– Друзья, позвольте представить вам Теше – моего старого знакомого.

Теше отреагировал на это мимолетным растягиванием губ, после чего произнес, тщательно выговаривая каждое слово:

– Нам нужно пройти немного вдоль стены вон туда. – Он показал кивком. – Там начнется хорошая тропа вниз.

Он практически идеально произносил английские слова – гораздо лучше, чем я – но все же чувствовалось, что они ему чужие. Экскурсанты задвигались, шурша ветками и пытаясь выстроиться вдоль стены в нужном направлении. В этот момент Тошук негромко обратился к Теше на… нашем с ним родном языке:

– Надежно ли заперта наружная дверь? Нет ли опасности, что кто-то перелезет по верху?

К моему изумлению, Теше столь же четко ответил на нашем языке:

– Там все надежно. Посмотри.

Я не верил своим ушам. Это было так непривычно – услышать родную речь в тысячах километров от дома. Хотя о чем это я? Европа – это одно, а Сабиняния, хоть и окружена Европой со всех сторон, на самом деле – это дверь в иное измерение. Тут ничему нельзя удивляться!…

В этот момент наверху что-то мелькнуло. Я поднял глаза и успел заметить две тени, пробежавшие по крыше стены. Я вспомнил частокол стрел, защитивший нас от толпы, и всмотрелся повнимательнее. Но больше ничего не увидел. Звуков тоже не было слышно: пятиметровая толща стены, видимо, скрадывала наружный шум. А с нашей стороны был только ласковый шелест ветра в кронах деревьев.

Тем временем Тошук повел нас гуськом вперед. Пейзажа мы пока не видели – только ветки и листья. Сначала, по ощущениям, рельеф был относительно ровным, потом пошел едва заметный уклон вниз. Так мы прошли метров триста. Постепенно кусты стали редеть; в просветах между ними можно было издали разглядеть заросшие лесом террасы, обращенные в сторону моря. И вдруг заросли разом расступились. Открылась великолепная картина. Слева вдалеке поднимались залесенные горы; наша стена убегала к ним тонкой извилистой змейкой. Впереди лежала поляна, откуда тропа уступами спускалась вниз, в речную долину. Кое-где внизу виднелись луга с пасущимися (видимо) коровами – отсюда трудно было разглядеть. Но большую часть пространства занимал сплошной лесной массив. Где-то за деревьями поблескивали ленточки ручьев. Они то прятались, то снова появлялись – и было непонятно, то ли это русло, или другое, или оба они уже успели стать частью одного потока. Далеко внизу долина полого спускалась к морю. Берега отсюда не было видно: его закрывал лес, и лишь на горизонте виднелась голубая полоса.

Я видел подобное в походах, но никогда меня так не переполняли эмоции. Мне хотелось прыгать и кричать от счастья. Ведь это не просто живописный пейзаж: он осмысленный, в нем есть великая идея! – теснились мысли в моей голове. Даже более эффектные природные уголки меркнут перед этой красотой, потому что они лишены души. А здесь природа и дух сумели слиться воедино, породив поистине божественную гармонию. Это действительно – рай, Рай в самом что ни на есть библейском смысле! Я нашел его! Я – в нем, я – его часть…

Вдруг впереди, метрах в ста, на стене появились две человеческие фигуры. Мы замерли. Один из них, поджарый парень, ловко спускался вниз по бетонной поверхности. Присмотревшись, я понял, что в этом месте в бетоне были едва видные выступы: ими-то и пользовался верхолаз. За ним полез второй. Спустившись, оба неторопливо направились к нашей группе. Подойдя, они попробовали было деликатно встать в сторонке. Но, конечно же, остаться незамеченными им не удалось: мы все восхищенно разглядывали их. Это были двое юношей в такой же линялой, неопределенного цвета одежде, что и Теше (который, кстати, куда-то исчез – видимо, остался позади). Неопределенным был и ее покрой: такое ощущение, что она была надета посредством простого наматывания на разные части тела кусков ткани, которые затем по необходимости пришивались друг к другу или привязывались шнурками и ремнями. На этих же ремнях в разных местах крепились всевозможные мешочки и узелки – видимо, с мелкими личными вещами. Я подумал, что они, должно быть, и были теми невидимыми лучниками, что не дали сорваться нашей экскурсии. Но ни луков, ни стрел сейчас при них не было, а спросить я бы ни за что не решился. Может быть, они спрятали оружие внутри стены? Наверняка внутрь можно попасть и с крыши. Кстати, никаких устрашающих кинжалов, принятых в фэнтэзийных иллюстрациях, на их поясах не болталось. Также не было ни татуировок, ни амулетов, ни воинственных причесок. Оба выглядели на редкость буднично, похожие на средневековых крестьян (впрочем, я никогда не видел вживую средневековых крестьян, но представлял себе их облик как абсолютную простоту и функциональность). Да и лица их не несли печати всегдашней готовности к героической смерти: у обоих они были бесхитростные, круглые и дружелюбные. На шеях был заметен давно не смывавшийся пот вперемешку с пылью; характерный запах немытых тел это подтверждал. Вобщем, ничего похожего на красивых чистеньких воителей с картинок-фэнтези.

К счастью, Ержи оказался менее стеснительным, чем я.

– О боже, это вы стреляли из луков?! Со стены, ровной цепочкой? – воскликнул он по-польски, тем самым утвердив мою версию о своем происхождении.

Парень, который был повыше, смущенно улыбнулся и ответил также по-польски, медленно и старательно выговаривая слова:

– Мы опасались, что толпа может прорваться внутрь…

Моих скудных знаний польского едва хватило, чтобы разобрать диалог. Остальные, видимо, вообще ничего не поняли. Заметив это, солдат наморщил лоб и перешел на английский:

– … и тогда бы пришлось придумывать, как их оттуда выдворить.

Второй паренек молчал, одобрительно глядя на товарища.

– А как вы справились? В тот раз, когда они прорвались? – подхватил Тим.

Оба бойца широко заулыбались, вспомнив, очевидно, веселый опыт.

– Ну, внутренняя дверь была надежно заперта, тут можно было не бояться. Мы вбежали к ним с разных сторон и сразу заперли внешнюю дверь. А выломать дверь очень трудно – они же у нас толстые. Прорвавшихся было много – человек 50 – и в суете они не смогли нам помешать. Они оказались в ловушке. Потом мы по очереди разбили их фонарики и телефоны – все, чем они пытались освещать помещение. Зажигалок, у кого были, хватило ненадолго. И все, мы оставили их в покое. Через несколько часов они сами очень захотели выйти назад. Особенно те, которые впотьмах пошли обследовать внутренне пространство стены и заблудились.

– Но почему они заблудились? – не выдержал и я. – Ведь коридор внутри стены – всего три-четыре метра в ширину. – Тут мне пришло в голову, что даже в таком пространстве можно устроить сложную систему перегородок и переходов, в которой в полной темноте запросто можно заплутать.

– Там можно заблудиться, – уклончиво ответил наш собеседник.

– Ты ведь Сот, верно? – спросил его Тошук. – Младший брат Чигива, который в прошлом году был старшим по Западной Рыбной стоянке?

– Да, верно! – подтвердил парень.

– Где он сейчас?

– Тоже в отряде. Снова. Но их группа охраняет восточный рубеж, поэтому я давно его не видел.

Я удивился. Даже в нашем, «внешнем» мире, такая информация наверняка была бы расценена (хоть и преувеличенно) как разглашение сверхважной военной тайны. А здесь, на закрытой и перманентно обороняющейся территории, тайны должны охраняться еще более бдительно! Но, очевидно, Сот не считал, что данные сведения могут как-то повлиять на госбезопасность Сабинянии. Хотя он не выглядел простачком. Несмотря на дружелюбную улыбку, он держался с умным достоинством.

– А вы …. живете прямо внутри стены? – спросила Йоки.

– Ну, не совсем. У нас есть лагерь рядом в лесу. Там очень красиво, – вежливо поклонился Сот, поняв, что ему сочувствуют, и решив, очевидно, утешить Йоки. Он опять-таки не счел, что разбалтывает что-то лишнее.

– Друзья, – обратился ко всем Тошук. – Мы наконец-то оказались там, где столько лет мечтали побывать. Мы можем немного отдохнуть здесь, на поляне. Осмотреться, привыкнуть. А потом начнем спуск вниз.