– А то… еще как ждет! – гордо задирает нос. – Я ж отец двоих сыновей.

– Ну и чего ты тут штаны протираешь? Беги быстрее к семье! Я бы вот многое отдала, чтобы сыночка забрать и домой скорее… – вздыхаю. Дома-то у меня теперь нет.

– Аринка, не грусти! Выпишут вас с богатырем, Вован еще успеет обрадоваться, – хохочет. – Ну ладно, Виталий Тимофеевич. Время и правда позднее, не буду дольше задерживать. Все у вас хорошо, но вот по этому списочку исправьтесь. После праздников позвоню вам, договоримся, когда зайду на проверку.

– Конечно, Виктор Степанович. Все сделаем, – расплывается в улыбке Виталий, поглядывая на меня.

– Вовке привет, и с наступающим! – кивает Витя и под разговоры Виталия покидает палату. Опускаюсь на подушку и прикрываю глаза. Ну что ж… если мое участие поспособствовало решению хоть одной маленькой проблемы доктора, пусть даже в лице Виктора Емельянова, моего одноклассника и проверяющего по пожарной безопасности, то я искренне рада и горжусь собой.

Сказать, что с уходом Виктора Емельянова у меня словно спадает гора с плеч – ничего не сказать. Смотрю на часы, половина седьмого вечера… легко отделался. Честно говоря думал, что этот Витек не слезет с меня, пока не вытрясет всю душу. Уж больно дотошный… Сначала с заведующим все ходил, высматривал, потом со мной… И списочек у него на три листа формата А4, ну ничего, исправимся. К счастью, можно выдохнуть… пусть даже на недолгое время.

– Вит, а что Виктор Степанович уже ушел? – мама выходит из ординаторской, удивленно глядя на меня.

– А что, ты планировала новогодние каникулы с ним провести? У него оказывается есть жена и дети.

– Не говори глупости. Я просто хотела его угостить домашней настойкой… ну в честь наступающего, так сказать, – подмигивает.

– Полагаю, он не пьет. Слишком правильный.

– И как же тебе удалось его спровадить?

– Мне помогли. – загадочно улыбаюсь. В этот момент телефон в кармане оживает.

– Прости, надо ответить. Случайно нажимаю на громкую связь и коридор наполняется высоким голосом Ирмы.

– Виталик, ты уже в аэропорту? – возбужденно дышит в трубку.

– Пока нет. Скоро выезжаю.

– Хочешь заставить меня краснеть перед друзьями?!

– Проверяющий задержал. Не мог же я его выгнать…

– Ты понимаешь, что можешь опоздать?! – не слышит меня.

– У меня с собой вещи. Я проеду из клиники сразу в аэропорт.

– Слава Богу, у тебя хватило ума прихватить чемодан. Ты взял смокинг, надеюсь?

– Нет. Моего ума хватило только на джинсы и тапочки в горошек, – слетает с языка, когда смотрю на мамину дизайнерскую обувь с красно-белыми точками.

– Что?! Какие еще тапочки? У нас светское мероприятие! – взвизгивает.

– Ир, это была шутка. Увидимся. Я позвоню, как сяду в самолет, – сбрасываю вызов. На самом деле никакой смокинг у меня в чемодане не лежит. Слишком пафосно, да и вообще, такую одежду не возят в багаже. У меня в кабинете приготовлен новый стильный костюм, который я собирался надеть на открытие клиники. Но не надену.

– Ты ей не сказал, что открытие переносится? – «услышав» мысли спрашивает мама.

– Нет.

– Про несчастный случай с ребенком?.. Тоже?

Отрицательно качаю головой. Решил не портить ей праздник. Поговорим после Нового года.

– Ну все, мамуль… мне действительно пора. Снегопад, пробки… могу и правда опоздать, – обнимаю ее и целую в макушку.

– А как же напутственное слово своим подчиненным? Тем, кто самоотверженно трудится, жертвуя собой во имя будущего, здоровья рожениц и процветания нашей клиники?

– Я уже поздравил персонал, выплатив хорошую премию. А еще каждый получил подарочный пакетик от фирмы и календарь с детишками. Ты сама выбирала дизайн, – напоминаю маме.

– Точно! Там такие милые пупсы в шапочках… А мне почему не досталось?

– Обратись к секретарю. Ну, правда…

– Что? – делает невинные глаза. – Ты совсем не любишь мать…

Отмечаю: когда она так себя ведет, жди подвоха.

– Люблю. Проводишь меня в аэропорт? Или поехали со мной. Покатаешься на лыжах, подышишь горным воздухом. М? Как тебе идея?

– Боюсь, Ирма не оценит мои тапки в горошек и белый халат, – мама демонстрирует свою обувь, и мы начинаем смеяться. – Ладно, собирайся давай и поезжай. Только осторожно.

Убедившись, что мой чемоданчик собран, а воротничок рубашки аккуратно приглажен, мама утвердительно кивает.

– Все. Готов.

Она набрасывает пальто, и мы идем в сторону машины.

– Тебя довезут к тете Ане. Я договорился с Семеном, он из аэропорта вернется за тобой.

– Да я и на такси могу… – мама делает равнодушное лицо, означающее: «я и без вас все сумею, занимайтесь своими делами».

– Не обижайся. Ты сама решила остаться, – говорю строго. Иногда эта взрослая женщина становится невыносимым ребенком.

– Ох, ладно… не будем о грустном. Мы с Аней прекрасно посидим… – мама обрывает фразу на полуслове и покачиваясь падает мне в руки. Едва успеваю подхватить.

В моей голове тут же срабатывает сыновний инстинкт. Я уже не врач, а ребенок, который может лишиться самого дорогого.

Сеня выскакивает из авто и помогает мне довести маму до клиники.

– Быстро дежурного терапевта! – кричу, пугая медсестер. – Мам, все хорошо будет. Не волнуйся. Где болит?

– Да, да… Все обойдется. Ты поезжай… опоздаешь… а со мной тут есть кому повозиться.

– Я никуда не поеду! Плевать на все! – сержусь на обстоятельства. И на ее отношение. Неужели не понимает, что важнее человека для меня нет?!

– Надежда Анатольевна, что с вами? Приступ? – в коридоре нас встречает медсестра.

– Что-то прихватило, – кивает, показывая на грудь. Неужели инфаркт?!

К нам бежит переполошившаяся бригада. Уверен, что любой врач бросил бы все дела ради этой женщины. Не потому, что она моя мать… а потому что Надежда Анатольевна – любимая «мама» всего нашего коллектива. За глаза ее зовут именно так.

– Надежда, что же вы так? – ее осторожно укладывают на носилки.

– Уже лучше. Вроде бы раздышалась, – оправдывается.

– Нет, нет. Не вставай. Сейчас кардиограмму, давление… все быстро сделаем.

От испуга забываю, все чему учился. И вообще, меня так трясет, что медсестра, будто позабыв про то, кто я такой, без разговоров выставляет меня за дверь.

– Виталий Тимофеевич. Не мешайте.

– Да, да! Леша, сделай ему чай.

– Я останусь тут! С ней, – отмахиваюсь.

– Ты сядешь в коридоре и не будешь мельтешить. Родственников не лечат, а только калечат. Ты и сам знаешь. С ней все будет хорошо, это не инсульт. Думаю, переволновалась, перенапряглась. Вот и результат, – друг заваривает мне успокаивающий чай с ромашкой. А я вспоминаю, как год назад боролись за жизнь отца и очень боюсь. Сейчас мне не хочется быть взрослым сильным мужчиной. Я снова мальчик, который позволяет себе показать чувства.

В коридоре шум, даже, можно сказать, какая-то паника. Может быть, привезли еще одну экстренную роженицу? Или целую партию, потому что сбегаются все… не могу разобрать среди звуков, что происходит. Честно говоря, я собиралась поспать, но под такой шум не уснешь.

Только если закрыть дверь в палату… я ведь смогу сама дойти. Я справлялась отлично, правда, под наблюдением медсестры. Она мне показывала, как правильно вставать и садиться обратно. А сейчас чувствую себя вполне неплохо. Значит, и без помощи смогу добраться до двери. Говорят, что нужно заставлять себя, двигаться, иначе не видать мне собственного сына еще долго… А мне так хочется поскорее его увидеть! Буду тренироваться. Потихоньку.

Вот так… Чувствую легкое головокружение, но ничего, терпимо. Ноги держат, это радует. Перемещаюсь даже увереннее, чем с поддержкой и «надзирателем». И боли нет, но я все равно немного побаиваюсь. Поэтому двигаюсь осторожно, мало ли что…