурившийся Козлов. Колька вообще веселый парень, он один в нашей компании не боится преподов, у него везде все схвачено.
– Прямо так и не берет? Так еще и сессии не было.
– Нет. Тут парочка дур с филфака к нему подваливала, он их завалил на какой-то проверочной. В общем, отчислили обеих. А они не бюджетницы, прямо совсем не бюджетницы.
Интересненько! У нас в вузе действует негласное правило, мало кто о нем знает, но нас Козлов давно уже просветил. Вплоть до четвертого курса платников не трогают (кому хочется денег лишаться?), а вот на последнем курсе рубят их нещадно, вылетают как пробки и без диплома, несмотря на то, что все время платили. Это так вуз репутацию свою блюдет, чтобы совсем уж дураков не выпускать с дипломами. По мне, так скотство это в чистом виде, но что тут я могу сделать. Мне бы самой доучиться…
