========== Часть 1 ==========

В этой сцене я все же представляю себе героев так, как они выглядели в первых сериях, только ещё младше (не забываем, героям по 13 лет).

Хальвет. Причём не просто хальвет, а первый настоящий хальвет, который пройдёт, как полагается. Без слез, попыток защищаться, в том числе и зубами, без неловких взглядов и прикосновений, без швыряний яблоками, без беготни по дворцу в поисках друг друга, и, самое главное, без горечи скорого расставания, как в первую их настоящую ночь. Сегодня все будет, как полагается. Правда, никто, кроме них самих, понятия не имел о том, что это будет их первый правильный хальвет…

Анастасия («Кёсем!» – мысленно поправила она себя) слегка поежилась, ощущая, как на шею легло красивое, но холодное и довольно тяжелое сапфировое ожерелье, прекрасно подходящее к её платью, синему, расшитому бело-серебряными узорами, застёгивающимся спереди, для удобства. Рабыня, одевавшая её, надевая ожерелье, неосторожно задела рукой её спину, и девушка невольно ахнула, когда кольнул один из уже заживающих шрамов от плети.

– Простите, госпожа! – в ужасе пискнула девушка, осознав, что причинила любимой наложнице султана боль.

Кёсем легонько усмехнулась, оборачиваясь к ней.

– Эйджан, верно? – получив утвердительный кивок рабыни, она улыбнулась, – не волнуйся, ничего страшного не произошло. И я пока ещё не госпожа, так что можешь просто звать меня по имени.

Та покорно закивала и схватилась за флакон с духами, продолжая подготовку.

Кёсем тихонько вздохнула. Ничего не будет, как полагается. У них, наверное, вообще так никогда не будет, не такие они, все-таки. И теперь её прежде ночи (дай Бог, чтобы не вместо неё) ждал долгий и тяжелый разговор. Все же, она не дура, она прекрасно понимает, что всеобщее восхищение не вечно, и, когда спадёт эйфория от выздоровления Повелителя, всплывет многое из того, что было «до». Кёсем не собирается ждать, пока Ахмед узнаёт обо всем благодаря чьему-либо рассказу, в котором может не быть и половины правды. Она расскажет ему все сама.

А потом… будь что будет.

Она глубоко вздохнула и поднялась. Пора.

С гордо поднятой головой прошла девочка по Золотому пути, уверенно и с улыбкой на устах, хотя сердце её колотилось, как бешеное. Ещё немного, и она окажется в покоях султана…

Нет! Не султана! Пусть теперь у них все официально, но на самом деле ничего не изменилось. Её ждёт не могущественный и грозный повелитель Османской империи, её ждёт Ахмед, её друг, маленький поэт, что дарил ей цветы и признавался в любви. Её хрупкий, прекрасный возлюбленный.

Вот и проход к покоям султана, рядом с которым ей кивает Дервиш. Она легонько кланяется и проходит дальше, по коридору и через узорные двери…

Шаг. Ещё шаг. Поклон.

– Повелитель.

Голос звучит мягко и радостно, а губы сами собой расплываются в уже совершенно искренней улыбке.

– Кёсем! – счастливо звенит голос падишаха, и глаза его загораются при её виде.

Он оглядывает её тем же взором, каким смотрел на неё, когда она прибежала к нему в сад в том красном платье, что подарила Сафие-султан: не по-хозяйски, с наслаждением, как смотрят господа на рабынь, но с кротким восхищением и невыразимой нежностью.

Он протягивает к ней руки, и она с готовностью летит к нему в объятия.

– Ахмед мой, – мягко шепчет девочка, прижимаясь к нему.

Он смеётся, обнимая её в ответ. Сейчас, кажется ему, она не меньше похожа на ангела, чем тогда, на портрете, который все ещё стоит в углу его покоев. Дело ведь не в цвете платья, и не в барашке у неё на руках, дело в ней самой, такой маленькой и хрупкой, но такой великодушной и храброй.

Ахмед осторожно ловит её ручку в своей и прижимает её к губам, не отрывая глаз от сияющего лица своей красавицы. И лишь поэтому, из-за столь пристального внимания, он сразу же заметил, как свет в её глазах померк, и следующая улыбка, которой она одарила его, была скорее грустной, чем какой-либо ещё.

– Ахмед, – тихо, но достаточно уверенно произнесла она, – нам нужно поговорить. Точнее, мне нужно… кое-что тебе рассказать.

О, это не кончится ничем хорошим…

Ахмед чуть заметно приподнял брови, стараясь не реагировать слишком эмоционально. Он уже узнал этот взгляд, в котором мелькали и вина, и страх – это было лицо Насти, которая что-то натворила. Этакий подход – самостоятельное желание все рассказать, впрочем – это было что-то новенькое.

Спокойствие. Доброжелательность.

– Конечно. Я слушаю.

Кёсем замялась, сжимая руки в замок. Вся её уверенность испарилась без следа.

Ахмед, заметив её внезапную напряженность, слегка улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку:

– Только не говори мне, что ты опять пыталась сбежать, – весело сверкнул глазами он.

Кёсем дернула плечами и мрачно буркнула:

– Молчу.

Оу. Ахмед моментально замолк и посерьезнел.

Кёсем, заметив это, вздохнула.

– Это было давно. И… сказать по правде, ты вообще с трудом представляешь себе, сколько раз я пыталась сбежать. Далеко не тот один, когда меня чуть не утопил Рейхан–ага.

В ответ на это Ахмед не смог не усмехнуться.

– Я догадывался, – произнёс он, и поманил её за собой.

Они удобно устроились на разложенных на ковре подушках, и юная наложница начала рассказ.

– Моя первая попытка побега – из тех, что случились уже во дворце, я имею ввиду, – услышав эту ремарку, мальчик еле сдержал смех – эта девчонка была просто невозможной!

Кёсем робко улыбнулась и продолжила:

– Случилась… да ты, в общем-то, знаешь, когда – в день, когда я впервые нашла твой сад и познакомилась с тобой. В тот день я не ошиблась выходом, пытаясь выйти оттуда, как ты тогда подумал. Просто я попала туда через тайный ход, который нашла, пытаясь поймать сбежавшую от меня Елизавету.

Глаза Ахмеда загорелись.

– Тайный ход? – воодушевленно спросил он, подаваясь вперёд.

– Да, – кивнула Кёсем, – я потом покажу его тебе. После я исследовала его, и очень многое узнала. Именно будучи там, я услышала разговор Рейхана с лекарем и увидела его убийство. Именно с помощью этого хода я нашла выход из дворца, через который и пыталась сбежать ещё несколько раз. Последний… – девочка глубоко вздохнула и, плотнее сжав руки, выдавила, – последний раз был после нашей ночи. Я… я так прощалась.

– Прощалась? – странно ровным и холодным голосом произнёс Ахмед.

– Да, – девушка вскинула голову и, рвано выдохнув, быстро продолжила, – несмотря на то, как ты ко мне относился, мне, сказать по правде, прежде не казалось, что ты полностью понимаешь меня. Других наложниц продали сюда сами их семьи, или их родители убиты, а моя семья ждёт моего возвращения! Я знаю… знаю, как ты меня любишь, но скажи, Ахмед, неужели ты и правда смог бы, не раздумывая, бросить ради меня всех остальных, кого ты любишь? Свою матушку? Мустафу? Смог бы ты просто принять то, что никогда больше не увидишь их?

Ахмед молчал, глядя на неё расширенными глазами и, видно, представив то, что она говорит.

– Ну, вот видишь, – вытирая непрошеную слезу, продолжила девочка, – а у меня там были не только мама и сестра, но и отец, и друзья, и дом, который я любила и из которого не хотела уезжать! Папа хотел уехать и оставить меня за главную, я его наследница, я была нужна им всем! Н-но…

Кёсем всхлипнула и торопливо принялась стирать слезы со щёк. Ахмед, слушавший её со смесью печали и… пожалуй, понимания, подскочил с места и опустился совсем рядом с ней, легонько прижимая к себе и шепча что-то успокаивающее.

– Ты невозможен, – хлюпнула носом девочка, – я рассказываю тебе о том, как кучу раз нарушила правила гарема и пыталась оставить тебя, а ты меня утешаешь!

Несмотря на откровенно невеселую тему разговора, Ахмед снова улыбнулся.

– Я невозможен? Да кто бы говорил! – фыркнул он, а затем тряхнул головой, собираясь с мыслями. Реагировать на куски информации, тем более, когда речь идёт о разговоре с его Анастасией, из всех возможных людей, совершенно бессмысленно. Пусть расскажет полностью.