Конечно, и братья, и особенно отец, очень тяжело переживали это несчастье. Но время шло, боль не уходила, но становилась не такой острой, а жизнь продолжалась и брала своё. Кстати, эта трагедия очень подействовала на Татьяну. Она изменилась в лучшую сторону. Исчезли её экзотические друзья, её часто видят в церкви. Татьяна организовывает благотворительные спектакли, собрав труппу из актёров любителей. А декорации к этим спектаклям, по словам Татьяны, «создаёт кузен Серж». Вот это вот всё я узнала от доктора.

В день моих именин рано утром раздался звонок в дверь, и Антип принял у посыльного букет роз и большую нарядную коробку. Сгорая от нетерпения, я развязала пышный бант и увидела великолепный фарфоровый сервиз. На дне тончайших чашечек переливалось золотом клеймо «Фарфоровая фабрика В.П.Колыванова, художник С.П.Прохоров. Кофейный сервиз “Утро Матильды”».

«Вечер ничего не обещал». С подобной фразы часто начинаются модные любовные романы. Но мне-то как раз вечер обещал, точнее не вечер, а моя кухарка Лукерья: она предупредила меня, что на ужин будет новый суп с «крокодилками» (видимо, имелись в виду фрикадельки), а ещё какое-то невероятное блюдо под названием «гусарская печень». Я надеялась, что для блюда будет использована всё-таки печень гуся, а не гусара, и уже представляла, как после ужина сяду в кресло у камина: потрескивают поленья, в руках у меня модный роман про ничего не обещавший вечер, я воображаю себя героиней романа, герой подозрительно похож на Святослава… И ничего не мешает моему спокойствию. Мой помощник Алексис упорхнул на свидание с очередной «очень приличной барышней», которая через две недели, а то и раньше, окажется «очень большой эгоисткой». Нужно запереть кабинет и подняться на второй этаж, где я живу. Но тут в дверь робко постучали. «Войдите», – без энтузиазма откликнулась я. На пороге возникла необычная посетительница. Вернее, выглядела она как раз обычно: старушка лет за семьдесят, мещанка, в тёмном салопе и шали, одежда добротная, новая, опрятная. Необычным было то, что такая женщина пришла в контору к частному сыщику.

С первого взгляда было понятно, что не может быть у неё болонки по имени Пегги или Молли, а если и есть собака, то это Полкан или Трезор во дворе на цепи, который не потеряется ни при каких обстоятельствах. И нет у неё мужа, а если даже и есть, то не станет она следить за ним, чтобы уличить в неверности при помощи частного сыщика за деньги. И, уж, конечно, не имеется у неё перстня с бриллиантом (изумрудом, рубином), который присвоила себе горничная Глаша (Даша, Маша), которую надо быстро вывести на чистую воду. Между тем старушка представилась: «Перепетуева Пелагея Поликарповна, лавочница». И с гордостью добавила: «Мне ваш адрес дала дворничиха». Это было сказано таким тоном, словно, мой адрес ей дала великая княгиня. Указав посетительнице на кресло, я задала обычный вопрос: что вас ко мне привело? Ответ был ошеломляющим: смертоубийство. Я испугалась:

– Это не ко мне, это в полицию надо.

Собеседница меня успокоила:

– Я там уже была, велели опосля прийти.

– Опосля чего? – недоуменно поинтересовалась я.

– Опосля смертоубийства. Как оно случится, так и приходить велено.

– Так оно ещё не случилось?

– Да нет же, я к вам для этого… перевоплощения пришла.

– Для чего, простите? Для предотвращения?

– Для него самого.

Этот бестолковый диалог мне начинает надоедать, и я устало спрашиваю:

– И вы думаете, я могу его предотвратить?

Тут Перепетуева неожиданно резко ответила:

– Сможете, коль вам за это деньги платят.

Я окончательно сдаюсь и прошу рассказать суть дела.

Рассказ моей посетительницы был одновременно и простым, и непонятным. Много лет назад муж Перепетуевой и его ближайший друг Назар Меркулов решили открыть небольшую бакалейную лавочку. Дело пошло, богатство не нажили, но зажили безбедно, а потом и зажиточно. Жены помогали мужьям. У Перепетуевых подрастала дочь Агриппина, в семье Меркуловых детей было много, но бог их всех прибрал, выжил один Захар. И как-то так само собой вышло, что всем стало понятно: Агриппина и Захар поженятся и будут хозяйничать в своей уже общей лавке. Так всё и получилось, родились дети: дочь Таисия, а через несколько лет сын Николка.

Время шло, скончался муж Перепетуевой, через несколько лет один за другим умерли родители Захара. Пелагея Поликарповна осталась жить с дочерью и зятем, помогала в лавке, возилась с внуками. Но свалилась на семью страшное горе: Агриппила скончалась, отравилась грибами. Всё пошло прахом, Захар запил, дела забросил, наёмные приказчики, по выражению Перепетуевой, «воровали кто сколько пожелает», дом был заложен.

И тут появилась Дунька-вертихвостка, горничная докторши. Повадилась ходить в лавку – раньше только кухарка закупала продукты, теперь Дунька взялась ей помогать, и вокруг Захара «так и сигает, так и сигает». Ботиночки «пофигурнее» наденет, а когда через лужу возле лавки переступает, юбочку подымает. Она-то с барыней своей и заграницей жила, та всё какими-то водами лечилась, а у самой муж доктор. Как можно водой лечиться, да ещё за деньги?

Ну, окрутила-таки Дунька Захара, выскочила за него. Захар пить перестал, выгнали всех приказчиков, Дунька сама за прилавок встала, долги отдали, торговля пошла. И с детьми она поладила, особенно со старшенькой, с Таськой. Девка ни в чём отказу не знает, ну, вся в подарках! Отец и мачеха щедро ей покупают наряды и безделушки. Николка сначала на мачеху волчонком смотрел, теперь оттаивает.

Я слушала и не понимала: причём тут «смертоубийство»? Но вскоре посетительница сказала:

– Я думаю, что Дунька желает Захара извести, лавку отчекрыжить, а меня и детей на улицу выгнать.

– Да, вы же сами говорите: со всеми поладила, внучку вашу подарками задаривает, – возразила я.

– Откупается и выжидает. Не верю я ей, – продолжала Перепетуева.

– Но какие основания у вас есть так думать?

И женщина рассказала, что последнее время «странности всякие» происходят. Захар в кладовой инструменты перебирал, и на него топор упал со стены, чуть башку не снесло. На кухне в банке вместо кваса отрава для крыс оказалась, хотя она всегда раньше в погребе стояла, из-за этого кошка сдохла, лизнула чуть-чуть край банки.

– Но это бытовые случайности, а не доказательства подготовки преступления.

– Так я потому к вам и пришла, вы доказательства найдите, не дайте свершится злодеянию. Вы же служите по этой части, а не я. Если мне показалось, будем дальше жить спокойно, не беря грех на душу. Вы слывёте женщиной умной, присмотритесь, понаблюдаете…

– Но как вы себе это представляете?

– Очень просто, у меня в Коломне жила подруга юности, её уже нет, померла сердечная, дочь у неё осталась, которая недавно овдовела. Вот вы и поселитесь у нас, будто дочь подруги, которая приехала в Москву по вдовьему делу бумаги выправлять, чтоб за супруга покойного пенсию получать. Он когда-то служил в Москве по почтовой части. Здесь вы, кроме меня, никого не знаете, а гостиница неподходящее место для молодой женщины. Дом у нас большой, на первом этаже лавка, на втором мы все живём. Приезжайте, поживите, всё сами увидите.

– Так вы хотите доказать, что Дуня покушалась на жизнь Захара? – уточнила я.

– Я хочу правды и справедливости! – торжественно закончила нашу беседу Перепетуева.

Весь следующий день мы с Александрой посвятили тому, что у нас в актёрской школе-студии называлось вхождением в образ. Гардероб для этих целей у меня был обширный, даже цыганские юбки имелись. Однажды довелось изображать цыганку, а если кто-то замечал, что внешне я не очень похожа на представительницу этого древнего народа, то я бойко отвечала: «Папаша случайный был, злодей-соблазнитель. Дед мамку вожжами учил, да, всё бесполезно. Видели бы вы моего братца меньшого, рыжий и конопатый, весь табор смеётся, а мамке всё нипочём». Так что, если я смогла изобразить цыганку, то уж мещанку из Коломны, запросто.