Джонас не был уверен, что он робкий. В этом слове была какая-то мягкость. Однако Ноэми сказала, что он лишь так выглядит, и с этим было не поспорить.

– Джонас, это моя подруга Лайл, сокращенно от «Лайла». Ты часто будешь видеть ее у нас в гостях. Она постоянно торчит у меня.

– Что ж, Джонас, привет, – поздоровалась девушка с зелеными волосами.

Она была одета во все черное – помимо пиджака – и оставляла кровавые разводы помады на трубочке для молока.

– На День труда меня не позвали, потому что решили держать тебя в секрете.

Ноэми проигнорировала ее слова и жестом указала на вторую девушку.

– А это Эмберлин. Пишется слитно.

– Рада познакомиться. Ты на биологию в этом году ходишь? – спросила она. – Если да, то вести у тебя наверняка будет мой папа.

На Эмберлин были простая футболка и джинсы, как и на большинстве людей в кафетерии, но именно поэтому она выделялась на фоне подруг. Волосы у нее были ярко-красные, и она завязала их в косы на макушке, чем напомнила Джонасу веселую крестьянку.

Слева от него Ноэми снимала крышку с контейнера своими клубничного цвета ногтями и наконец добралась до второго, пластикового. Лайл хлопнула ее по руке.

– Подожди! Мы же еще не угадали.

– Ладно.

Лайл посмотрела на Эмберлин, которая с нарочитой задумчивостью потирала подбородок.

– Олень, – сказала Эмберлин. Приложив указательные пальцы к вискам, она слегка покрутила их, улыбаясь. – Маленькие такие милые рожки. Нет?

– А я думаю, тигр. А, нет! Тигр уже был. Белка, – сказала Лайл. – Ты ведь еще не делала белок из арахисового масла? Какое упущение!

– Выбери животное, Джонас.

Ноэми наблюдала за ним беспристрастным взглядом. В ее глазах зелень прорывалась через карие радужки.

Джонас понятия не имел, о чем она. Его разум наполнился образами деревьев и мха.

– Куница? – спросил он.

Впрочем, вопрос его касался скорее не куницы, а того, что вообще происходило.

– Куница? Вау. Отличный выбор, – сообщила Ноэми остальным. – По-моему, я слышу это впервые. Никто так еще не отвечал.

Крышка открылась, и взорам предстал обед Ноэми. Бутерброд из хлеба с обрезанными корками в форме мордочки енота с красными глазками, носом и ушками из ломтиков клубники. Рядом с ним лежала стопка зеленых сердечек из киви.

– Предполагалось, что это барсук, – всплеснула руками Ноэми. – Выходит, что куница – это почти правильный ответ. Они из одного семейства.

– Наверное, долго такое готовить, – заметил Джонас.

Ноэми пожала плечами, а потом резко шлепнула Лайл по руке: та успела схватить кусок киви и положить его себе в рот.

Они втроем усердно старались втянуть Джонаса в разговор: Лайл задавала вопросы, Эмберлин рассказывала, кто есть кто и что к чему, а Ноэми делилась своими ценными (и чаще негативными) мнениями об окружающих.

Утренний парень со спичками присел на корточки на стул рядом с Джонасом и, опершись на стол, склонился в его сторону. Весь временный оптимизм Джонаса как ветром сдуло. Все развернулись посмотреть на пришедшего, а Джонас молча прикидывал, насколько тот опасен. Из положения сидя сложно было понять, кто из них выше. Сам Джонас был довольно рослым, но худощавым, а этот чувак весь состоял из мышц и выглядел так, словно сможет одной рукой оторвать Джонасу голову. Парень будто нарочно отрезал рукава футболки Misfits, чтобы показать бицепсы.

– Что, заблудился? – не удостоив пришельца взглядом, спросила Ноэми.

– Ты сидишь на моем месте, – ответил тот Джонасу.

Одну ногу он подложил под себя, а вторую втиснул между столом и собственным телом.

– А ты что, стул подписал? – спросила Лайл, так высоко приподняв брови, что они исчезли за челкой.

– Я сидел тут в прошлом году.

Его ярко-синие глаза блестели, как светодиоды в голове у робота.

– И еще обпердел его целиком. Прям ежедневно пускал газы.

Ноэми изящным жестом положила сэндвич обратно в контейнер и резко развернулась к нему. Джонас откинулся на спинку стула, чтобы ей было видно другого парня.

– Повзрослей уже, а. Во-первых, Гэтан, ты сидел вот здесь. – Она показала на свободное место рядом с Эмберлин. – А во-вторых, никто из присутствующих тебя не приглашал, поэтому я вообще не понимаю, с чего ты захотел к нам присоединиться.

– Кто-то сегодня не в настроении. Я бы решил, что у тебя месячные, но ты всегда такая…

Гэтан встал. Ноэми смотрела на него, ощетинясь.

– Ну и говнюк же ты. Тебе не пора идти продавать героин в туалете или чем ты там занимаешься? – резко спросила она.

Гэтан ничего не ответил. Лениво взяв под козырек, он не спеша направился к людному столу на другом конце кафетерия.

– Ненавижу его.

Лайл кивнула, соглашаясь.

– Воздержусь от комментариев, – отозвалась Эмберлин.

– А вы что, встречались раньше или чего? – непонимающе спросил Джонас.

Ноэми рассмеялась сердитым безрадостным смехом.

– Не надо так шутить. Тут вообще-то люди едят.

– Ничего, у меня крепкий желудок, – встряла Лайл, тыча в сторону Ноэми вилкой с насаженной на нее картофелиной.

Ноэми вонзила деревянную вилку в ломтик клубники.

– В прошлом году с нами сидел друг Гэтана, поэтому мы терпели эту занозу в заднице.

– Странно, что у вас вообще есть общие друзья.

Она бросила быстрый взгляд на соседок по столу. Лайл в ответ широко распахнула глаза, а Эмберлин сосредоточила внимание на ломтиках яблока.

– У нас нет общих друзей.

Ноэми поерзала на стуле. Что-то в ней незаметно поменялось.

Джонас вспомнил вспыльчивого пятнистого кота из «Лэмплайта». Сидит-сидит с вальяжным видом, а хвост-то подергивается. По Ноэми было не так заметно, но от ее спокойного тона и равнодушного выражения лица так и разило неестественностью.

– Был один человек, который сидел с нами, несмотря на свой ужасный вкус в друзьях. В прошлом году.

Она говорила негромко и развернулась к Джонасу, словно не желая, чтобы их разговор слышали. Он и сам едва разобрал ее слова.

– Эмберлин, а когда начинается хоккей?

Эмберлин моргнула и пробормотала в ответ что-то невнятное, явно не поняв стремительной смены темы. Джонас воспользовался заминкой, чтобы продолжить расспросы.

– Ваш друг… он окончил школу?

Запнувшись на середине вопроса, он перешел на шепот. Джонасу никогда не удавалось хорошо считывать атмосферу в комнате. Он вечно предполагал худшее: наверное, он сказал что-то не так… наверное, все его презирают. В данном случае худшим было бы, если бы их друг не выпустился из школы, если бы с ним случилось что-нибудь ужасное. Джонас перевел взгляд с лиц вокруг на скомканный бумажный пакет на столе. Он вспомнил историю про мальчика в лесу и замер.

Но было уже слишком поздно: к несчастью, произошел тот редкий случай, когда его худшие опасения оправдались. Ноэми ощетинилась и промолчала.

– Он умер в прошлом году, – осторожно ответила Лайл.

– Ох. Мне очень жаль.

Джонас почувствовал нервную дрожь. Никому не хотелось говорить на эту тему, но он не знал, как перевести разговор на что-нибудь другое, и помощи ни от кого не последовало.

Наконец, прерывая бесконечное молчание, заговорила Эмберлин:

– Может, ты слышал про парня, который утонул в лесу рядом с гостиницей.

Она прикусила губу. Ее слова не прозвучали вопросом, скорее, неоконченная фраза, после которой он должен был подтвердить, что история ему знакома.

– Несчастный случай, – ответил он.

Его слова тоже прозвучали незаданным вопросом.

– Да, люди так говорят, – проговорила Ноэми.

– А ты так не думаешь? – спросил Джонас.

Он почувствовал в ее реплике приглашение к разговору… И ему не терпелось разрешить свои сомнения.

– Я слышал, что была версия самоубийства?

Лайл затолкала в рот целый ломоть хлеба, самоустраняясь от разговора. Эмберлин, от природы розовощекая, побледнела как полотно.

Если бы только в жизни было как в видеоиграх. Джонас бы перезагрузился, повторил разговор и выбрал другие реплики.