— Не знаю… Зачем? — исподлобья посмотрела Нина.

— Сука-бля… Ну поговорим, — едва сдерживаясь, сказал Харди.

Нина с некой опаской оглянулась по сторонам, затем взглянула на Тома и сглотнула.

— Ладно… Пойдем, — через несколько секунд молчания кивнула она.

Оказавшись в номере, Нина уселась у изголовья кровати, обхватив колени руками.

— Пожалуйста, я, сука-бля, прошу, скажи, что случилось, — попытался заглянуть ей в глаза сержант, усевшись напротив и положив ладони ей на плечи.

Нина продолжила безумно молчать, глядя в одну точку.

— Скажи, у тебя какие-то проблемы? — продолжил допрос Том, надеясь услышать уже хоть что-то.

— В каком плане — проблемы? — подняла хмурый взгляд девушка.

— Какие угодно. Не надо, сука-бля, придираться к словам, — пытаясь не повышать тон, ответил Харди. — Я же не пытаюсь тебя в чем-то уличить или обвинить. Я просто, сука-бля, хочу помочь тебе. Хочу сам понять, что происходит. Я же вижу, что что-то случилось. Объясни — что? Я что-то не так сделал? Или что?

— Я не знаю… Не знаю… — промямлила Нина, наполнив глаза слезами.

— Да сука-бля! В чем твоя проблема? Почему ты не можешь просто сказать, как есть? Разве ты не доверяешь мне? Ты же сама говорила, что тебе кажется, что мы понимаем друг друга, — взял Том ее за щеки и заставил посмотреть в глаза. — Разве нет? Ты говорила, что мы можем помочь друг другу!

— Наверно, не во всем можно помочь. Бывает такое, что, если не можешь помочь сам себе, то и другой не сможет, — трагично бредила Нина, убирая руки Тома от своего лица.

— Может, сука-бля, просто попробуешь? — взорвался он, подскочив с кровати. — С историей про того мусора же помогло! Тоже, сука-бля, говорила, что ни с кем не делилась, а рассказала и стало легче! Ну! Не так?

— То была просто история давно минувших дней, — помотала головой Нина. — Тут другое…

Харди закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Послушай, бандитка… — заговорил он, вновь усевшись рядом и убрав прядь светлых волос, упавшую ей на лицо, за ухо. — Что бы ты ни рассказала мне сейчас, я, сука-бля, не изменю своего мнения о тебе, не подумаю про тебя хуево и ничего такого, чего ты, возможно, опасаешься. Что бы это ни было: какие-то реальные проблемы, проблемы в твоей голове, какие-либо страхи или что, сука-бля, угодно — просто расскажи мне. Я, сука-бля, постараюсь понять. Даже если не пойму, то не осужу тебя. Я же и сам, сука-бля, ебаный псих. Кому как ни мне понимать, что такое траблы с башкой. И при любом раскладе я либо помогу тебе сам, либо, если сам не смогу, найду способ помочь.

— Да с чего ты взял, что мне нужна помощь? — всплеснула руками Нина.

— А что тогда? Если нет, тогда дело во мне? Что-то не так? Я, сука-бля, что-то сказал или сделал? — бился в агонии стука в закрытые двери Харди. — Уж тем более, если это я что-то нахуевертил, то сделаю что угодно, чтобы это исправить. Ведь я, сука-бля, не хочу терять все то, что между нами сейчас происходит!

— Ты хочешь сказать, что я хочу этого? Думаешь, мне плевать? — завизжала Нина и подскочила на ноги.

— Если нет, тогда просто скажи! — состроил убедительный фирменный еблет сержант, разведя руками и предлагая выложить все как на духу.

— Я не могу! Как ты, блять, не понимаешь? — впала в истерику Нина, затопав ногами по кровати. — Мой внутренний голос так и твердит мне: «Эй, Нина! Молчи! Даже не думай никому говорить! Все равно никто не поймет твой бред!»

— Шли его нахуй и не слушай! Слушай меня! Я, сука-бля, клянусь, что пойму, что бы ты ни сказала! — бил себя в грудь сержант, пытаясь добиться от очевидно невменяемой девки, незнамо чего. О, Клубничная Эми, какая же ты упертая, хоть и не Овен!

— Ты говоришь, что поймешь! Но на деле ты уже меня не понимаешь! Я же говорю, что не могу сказать! — верещала Нина. — Но ты упорно продолжаешь это не понимать! И выходит, что ты врешь мне, Том! И врал, когда говорил, что поймешь без слов! Ты не понимаешь сейчас, и не поймешь, скажи я то, что со мной происходит!

— Сука-бляяяя! — схватился за голову Том, схлопотав нехилую системную ошибку от подобных речей в своих ебланских вскипевших мозгах.

Нина же после истеричной тирады рухнула на колени, уткнулась лицом в подушку и принялась рыдать почем зря. Том бросился к ней, притянул и крепко прижал к себе. Она не сопротивлялась, а уткнулась ему в грудь, подобрала колени и комочком свернулась в его объятиях, тихо всхлипывая и шмыгая носом.

Так они просидели минут пять. Харди молча гладил ее по волосам, совершенно не понимая, что делать. Кажется, пытаться добиться от нее хоть чего-то внятного сейчас не имеет не малейшего смысла. И что же тогда? Может на данный момент достаточно просто быть рядом? По крайней мере, так она относительно спокойна. Наверно, ей и правда спокойнее, когда он просто обнимает и не выпытывает то, что она говорить не хочет или не может. Хорошо, значит так тому и быть. Когда Нина будет готова, она обязательно все сама скажет, а пока сержант подождет. И просто будет рядом. Том вспомнил тот страх и ту надежду, что видел в ее глазах пару ночей назад. Если она чего-то боится, он не отпустит и будет крепко держать за руку, не давая сорваться в бездну. Харди ведь и сам прекрасно понимал, каково это быть непонятым, когда в голове кипит адская смесь безумия и обид на весь мир. И в такие моменты хочется, чтобы кто-то близкий просто был рядом, не пытаясь при этом вразумить и развеять все заебы. Ведь такие попытки всегда оказываются тщетны в столь неуравновешенном состояние. Зато осознание, что кто-то готов поддержать просто потому что ты дорог ему, всегда придает сил. На том и порешал. Том еще крепче сжал ее в объятиях и поцеловал в макушку.

— Понимаешь, я не знаю, что ждет меня дальше… — тихо заговорила Нина, нарушив тишину. — Я не чувствую уверенности в завтрашнем дне. Уверенности вообще ни в чем! Я не чувствую какой-то защищенности, а чую лишь опасность, будто подстерегающую меня на каждом шагу. Мне постоянно кажется, будто кто-то следит за мной, и ждет момент моей наибольшей уязвимости, чтобы все разрушить. Момент, когда я буду максимально спокойна и счастлива…

— Почему? — взволновано спросил Том, мысленно обозначив для себя, что маниакальная фаза биполярного расстройства ее личности вступила в полную силу. Иначе как еще объяснить подобные страхи?

— Я не знаю! — вновь вспыхнула Нина, словно глупая спичка. — Просто я так чувствую! Сердце бешено стучит, а кровь будто закипает, словно подает мне сигналы об опасности! — похлопала она ладонью по груди. — А мы ведь даже не можем с тобой афишировать наши отношения! Вынуждены скрываться, будто делаем что-то противозаконное!

— Так, стоп, сука-бля! — охуел хлеще всех в мотеле сержант. — Ты же сама этого хотела. Разве нет? Мы можем ни от кого не скрываться! Нахуя нам это нужно? Твоя сестра, если она тебя любит, при любом раскладе поймет. Разве она не будет счастлива за тебя? Так давай расскажем всем, если ты этого хочешь и если тебе от этого будет спокойно.

— И что это изменит? — отстранилась Нина. — Если все равно меня терзает ощущение, что все что между нами зыбко, что все не по-настоящему, что я не на своем месте!

— Сука-бля, да с хуя ли? — все сильнее закипал Том. — Ты что, мне не веришь?

— Я не верю никому! А больше всех себе! — вскрикнула Нина.

— Блять, я прошу тебя, успокойся! Может это все мет Пинкмана? Может, сука-бля, просто тебе стоит отойти? — уже не знал, что и думать Харди. Хотя все больше убеждался, что это не наркомания никакая. Но что же? Биполярка? Шизофрения? Али пизда просто решила вот таким образом слить его, изображая сумасшедшую? Да не, бред какой-то… Сержант же совершенно точно чувствовал ее искренность к нему. Ну невозможно же так притворятся! Или возможно… Сука, ничего непонятно!

— Ладно, хватит… Может, ты и прав. Наверно я и впрямь перебрала, или мет оказался слишком сильным, — выдохнула Нина и снова припала к его груди. — Прости меня, Томми…