– Кейт, иди к нам! – послышался голос Курта сзади, стоило мне только приземлиться.

Обернувшись, наткнулась на приветливую улыбку Курта и равнодушный взгляд Лондона. Парни с остальной гоп-компанией заседали в самом крайнем ряду, там, где обычно в кинотеатре находились места для поцелуев. Поэтому предложение Курта пересесть к ним я восприняла с некоторой долей скепсиса.

– У меня миопия, – соврала я, притворно щурясь.

– Ты больна?! – казалось, Курт даже побледнел в эту секунду.

– Она слепошарая, – с кривой улыбкой пояснил Лондон.

– Никакая я не слепошарая! – воскликнула я. – Слушай, ты хоть иногда фильтруешь то, что вылетает из твоего рта? – спросила Лондона.

– Очень редко, – ответил он и снова залип в свой смартфон.

– Кейт, не обращай на него внимания, – толкнув в плечо Лондона, произнес Курт. – Сейчас припрется половина женской команды по лакроссу, и, поверь мне, не все из них ходят в душ после тренировок, – зажав нос, прохрюкал парень.

Все, кто находились сейчас в этом помещении, заржали и наигранно застонали. Кроме Лондона, которому было пофиг на все.

– Он дело говорит, – сказала незнакомая мне темнокожая девчонка с третьего ряда. – Сиси можно смело использовать в качестве химического оружия.

Что-то мне это заявление не очень понравилось. Перспектива провести два часа по соседству с какой-то там Сиси, от которой шарахались сами бройлеры, меня совсем не радовала, поэтому я схватила рюкзак и зашагала в конец класса. Да, Олли и мой здравый смысл, которого отродясь было не так уж и много, велели мне не лезть к Курту. Так я и собираюсь. Просто сяду рядом с крайним бройлером подальше от Курта и даже не посмотрю в его сторону. Но Курт сам нарушил мой грандиозный план, велев своим братьям по разуму сдвинуться на одно место влево.

– Присаживайся, Кейт, – проговорил Курт, предлагая мне занять место между ним и Лондоном.

Была – не была!

Протиснувшись между спинкой кресла и коленями Лондона, я наконец-таки уселась на место, наблюдая, как помещение заполняется вновь прибывшими. Это были девчонки, и многие из них действительно были в спортивной форме. Я тут же принюхалась, пытаясь вычислить в толпе ту самую Сиси.

– Почему тут столько спортсменов? – спросила я Курта.

– Как, почему? Тут же ничего не надо делать! Это тебе не волонтерство или Клуб книгоманов. Мы просто сидим и смотрим фильм, а кредиты сами капают в нашу ведомость, – подтвердил Курт мою догадку. – А когда начинается футбольный сезон, можно даже сюда не ходить. Но сегодня у нас нет игры, поэтому мы тут.

– Не знала, что футболисты такие правильные бывают, – смерив оценивающим взглядом троицу бройлеров по левую руку от Курта, задумчиво проговорила. – Я думала, они только с мячом по полю бегать умеют.

– А как еще? – удивился Курт. – Ты знаешь, что за плохие отметки и прогулы могут вовсе выпихнуть из команды?

– Ого, сурово тут у вас.

– Ты лучше скажи, как тебя сюда записали? – спросил Курт. – У нас тут вечный перебор.

Как – как? Рик показал мне список школьных клубов, и я просто ткнула пальцем. Блат – дело такое, что, как его не назови, можно найти в любой точке мира. Но не могла же я испортить свою легенду загадочной россиянки таким откровением.

– Эмм, не знаю, как так вышло, – состряпав невинную улыбочку, ответила, заметив, как Лондон в этот момент покосился на меня.

– Что-то не так? – не выдержав его недовольного взгляда, спросила парня.

– Мне показалось, или твой нос и правда стал горбатый? – поинтересовался он.

Он сказал: «Горбатый?!» Вот же… нехороший человек!

– Тебе показалось. И, вообще, когда кажется, креститься надо, – с умным видом посоветовала ему.

– Креститься?! – воскликнул парень, уставившись на меня, как на сумасшедшую. – А это ещё зачем?

– Это… духовная практика такая, – продолжая строить из себя доцента кафедры психологии, пояснила я, сочиняя на ходу всю остальную фигню, – когда мозг оказывается под влиянием иллюзий, можно автоматически вернуть его к первоначальному состоянию каким-нибудь заученным движением.

– Правда? – во взгляде Лондона сомнение смешалось с любопытством, и я не выдержала, и рассмеялась.

– Поздравляю, ты один из тех людей, которым можно продать что угодно!

– Ну конечно, надейся! – с досадой в голосе проговорил Лондон.

– Я вот не очень понял, что Кейт сказала, но, кажется, она тебя уделала! – радостно прорычал над ухом Курт, сунув прямо мне под нос свой бицепс и трицепс заодно, чтобы толкнуть в плечо Лондона. – Так ведь, мужик?!

– Отвали, Магуайр, – отстранившись, недовольно пробормотал Лондон.

– Ну точно! – заржал Курт. – Так тебе и надо! Неужели девчонка надавала тебе по заднице, чувак?!

Тут в пороге нарисовался Рик, смазав эффект от моего триумфа, и вежливо так предложил мне выйти на минутку. Стараясь выглядеть удивлённой, я снова протиснулась между креслом и Лондоном, и вышла за порог.

– Кейт, я подожду тебя, зайди ко мне в кабинет, когда все закончится, – проговорил он еле слышно, поглядывая на стоящих у открытых дверей класса двух спортсменок.

– Не нужно, сама дойду. Тут три квартала пешком, я вчера нашла короткий путь.

– Ты уверена? Может, стоит позвонить маме?

– Серьезно? Мне что, восемь лет? Я сама приду! – упрямо заявила ему.

Не хватало мне еще к восемнадцати годам обзавестись усатым нянем!

– Ладно, как скажешь, – миролюбиво произнес мужчина.

По коридору навстречу нам, быстро перебирая короткими ножками, торчащими из-под длинной юбки, семенила миссис Хочкис. Эта маленькая круглая женщина лет пятидесяти, являясь местным Спилбергом, руководила школьной театральной труппой и Клубом любителей кино. Завидев коллегу, Рик учтиво улыбнулся ей и, за каким-то хреном кивнув мне, отправился восвояси. Я же поторопилась занять свое место в зрительном зале и снова полезла через Лондона. И на этот раз он удивил меня тем, что подобрал свои длинные нижние конечности, позволяя мне пройти, и даже улыбнулся как-то по-доброму, что ли. То-то же! Боится – значит уважает!

Бройлеры и Курт, между тем, подозрительно таращились на меня, странно улыбаясь.

И я тут же напряглась, гадая, а не прознал ли кто о моих родственных отношениях с Риком? И угораздило же его припереться сюда в самый аншлаг!

– Я смотрю, ты на хорошем счету у мистера Хьюза, – проговорил Лондон, все больше убеждая меня в собственном предположении. – Очень интересно, с чего бы это?

– Что за пошлые шуточки?

– Никаких шуточек, Китти*, – произнес Лондон, – мне просто интересно.

Курт многозначительно хмыкнул, услышав его слова, а я завопила:

– Как ты меня назвал?!

– Тише, друзья! – прозвучал звонкий голос миссис Хочкис. – Не будем отнимать друг у друга время и погрузимся в мир великого мира кино!

Она проговорила это с таким воодушевлением, что я даже зевать передумала, поудобнее устраиваясь в кресле. Вот только руки было деть некуда. Парни, развалившись на сиденьях, присвоили себе оба моих подлокотника, едва не касаясь меня своими бицухами. В мышечной массе Лондон заметно уступал Курту, но при этом его руки наводили на меня какое-то странное волнение, стоило ему только избавиться от джинсовки и остаться в простой черной футболке. Ёк макарёк, Чеснокова! И о чем ты только думаешь?

Дальше кто-то вырубил свет, и экран приветливо засветился. Киноманом я была посредственным, а из черно-белого, и подавно, смотрела только старые советские комедии и военные драмы. Но эта их «Касабланка»** тоже оказалась ничего. Ничего хорошего. На один раз сойдёт, если смотреть на перемотке. Актеры на главных ролях играли так себе, глупые диалоги наводили зевоту, и пару раз я чуть было не завалилась на плечо Лондона, борясь с диким желанием храпануть полчасика. Короче говоря, к титрами этот шедевр мирового кинематографа получил два из десяти по рейтингу Кати Чесноковой, и то только исключительно из-за того чернокожего парня, что забавлял народ в кафе «У Рика»***.