– Почти в Смеле.

Лорик прожила с ними под одной крышей восемь лет и прекрасно знала, что беспокоить Сашу в данной ситуации не стоит. Она была здравомыслящей женщиной, лишенной излишней сентиментальности и иллюзий касательно окружающего мира. Единственной слабостью Лорика была ее работа, то есть дом и дети известной телеведущей Александры Качур. Своей семьи, кроме сестры, у Лорика не было, и ни что на свете не волновало ее так, как здоровье, душевное состояние и безопасность своих подопечных.

– У вас все в порядке?

– Да, Лора, у нас все в порядке. Чего ты хочешь?

Лорик лежала в квартире сестры в Борисполе, закованная в гипс. Меняя лампочку, она упала со стремянки и сломала ногу. Теперь единственным ее развлечением было считать взлетающие самолеты. Квартира сестры, куда четыре дня назад Саша самолично отвезла беспомощного Лорика, находилась совсем близко от аэропорта.

– Хочу, чтобы в Смеле ты заехала в супермаркет и купила еды для детей. Я успела вовремя? Ты не забудешь?

– Хорошо, что напомнила. Спасибо. Реально, вылетело из головы, а еды там наверняка нет. Ты же понимаешь, эти похороны… все так навалилось…

Про еду мамаше стоило подумать даже в такой ситуации, в любой ситуации, но она не подумала.

– Я понимаю, родная, понимаю, – в голосе Лорика слышалась теплота, которая могла бы растопить средних размеров айсберг.

– А ты там как? Сестра не слишком достает?

– Терпимо. Три недели продержусь, – пробасила Лорик.

– Дать им трубку? Хочешь с ними поговорить?

Уж она-то знала, чего Лорик хочет на самом деле. Разлука с близнецами даже в четыре дня, а плюс к этому вынужденное безделье уже изорвало ее вместительное сердце в клочья.

– Ну, дай Еве трубку на минутку.

– Хорошо. А мы с тобой тогда прощаемся, лады?

– Лады, Сашунь. Подожди, еще хочу тебя об одном попросить. Обещай, что будешь беречь детей.

– Ну что ты в самом деле, Лор! Мы что, пересекаем линию фронта или отправляемся в джунгли Амазонки? Просто отъедем от города на двести километров и очень скоро вернемся обратно. И конечно, я буду беречь детей.

– Приглядывай там за ними, хорошо?

– Слушай, ты совсем там одичала со своими родственниками. Я что, похожа на невменяемую, по-твоему?

– Нет, просто уж очень неспокойно на сердце.

– Лора, гони тараканов из головы! Все, до встречи, неудобно разговаривать. Давать тебе Еву?

– Давай, и счастливо вам.

Саша передала телефон на заднее сиденье. Близнецы поочередно о чем-то бормотали с Лориком еще минут десять, но она не прислушивалась. Въехали в Смелу. Супермаркет «Сельпо» располагался как раз перед поворотом на Рафинадный бульвар, который через эстакаду вел к Зеленому шоссе, а то в свою очередь упиралось в поворот на Холодное. Всего три поворота и потом еще пятнадцать километров за городом. Село Холодное, Смелянский район Черкасской области. И там, в двух километрах от ближайших соседей живет в своем роскошном странном доме архитектор Качур, затворник и чудак. О, прошу прощения, ЖИЛ архитектор Качур, затворник и чудак. Сейчас пан архитектор благополучно пребывает в городском морге Смелы, в том двухэтажном корпусе городской больницы имени Софии Бобринской, который так уютно прячется в зарослях сирени.

Оно подкрадывается незаметно, это место. Место встречи, которое изменить нельзя. Место встречи, которое нельзя миновать. Место, к которому ведут все дороги. Ты уже выдвинулась к пункту назначения, Александра, и теперь чтобы ты не делала, рано или поздно ты его достигнешь.

Но сначала продукты. Саша свернула на парковку супермаркета, остановила машину и велела близнецам выходить. Взяла с переднего сиденья сумку, телефон, захлопнула дверцу и щелкнула брелоком. Бело-желтый ангар, бывший цех машиностроительного завода, переделанный в торговый центр. Втроем они прошли через холл, в котором рядышком притулились ювелирный отдел, стойка с цветами и магазинчик по продаже мобильных телефонов и всякой сопутствующей всячины. Тетенька, продававшая цветы, улыбнулась красивым детям, а Сашу не заметила. Так держать, дорогие смеляне, нечего глазеть по сторонам! К сожалению, вряд ли это продлится долго. Рано или поздно ее кто-нибудь узнает и пойдет цепная реакция. Начнут шептаться и пялиться, будто мимо них дефилирует живая горилла с сумочкой через плечо.

Ян взял тележку, и они втроем начали ее наполнять. В овощном отделе взяли всего по немногу: картофель, лук, кочан молодой капусты, связку бананов, сетку апельсинов. В молочном прихватили пакет молока, пачку сливочного масла и йогурты. В рядах с крупами загрузили в тележку несколько видов итальянских макарон, рис, кукурузные хлопья и овсянку. Потом дошли до стеллажей с консервами и разжились зеленым горошком и шпротами. В колбасном отделе Саша взяла три пачки детских сосисок, салями и большой кусок сыра «добродар». Из хлебного отдела близнецы принесли четыре хрустящих багета в бумажных пакетах. Потом настала очередь печенья, кофе и чая. Интересно, остался ли там чай? Наверное, должен быть, отец пил его по утрам, но она все-таки решила прикупить. Подумав, прихватила бутылку коньяка «Закарпатский».

На кассе молодая девушка в фирменной куртке «Сельпо» с искусственными ресницами длиной в километр то и дело бросала на Сашу подозрительные взгляды. Она старалась не смотреть кассирше в лицо, побыстрее загрузить еду в пакеты, расплатиться и отойти. Из тележки пакеты перекочевали в багажник Ауди, и заняли место рядом с сумкой луи виттон и рюкзаками близнецов. Теперь, по крайней мере, у них есть еда. В Холодном тоже есть магазин, даже два, но выбор там совсем никудышный. Пиво, крупы, дешевая колбаса и селедка. Она бы предпочла не готовить, а ездить в Смелу в пиццерию или кафе, но все же пятнадцать километров по плохой дороге, да и неизвестно, как все сложится на месте и будет ли у них время кататься туда-сюда. Как говорит Лорик, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Они свернули с Зеленого шоссе направо, на дорогу на Новомиргород, которая проходила через Холодное. Смела с ее панельными многоэтажками, супермаркетами, железнодорожным вокзалом и подстриженными каштанами вдоль Соборной улицы, осталась позади. Проехали живописное село с прудом посредине, которое по красоте видов могло бы соперничать со Швейцарией. Пруд уютно устроился в низине среди могучих ив и акаций, а к нему, как стадо барашков, сбегались со склонов белые домики. Но вот село осталось позади, и дорога заскакала вверх-вниз по взгоркам. На возвышенностях асфальт был сухим и серым, а в овражках, через которые мужественно карабкалась дорога, блестели лужи. Впрочем, лужи там стояли постоянно, исчезали только в самую жару. Яркое майское утро нахмурилось было дождем, а потом резко изменило свои планы, как вертихвостка шестнадцати лет, избалованная вниманием. Опять выглянуло солнце. Оно заскакало по спинам холмов, расцветив их разнообразными оттенками зеленого. Участки глубокого травянисто-темного – это пшеница, светло-изумрудные лоскуты – подсолнечник, а нарядные кудряшки, усеянные белыми цветочками – гороховые плантации. Поля и луга разделяли пестрые купы деревьев. Где-то они тянулись длинными полосами, ныряя из низины на склон и обратно, а где-то группировались островами, дрейфующими среди бескрайнего моря холмов.

Она знала, что дом вот-вот покажется, внутренне приготовилась к этому, но когда он вынырнул между холмов, сердце все равно екнуло. Екнуло и больно защемило, так сильно, что она сама не ожидала. Вот он, ее родной дом, странное и прекрасное творение отца, запрятанное среди холмов, в самом сердце этой богатейшей, прочной, как гранит, земли. Создавалось впечатление, что дом был тут всегда, а остальное – посевы, луга, деревья и даже небо – разрастались вокруг него.

– Смотрите, дети, вот дедушкин дом, – сказала Саша, не сводя глаз с картинки, словно вырезанной из архитектурного дайджеста, посвященного выдающимся поместьям Девоншира.

– Это он? – удивленно спросила Ева. – Такой большой?

– Ты совсем не помнишь дедушкин дом?