Круг читателей и корреспондентов "Хроники" очень широк. Намного шире, чем широко известные диссиденты, группирующиеся вокруг А. Сахарова и Хельсинкских групп. Именно поэтому так быстро происходит замена. Не успели отзвучать аресты Ю. Орлова, А. Гинзбурга, М. Руденко и О. Тихого, как появилось большое число добровольцев, желающих заменить их.
Советские газеты, говоря о диссидентах, называют их "жалкой кучкой никого не представляющих отщепенцев". Но в этом не слабость, а сила диссидентства. Они и не берутся никого представлять. Они представляют себя. Каждый из них личность. И объединяются они только для защиты своего права быть личностью. За это они борются даже в лагере, в тюрьме. И их не так мало, как изображают газеты. Я до своего ареста довольно пессимистически оценивал нашу численность и, сидя в спецпсихбольнице, подсчитал, что правозащитное движение в результате арестов последних лет, эмиграции и высылок за кордон "дышит на ладан". И как же я был поражен, найдя его через пять лет неизмеримо более сильным, окрепшим, и, я бы сказал, очищенным, оздоровленным. После же прочтения замечательной книги Светланы Аллилуевой - "Один год" - ко мне пришло понимание причин этого. Я уразумел, что еще тогда, в 1969 году, движение было так разветвлено, что пронизывало весь наш общественный организм до самых высоких партийных кругов включительно. Но я этого не знал.
Таким образом, движение это глубинное, представляющее людей, не желающих быть обезличенными и беззащитными перед жестокой машиной бюрократического государства. Именно поэтому движение и приобрело характер правозащитного. И до тех пор, пока личность не защищена в законом установленном порядке, уничтожить это движение невозможно. Справиться с таким движением по силам только террору типа сталинского, но на это постаревший советский бюрократический аппарат уже неспособен. Да и страшновато. Такой свирепый террор бьет без разбора. И чего доброго, может смахнуть головы и ныне процветающим членам Политбюро, а то и самому Генеральному.
Нашему правозащитному движению, кроме того, очень крупно повезло. В его рядах оказались два таких титана, как Солженицын и Сахаров, плеяда выдающихся писателей, ученых, художников, деятелей искусств и большое количество стойкой, мужественной, самоотверженной, талантливой молодежи, которую не сломили никакие жестокости режима.
Власть теряла и теряет лучших людей общества, наиболее честных, увлеченных, мужественных и талантливых.
Мой друг - талантливый писатель и литературовед-германист Лев Зиновьевич Копелев, начав с отдельных правозащитных выступлений, дошел до пересмотра всего жизненного пути. Его выдающиеся художественные автобиографические произведения "Хранить вечно" и "...И сотворил себе кумира" вскрыли трагедию нашего с Левой поколения. Я поздравляю его с этим и желаю еще многих лет творческого труда.
Крепкая, теплая дружба сложилась у меня и с Володей Войновичем, играющим значительную роль в правозащите и в подлинной художественной литературе. Его перу принадлежит великолепная сатира "Приключения солдата Ивана Чонкина" и "Иванькиада". Дай Бог Володе еще много раз выступить столь же успешно.
Мы с женой очень сожалеем, что знакомство с выдающимся русским писателем, автором замечательной повести "Три минуты молчания" и блестящего романа "Верный Руслан" Георгием Николаевичем Владимовым и его женой Наташей было столь кратковременным. Мы уверены, что он порадует своих читателей и почитателей еще многими прекрасными произведениями, хотя и знаем о его большой загруженности работой советской группы "Эмнести" и другими правозащитными делами.
В плеяде писателей правозащитников видную роль играют писатели других национальных республик: украинцы - Симоненко, Бердник, Стус, Руденко... литовец - Томас Венцлова и другие.
Способствовала развитию правозащитного движения и благоприятная среда. Прежде всего, сочувственное отношение населения и поддержка правозащитников их семьями и друзьями. Я уже называл многие семьи, которые принимали участие в правозащите всем составом. Назову еще. Это прежде всего семья Подрабинеков. Не только Александр Подрабинек известен своей мужественной борьбой против психиатрического произвола. Его старший брат - Кирилл - осужден на два года лагерей за правозащитную борьбу. Их отец Пинхас Абрамович и его жена Лидия Ивановна принимают активное участие в правозащитной борьбе, находятся в дружбе с нами. Наши друзья - семья Терновских: Леонард, Людмила и их дочь Оля активные участники правозащиты. Леонард - врач, член рабочей комиссии по психиатрии.
Но не только активисты правозащиты вспоминаются мне. Очень содействовали созданию благоприятного климата те, кто поддерживал дух наш своей дружбой, своим участием. Вспоминается мне милая Наташа Варшавская, которая всегда готова была проявить не только дружеское участие, но и помочь в домашних делах. А друзья наши - Наташа и Саша Харнас со своей дочуркой Катей крестницей Зинаиды; или Наташа и Саша Барабановы - разве можно забыть тепло их дружеских сердец и их заботливые руки. Никогда не забудем мы врача Игоря Рейфа, его врачебные заботы обо всей нашей семье и прекрасные и умные его беседы со мной. Не забудем и его жену Зою. Также будет помнится наш друг, врач-психиатр Клепикова Раиса Ивановна. Особенно будут помниться ее заботы о нашем Олеге и дружеское участие в наших семейных делах. Глубокий след оставил в нашей памяти своей бескорыстной дружбой Женя Кокорин. Помним также Диму и Зоряну Щегловых. Но особенно, конечно, вспоминаем мы Володю Гусарова. Сын крупного партийного босса (в свое время первого секретаря ЦК КП Белоруссии), Володя рано понял несправедливость общественного устройства и начал критиковать общественные привилегии, которыми и сам пользовался, благодаря папаше. Его начали "лечить" в психиатричках и лишили любимой работы. Талантливый актер оказался за бортом театра. Тяжко пережил это и потянулся к вину. Отдохновение находил среди правозащитников. Сколько раз мы слышали его чудесное исполнение стихов, рассказов, чтение больших литературных произведений. В этом было его призвание. Читая и рассказывая, он жил. Он был и незаурядным писателем. Его повесть "Мой папа убил Михоэлса"* - прекрасное литературное разоблачение системы произвола. Мы любили и любим Володю.
