– Любопытно, что он везет, – заметил Овертон. – Очередное воззвание лорда-протектора Сомерсета?

– Скорее всего. Хотел бы я знать, чему оно посвящено на этот раз.

– Возможно, протектор провозглашает, что отныне слепые должны прозреть, а рыбы – летать по воздуху.

Я рассмеялся, однако Фоуберри, ехавший рядом со мной, бросил на Николаса неодобрительный взгляд.

Близился вечер, серое небо потемнело.

– Я полагаю, вскоре мы должны прибыть на постоялый двор, – сказал я, повернувшись к Фоуберри.

– Да, сэр, думаю, до постоялого двора уже недалеко, – ответил он своим низким, глубоким голосом.

Подобно Пэрри и многим другим служащим при дворе леди Елизаветы, он был валлийцем. В седле наш сопровождающий держался прямо, не обращая внимания на ненастье; выправка выдавала в нем бывалого солдата. Возможно, как и большинство его земляков, он был участником войн с Францией.

Я растянул губы в улыбке и заметил:

– Очень удачно, что по распоряжению мастера Пэрри мы должны провести эту ночь в трактире. Иначе мне пришлось бы предстать перед леди Елизаветой мокрым и грязным, как крыса, выскочившая из сточной канавы.

– Да, сэр, показываться перед нею в таком виде негоже, – с непроницаемым лицом кивнул мой спутник.

Я понял, что все попытки вытянуть из него хоть что-нибудь о причинах столь внезапного вызова обречены на поражение; даже если этому человеку что-то известно, он будет хранить молчание.

Николас, придержав лошадь, указал хлыстом направо. В отдалении, за ячменным полем, светился огонек.

– Посмотрите-ка туда, мастер Фоуберри! – воскликнул Овертон. – Может, это и есть постоялый двор?

Фоуберри придержал лошадь и сделал своим людям знак последовать его примеру. Смахнув с глаз дождевые капли, он вперил взгляд в сгущавшийся сумрак. И наконец изрек:

– Нет, это не постоялый двор. Нам нужно проехать еще около мили. – Посмотрев вдаль еще несколько мгновений, он добавил: – Это не свет из окна, а огонь. Скорее всего, кто-то развел костер в роще за полем.

– Может, там лагерь крестьянских мятежников? – предположил один из его людей, коснувшись рукояти меча.

– Я слыхал, в Хэмпшире и в Сассексе вновь начались волнения, – негромко ответил ему командир.

– Это лишь один-единственный костер, – покачал я головой. – Скорее всего, его развели какие-нибудь путники вроде нас.

– Очень может быть, что эти путники поджидают одиноких всадников, дабы их ограбить. – Фоуберри сплюнул на землю. – Согласно новому закону, принятому парламентом, подобных шельмецов следует клеймить и строго наказывать. Мы должны предупредить хозяина постоялого двора, что видели костер, – продолжил он. – Пусть трактирщик сообщит об этом констеблю, а тот пошлет туда городскую стражу. – Он повернулся ко мне. – Вы согласны, мастер Шардлейк?

Я медлил, не зная, что ответить. Николас метнул в меня предостерегающий взгляд. Ему было хорошо известно мое мнение относительно творившихся в стране беспорядков, но затевать сейчас спор вряд ли имело смысл.

– Вам лучше знать, мастер Фоуберри. Хотя, вполне вероятно, у этого костра греются самые что ни на есть честные люди.

– Осторожность никогда не бывает лишней, особенно в нынешние тревожные времена. Кроме того, Хатфилдский дворец расположен неподалеку отсюда, и беспорядки могут потревожить леди Елизавету.

Я кивнул в знак согласия. Мы вновь натянули поводья своих усталых лошадей и медленно двинулись по дороге. Я лишь вздохнул про себя, рассудив, что тем, кто собрался ночевать у костра в такой холод, в любом случае не позавидуешь.

Постоялый двор, расположенный на окраине маленького городка Хатфилда, оказался уютным и чистым. Подъехав, мы спешились, и двое конюхов увели лошадей. Люди Фоуберри последовали за ними, оставив своего командира в нашем с Николасом обществе. Тело мое затекло после длительного путешествия, все кости ломило. Спина просто разламывалась: в последнее время длительные переезды верхом давались мне все тяжелее. Но горбуну сорока семи лет от роду вряд ли стоило на это сетовать. Вслед за слугой, взвалившим себе на плечи нашу поклажу, мы вошли в старый просторный дом. Свечи, ярко горевшие внутри, освещали каменные плиты, которыми был выложен пол; дверь, ведущая из холла в просторный обеденный зал, была распахнута настежь, и сидевшие там постояльцы, судя по виду в основном преуспевающие торговцы, с любопытством уставились на нас. Лысый приземистый человек в фартуке поверх дублета, прервав на полуслове разговор с одним из гостей, поспешил нам навстречу.

– Приветствую вас, мастер Фоуберри! – жизнерадостно воскликнул он. – Мы вас ждали. – Он склонился в почтительном поклоне и, выпрямившись, устремил на меня пронзительный взгляд небольших острых глаз. – А вы, должно быть, джентльмен-законник и прибыли, чтобы помочь мастеру Пэрри советом?

– Я сержант юриспруденции Мэтью Шардлейк, член Лондонской коллегии адвокатов, – представился я. – А это мой помощник мастер Овертон.

Хозяин постоялого двора приветливо кивнул и вновь повернулся к Фоуберри.

– Очень рад видеть вас у себя, сэр. – Подойдя ближе, он произнес, понизив голос: – Буду чрезвычайно признателен, сэр, если мастер Пэрри заплатит за постой своих гостей золотыми монетами. Серебро нынче очень упало в цене, – добавил он, сокрушенно покачав головой.

– Мы в Хатфилдском дворце всегда расплачиваемся золотом, – с гордостью изрек Фоуберри.

Трактирщик вновь поклонился, на этот раз в знак благодарности.

– Для меня великая честь принимать гостей, прибывающих в Хатфилдский дворец, – сказал он и, помолчав немного, добавил: – Давненько вы к нам не заглядывали, сэр. Надеюсь, леди Елизавета здорова?

– Вполне здорова, мой заботливый друг, – с едва заметной улыбкой ответил Фоуберри.

– Надеюсь также, что неприятности, которые ей пришлось пережить в последнее время, не слишком ее расстроили, – продолжал трактирщик, поочередно поглядывая то на меня, то на Фоуберри; в своем стремлении полакомиться сплетней он напоминал голодного ворона, желающего ухватить вкусный кусочек.

Гости, сидевшие за столами, притихли.

– Да будет вам известно, любезный, у меня нет привычки обсуждать с посторонними дела, имеющие касательство к особам, которым я служу, – ледяным тоном отчеканил Фоуберри.

Трактирщик слегка подался назад:

– Разумеется, сэр. Я только хотел сказать… сейчас в Хатфилдском дворце, судя по всему, все спокойно.

– И будет еще спокойнее, если люди, подобные вам, откажутся от привычки выведывать то, что им знать не следует, – жестко ответил Фоуберри. – Кстати, я могу сообщить кое-что, имеющее к вам прямое отношение. Примерно в миле к югу отсюда мы видели на краю поля костер. Слева от дороги. Полагаю, вам стоит поставить в известность констебля.

– То был один-единственный костер, – уточнил я. – Вряд ли вокруг него собралось много людей.

Трактирщик тем не менее отнесся к полученному известию очень серьезно.

– Я пошлю констеблю записку, – сказал он.

– И правильно сделаете, – кивнул Фоуберри. – Как видите, мы насквозь промокли. Нам нужны комнаты с каминами и полотенца. И конечно, мы все не прочь перекусить.

– Может быть, вы поужинаете здесь? – Хозяин махнул рукой в сторону обеденного зала. – Жаркий огонь и хорошая компания – что еще нужно в такую погоду, когда…

– Нет, мы лучше поедим в своих комнатах, – перебил его я.

Мастер Пэрри заказал для нас с Николасом отдельные комнаты; он не испытывал недостатка в средствах. Учитывая, что леди Елизавета принадлежала к числу богатейших людей в стране, в этом не было ничего удивительного. Я переоделся в сухую одежду, а мокрую развесил перед камином. Открыв дорожную сумку, которую слуга доставил в спальню, я бережно разложил на кровати адвокатскую мантию.

Тут принесли ужин – густую баранью похлебку, бекон с хлебом и сыром и кувшин пива. Довольно простая, но сытная пища. Вскоре раздался стук в дверь, и в комнату, согнувшись, чтобы не задеть головой о дверной косяк, вошел Николас. Он тоже переоделся и успел высушить свои огненно-рыжие волосы. Теперь он облачился в зеленый дублет с серебристыми нашивками и модным высоким воротником, слегка расстегнутым так, чтобы были видны кружева рубашки.