– Нам ко второй паре сегодня, помнишь? – киваю Туевой и топаю на кухню.

Есть хочется! Вчера не до еды было, так, поклевали сосисок, но разве это нормально?! Мама мне не позволяла есть полуфабрикаты, ну разве что очень-очень редко.

Время еще есть, можно оладушек напечь, сметана точно в холодильнике, но лучше с маминым вареньем. Интересно, где все? Пишу в наш чат, а там тишина. Ладно, сначала позавтракаю.

– Скалка, а ты что готовишь?

Плиту не успела еще включить, а девчонки из соседней комнаты уже тут как тут. Явно не голодные, но все равно смотрят на меня выжидающе. Я, конечно, люблю готовить, и все это знают…

– А вы моих не видели? Куда все убежали? – интересуюсь у соседок.

– Дятлова все перваков окучивает, а за Иваненко Люся утром зашла. Пошушукались чего-то и в город свалили. Вам сегодня ко второй?

Ко второй… На учебу ехать совсем не хочется, теперь каждый день как последний. Смотрю на телефон. Где Колька? Он же должен хоть что-то сказать? Знает, конечно, что я его не сдам, но англичанин не дурак, может и сам догадаться. Все знают, что Козлов способен много чего достать за деньги.

С Колькой сталкиваемся в коридоре, он, кажется, наоборот, только вернулся в общагу. Лицо хмурое, глаза красные…

– Ну как? – спрашиваю сама не зная что. Есть внутри всегда какая-то надежда, что все обойдется.

– А что как? Хорошо только то, что, похоже, никто, кроме Яда, не в курсе о вашем провале. Ну, из преподов, в деканат он точно не ходил, мне б сказали. Все остальное плохо – я к нему, понятное дело, не подкатывал, но взять его за яйца у меня не получится. Нет на него у меня ничего, и у других тоже нет.

– В смысле за… ты что, шантажировать его хотел? – не знаю, я больше возмущена или испугана. На всякий случай верчу головой по сторонам. Вдруг кто слышал.

– Денег он не берет, хотя, может, мало предлагали… – Колька меня не слушает, себе под нос бормочет, а у меня глаза уже на лбу.

– Не надо, Коль, не суйся к нему. Я просто скажу, что… просто сообщение пришло с заблокированного номера, ну и купили этот его тест. А у кого – не знаем. Ну у нас многие так проблемы решают.

Козлов смотрит на меня недоверчиво и вдруг начинает смеяться, невесело так, почти издевательски.

– Нет, ну… хотя… почему и нет, – отдышавшись, говорит он. – Давай так. Только, Тамар, если что, я не при делах. Усекла?

– В смысле?

– В смысле, меня не называй. Вообще. Тут такое дело… короче, может, все и обойдется. Ты только про меня ничего не говори, пожалуйста. Наверняка просто пугает, вряд ли дойдет до отчисления… он тебя вообще не ловил, это все подтвердят.

– А девчонки? С ними что?

– Разберемся. Это все равно небыстрое дело, комиссия должна собираться, там целая процедура. Он твои шпоры брал?

– Нет вроде.

– Отлично. Пусть еще докажет… Короче, выпутаемся. Ты про меня ему не говори ничего. Поняла?

Да поняла, конечно. Я и не собиралась про него ничего говорить. Но настроение испортилось вконец. Конечно, сами виноваты. Колька не заставлял нас ни тест этот ворованный смотреть, ни тем более шпоры по нему готовить. Вон Дятлова просто выучила все, что нужно, и написала.

– Ты в универ сейчас? – спрашиваю Кольку. Надо хоть тему сменить, ясно же, что ничего толкового мне уже не скажет.

– Нет, я сегодня мимо. Ладно, до вечера. Позвони, как поговоришь с Холодовым.

И, не дожидаясь моего ответа, быстро перепрыгивая ступеньки, убегает вверх по лестнице. А я так и стою внизу.

В чувство меня уже Туева приводит, она как раз тоже из здания выходила. Всю дорогу думаю над Колькиными словами. И никак не могу понять, что именно чувствую. Разочарование? Обиду? Даже страх перед неминуемой встречей с англичанином немного притупляется.

Я никогда не взваливала на других свою вину и не ябедничала, но тут… В голове не укладывается, что я могу вылететь из универа.

Две пары проходят, мимо меня проходят, если честно. Мое внимание… да ладно внимание, я сама не здесь.

– Ну что, пойдешь к Холодову?

Люся с Маринкой подошли только к теории маркетинга, последняя пара на сегодня. Где они были все это время, я без понятия. А они не говорят. Обе хмурые, бледные, короче, совсем лица нет на них. Я их не виню.

– Конечно, пойдет! – встревает в разговор Дятлова. Она, в отличие от нас всех, выглядит на все сто. Выспавшаяся, накрашенная, волосы красиво утром успела даже уложить. – Помнишь, что надо говорить?

– Да захочу – не забуду, – отвечаю и невольно морщусь. От одной только мысли, как буду стоять через полчаса в тесном кабинете и смотреть в его темно-синие глаза… Видеть его насмешливый, полный презрительного превосходства взгляд. Может, не было бы так тошно, если б он мне тогда не понравился. И он, гад, прекрасно понял, что понравился мне.

– Повтори!

Послушно повторяю. Девчонки задают еще вопросы, я, конечно, плаваю. Тут любой дурак поймет все, а Холодов… Да он меня насквозь видит.

– Ты, главное, повторяй, как договорились. И все будет нормально. – Дятлова обнимает меня крепко и успокаивающе гладит по плечу. – Я тебя подожду в сквере, мы все тебя подождем. Давай, иди уже. Удачи, Скалка.

Мамочки мои! Как на казнь провожают. Оборачиваюсь на девчонок. И точно, стоят и смотрят на меня, как будто больше никогда не увидят живой.

А у меня сердце колотится так, что выскочит вот-вот из груди. И уши горят, они часто у меня горят, когда волнуюсь.

По дороге рассматриваю проходящих мимо студентов. Они знают, они все знают, что меня поймали за списыванием, за воровством этого теста проклятого. И я ловлю их понимающие взгляды, вздрагиваю под ними. Боже! У меня уже паранойя. И от этого еще тяжелее.

Каждый шаг дается с большим трудом, и чем ближе подхожу к кабинету, тем сильнее хочу развернуться и дать деру. Я же врать не умею, а он… да он меня насквозь видит. С самой первой нашей встречи. У меня нет шансов!

Без пяти три. Еще целых пять минут. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. И перед Ядом тем более.

Стучусь и, не дожидаясь ответа, мужественно толкаю дверь.

Глава 9

Он сидит на своем столе, что-то пишет в телефон. Так уткнулся в мобильник, что явно не слышал моего стука и даже не знает еще, что я здесь. Может, по-быстрому выйти и постучать громко? Чувствую себя воришкой, влезшей в дом и случайно заставшей там хозяина. Делаю уже шаг назад.

– Тебе разрешили войти? Я сказал тебе прийти в три.

Он говорит, даже не поднимая на меня глаз. Вот гад высокомерный! Да как он вообще мог мне понравиться?! Если бы не было так страшно, сказала б ему пару ласковых. Я умею!

– Мне уйти? Или выйти и снова постучать? – слова слетают с языка, умом понимаю, что сама яму себе копаю и добровольно ложусь туда. Со мной бывает иногда такое, когда в угол загоняют, могу что-нибудь ляпнуть. Потом, правда, почти всегда жалею.

– Давай. Будь хорошей девочкой, – кивает мне на дверь. Что? Серьезно? Мы в детском саду?! – И лицо попроще сделай.

Издевается, сволочь! Для него это развлечение, а меня из вуза могут выгнать. Ненавижу таких!

Выхожу обратно, как нашкодившая малолетка. И лишь когда слышу его снисходительное «заходи», открываю дверь. Попытка номер два.

Он сидит в той же позе, только телефон положил на стол. Рассматривает меня с любопытством. Каждый раз, когда видимся, он так на меня смотрит.

– Ну рассказывай давай.

– Да нечего рассказывать особо. Я у вас ничего не крала. И никто из нас к вам не залезал в кабинет. Мы же не самоубийцы, – поясняю я. Холодов молчит, лишь удивленно приподнимает бровь. – Честно! Мы ни при чем.

– А кто при чем тогда?

Рассказываю легенду, слово в слово, как вчера договорились. На Холодова стараюсь даже не смотреть. Он не перебивает.

– …Я никогда такого раньше не делала, но тут решила попробовать. В общем…

– Телефон давай.

– Зачем?

– Посмотрю, когда тебе сообщение пришло… от Робин Гуда.