И я начала своё повествование с того момента, когда впервые стала осознавать себя и до того, когда шла из магазина домой с тяжёлыми сумками. Иногда она останавливала меня, спрашивая, что я чувствовала в тот или иной момент, как реагировала на события, какие думы думала. Я была совершенно спокойна, закончив свой рассказ. Не было ни слёз, ни обиды, ни чувства вины или сожаления. Как будто освободилась от тяжёлого груза, на душе было легко. А ещё мне показалось, что я давным-давно знаю эту женщину. Что-то родное было в её чертах, то, что вызывает доверие и расположение.

– Чай у Вас необычайно вкусный, напоминает бабушкин из детства. Я уже и вкус его успела позабыть.

– Это травяной сбор для успокоения. Ты много эмоций пережила, так что тебе в самый раз. Вижу, спать тебе охота. Пойдём в избу, поспишь, отдохнёшь, завтра много дел у нас с тобой. Ложись, милая. И не думай ни о чём, всё со временем прояснится. Доброй ночи тебе.

– И вам, бабушка. И спасибо за заботу. Я как будто снова оказалась в детстве. Без забот, без тревог, без мыслей.

– Вот и славно. Отдыхай, милая.

Я привыкла, что она называла меня «Милая». Она не спросила, как меня зовут, да я и сама не представилась. Кстати, её имени я тоже не узнала. Голос бабушки убаюкивал, словно колыбельная. Глаза сами сомкнулись, готовые погрузиться в сладкий сон. Что-то мягкое и пушистое оказалось рядом. С усилием приоткрыв глаза, я увидела большого рыжего кота у моих ног. Всё как раньше в детстве, и даже кот. Не в силах бороться с дрёмой, я отдалась во власть сну.

Звонки, совещания, встречи… За этой суетой день пролетел быстро. Возвращаясь с работы домой, решил заехать в магазин купить продуктов, а то из-за аварии перестал нормально питаться. Что бы такого приготовить, чтобы было и быстро, и сытно? О, решено, пожарю-ка я блинов. Марина моя каждое воскресенье делала блины. Эту традицию она привнесла в нашу семью от своих родителей. И мы все с нетерпением ждали воскресенья. Это было любимое блюдо семьи и каждый к ним заказывал то, что любит. Дети предпочитали мёд или малиновое варенье, Марина ела со сметаной, а я с жареным салом и луком, по-деревенски, как шутила она. Но для меня это была самая вкусная еда.

Рос я в деревне, детей приучали к труду с раннего детства. Питались просто и сытно, не до разносолов было, всегда много работы. Мамка моя умерла, рожая меня. Брат и сестра считали, что я был виноват в её смерти, да и батя тоже. Потом отец женился во второй раз. Мачеха хоть не особо жаловала меня, но в детдом не отдала, особенно когда умер батя. Не на много пережив мать, он ушёл вслед за ней. Тосковало его сердце без любимой, даже второй брак не принёс облегчения. И я старался изо всех сил доказать, что не напрасно ем хлеб, брался за любую работу. Был маленький и худенький, часто недоедал. И когда в воскресенье мачеха жарила блины с салом, я чувствовал себя самым счастливым, так как наедался досыта.

Тогда в детстве я поклялся себе, что сделаю всё возможное, чтобы ни я, ни моя семья ни в чём не нуждались. И обещание своё выполнил, но блины с салом так и остались моим любимым блюдом.

Жену и детей своих я обожал, старался окружить их заботой и вниманием, которых не получил сам. Марина оказалась женщиной хозяйственной, создала в доме уют и порядок. У меня был надёжный тыл, как говорят военные. В доме всем заправляла она, я с радостью выполнял её просьбы и пожелания, решая мужские вопросы и зарабатывая деньги. Она умело поддерживала не только порядок в доме, но и мой авторитет. Детьми занималась тоже она, я много времени проводил на работе. Но выходные всегда был с семьёй, возил в лес, на речку, к морю, в горы. Словом, старался сформировать у детей реальное представление о мире. Все дела мы делали вместе: и субботнюю уборку, и стирку белья, и совместное приготовление праздничных блюд. Это создавало какое-то особое взаимоотношение в семье, единство, что ли. Шутили, подтрунивали друг над другом, пели песни, рассказывали о своих делах, обсуждали планы. Я часто думал, за что мне такое счастье. Наверное, это была компенсация за то, что я не получил материнской любви. И эта женщина смогла возместить мне её сторицей. Не знаю, как я смог пережить её уход. Как будто бы сам лишился жизни. Ответственность за детей и твёрдый внутренний стержень не позволили скатиться вниз, хотя я был недалёк от этого.

– Мужчина, вы будете рассчитываться или нет? – прервал мои воспоминания голос кассира. – С вас двадцать восемь рублей сорок копеек.

– Простите, задумался. Вот, возьмите, пожалуйста, – сказал я, протягивая деньги.

Сложив продукты в пакет, я направился домой, благо магазин был недалеко. Пожарив блинов, я с удовольствием поел их со сметаной. Сала жарить не стал, тяжёлая пища для желудка. У Марины блины получались вкуснее. Тоска снова сжала горло. Чтобы как то отвлечься от этих воспоминаний, углубился в изучение вопросов нового завода.

– Вставай, милая, а то рассвет пропустишь, – кто-то трогал меня за плечо.

Из неги безмятежного сна меня выдернул чей-то голос. Приоткрыв глаза, я не сообразила, где нахожусь. Увидев бабушку, сразу вспомнила всё. Вставать не хотелось. Понежиться бы в мягкой постели хоть немножко, на улице ещё темно.

– Что вы, бабушка. Ещё ведь так рано! Вставать не хочется.

– Не ленись. Час силы весь день заряжает, его проспать никак нельзя.

– Что ещё за час силы? Я о таком не слышала, – спросила я сонным голосом.

– Это время перед рассветом. Вся природа живёт по божественным часам. С заходом солнца всё засыпает, а с восходом – просыпается. Самые сладкое соловьиное пение мы слышим на рассвете. Петухи тоже пробуждают мир с восходом солнышка. Вот тебе одежда, надевай. Сразу наполни своё тело влагой, попей водицы живой, колодезной. Она на столе стоит, согрелась за ночь. Жду тебя на крылечке, пойдём приветствовать солнышко.

Господи, ну кто просыпается в такую рань? И что за странная одежда? Я смотрела на длинную юбку и свободную рубашку, лежавших на стуле. Надев, что было предложено, я вышла на улицу. Одежда и вправду была удобной, не сковывала движений.

Во дворе бабушка указала на таз с водой и сказала:

– Омой руки до локтей, ноги до колен, глаза, уши и шею водой.

– Ой, холоднющая какая! – воскликнула я от неожиданности.

– Холодная вода быстро пробуждает тело ото сна и заряжает энергией. Да, рот прополощи тоже.

Сделав как сказала бабушка, я молча пошла за ней и вскоре мы оказались на лугу. Бабушка подставила лицо и руки ветру и сказала:

– Ветер ласковый, ветер нежный, пробуди меня к новому дню, отправь сон восвояси.

Затем она сняла обувь, стала на траву и сказала:

– Росица, росица, милая сестрица, позволь тобой умыться. Отец Батюшка и Земля Матушка наделили тебя своею любовью и силой, омой моё лицо, разгладь мои морщинки, подтяни кожу, оздорови всё моё тело.

После этого она прошлась босиком по мокрой траве и умылась росой. Я сделала тоже самое. Стопы приятно покалывали от прохладной влаги, тело наполнилось негой. Боже, какая благодать! Я издала стон блаженства.

– Звучи, милая, звучи. Женщина должна звучать не только от ласки мужчины, но и от наслаждения вкусом, ароматом или прикосновением. Только дышать нужно правильно.

– А разве бывает неправильное дыхание? – удивилась я.

– Бывает, милая. Ты дышишь как мужчины, направляя воздух в грудь. А женщина должна направлять воздух в живот, в матку. Он должен заполнить всё её тело. Вдох делай новом, выпячивая живот, а выдох ртом, втягивая его в себя. Дыхание – это жизнь. Если ты дышишь поверхностно, не глубоко, то и живёшь также не глубоко.

Для меня это было открытием. И я решила потренироваться глубокому дыханию.

– Вот теперь правильно. Дыхание помогает раскрыться твоей женственности. Как и юбка.