– Значит я тоже еду с вами.
– Начало в восемь. – Ася черкнула что-то на бумаге. – Вот адрес, сразу проходите за кулисы, скажете, что от меня.
– Договорились. Тогда я снова к следователю и в участок.
– Договорились. Анастасия вздохнула. Она за эти пару дней стала так уставать и как-то нехорошо себя чувствовать. Хотя точно описать ощущения она не могла и относила все на счет нервов.
– Графиня Воронцова, – прошептала девушка, глядя на свое отражение в зеркале, из которого на нее смотрела красивая элегантная и просто роскошная женщина. Высокая гладкая прическа выгодно гармонировала с длинными, почти до плеч, висячими резными серьгами черненого серебра, переливающимися россыпью камней. В ней виднелась полоска диадемы с такими же камнями. Шею украшала только тоненькая серебряная цепочка. Платье в пол со шлейфом – черное с блестящей белого металлика ниткой по всей ткани очень стройнило и придавало образу загадочность, а декольте, открывавшееся взору, было просто умопомрачительным. Тимур знает толк в одежде. – Воронцова, – повторила она шепотом. – Вовек теперь не отмоешься от этого имени. Но, если развод таки будет, и из завещания меня вычеркнут, то возможно удалю ее из своей жизни.
Как будто в ответ на ее мысли раздался стук в дверь. Посетителем оказался адвокат семьи и VERITAS – Кошкин.
– Доброго вечера Анастасия Григорьевна.
– Звучит как насмешка, Варфоломей Борисыч.
– Ну, будет вам, Настасья Григорьевна. Я не имел намерения вас как-то оскорбить. Пустите? У меня к вам дело особой важности.
– Пущу, конечно, – Анастасия отступила, давая дорогу гостю. – И даже кофе угощу – только вот целый кофейник принесли.
– Благодарствую. Не откажусь, если можно. Гляжу, вы собрались куда-то?
– Да. У меня мероприятие неотложное, но времени еще достаточно. Позвольте, угадаю: вы пришли поговорить о разводе. – Ася жестом пригласила Кошкина садиться и стала наливать кофе для него.
– Вы правы. Меня прислали узнать, есть ли у вас какие недовольства по этому поводу. Вы лишаетесь своего наследства согласно завещанию ваших отца и крестного, в пользу вашего супруга, поскольку официально признали измену ему, зафиксированную на пленке.
– Возражений и недовольства нет, – ответила графиня Вересковская-Воронцова. – Никаких.
– Вы уверены? Я бы рекомендовал…, – стал запинаться Кошкин, глядя, на невозмутимое выражение лица Анастасии.
– Варфоломей Борисыч, мне нечего возражать. – Она взяла свою чашку со столика и пригубила кофе. – Меня не интересует и никогда не интересовало наследство и VERITAS. Я имею более чем стабильный доход. Но считаю своим долгом сообщить вам, что, прежде чем Воронцов подпишет бумаги на развод, предупредите его: хоть я и дала показания сегодня, но на пленке, та девушка с Лесновым – не я. Следователю почти все равно – лишь бы найти виноватых, а тем, кто может поживиться за счет нашего разлада – нет. Если развод оформят, а они докопаются до правды, которая в принципе легко доказывается, если внимательно присмотреться к видео, то моего мужа обвинят в инсценировке измены с целью избежать последствий злосчастного завещания в виде нежелательного брака со мной и желании во что бы то ни стало, сохранить наследство.
– Настасья Григорьевна, что вы такое говорите? – Кошкин раскраснелся от услышанного.
– Правду, Варфоломей Борисыч.
– Вы вообще уверены?
– А вы считаете, я могу быть неуверенной в том, что не спала со своим адвокатом, когда мой муж чуть Богу душу не отдал? Это было всего сутки назад!
– Но Анастасия Григорьевна, это очень серьезно, это не шутки! Дело вашей семьи канет в лету из-за глупости…
– …моего мужа, которого захлестывает ревность. Повторяю: все это – ваши проблемы. Мне плевать на деньги и на VERITAS. Мне только жаль моих родителей. Я волнуюсь, только за них. Остальное – не мое дело. Это, собственно, и все, что я хотела бы вам сообщить.
– Но тогда зачем вы соглашаетесь на развод и не протестуете?
– Чтобы мой муж не думал, что я буду его упрашивать. Этого не будет никогда. Он получит, то, что хотел.
– Настасья Григорьевна! Настасья Григорьевна! – Кошкин засобирался уходить.
– Не нервничайте так, Варфоломей Борисыч, а то не дай Бог, давление подскочит. Вы очень покраснели. Вам бы дух перевести.
– Ничего-ничего, с такими событиями немудрено… переживу, ничего со мной не станется.
Ася проводила старого адвоката и, закрыв дверь за ним, прислонилась к ней спиной. Этот кошмар, наверное, никогда не закончится. И Алекс, и отец, оказались так предсказуемы. Она закрыла глаза. В дверь снова постучали.
– Вот вы где? – Селезнев, не спрашивая разрешения, вошел в номер. – Прячетесь?
– В смысле?
– Почему вы не дома?
– Это мое личное дело. А прячетесь от меня вы уже целых двое суток. Без вашего разрешения не выпускают Леснова. Невинный человек сидит за решеткой, а вам хоть бы что! Конечно, вы же сами там никогда не сидели! – набросилась на него Анастасия, закрывая дверь.
– Я не покушаюсь на мужей своих любовниц!
– Да. Вы только ненавидите женщин, потому что одна из них осмелилась вас оставить ради другого, более удачливого и успешного мужчины! – настроенный по-хозяйски Селезнев на этих словах помрачнел и поник.
– А вы не так просты, как кажетесь, Анастасия Григорьевна, – ответил он тихо.
Ася наблюдала за Селезневым, рассматривая его не стесняясь. Она отметила, что Давид был одет по полному параду. В комнате с его появлением запахло приятным одеколоном, и он был гладко выбрит. По всему было видно, человек собирался на свидание. Этот мужчина был достаточно красив и интересен женщинам, оставалось только гадать, чем он так не устроил супругу. Хотя, если брать во внимание Алекса, то даже его писаная красота не идет в сравнение со взглядами и характером. На Селезневе сегодня был дорогой строгий черный костюм с темным галстуком поверх белой рубашки, видимо его парадно-выходной вариант, поскольку та одежда, в которой он появлялся на работе, хоть и была недешевой, но выглядела не настолько представительно.
– Что вам нужно? Зачем вы пришли?
– Но это ведь вы так хотели меня видеть? Неразумно давать такие показания с вашей стороны, ваш муж этого точно не оценит.
– Я изменница и подозреваемая – моему мужу все равно, о чем он не замедлил мне сообщить. Потому замалчивать правду нет смысла, хоть Леснов и протестовал против моего решения. Я действительно была с ним в ту ночь и точно знаю, что он был дома. Эта пленка – запись ночи, когда Алекс попал в аварию.
– Не предложите мне кофе? – вдруг сказал Селезнев, косясь на все еще дымящийся кофейник.
– Предложу. – Ася подошла к столику и стала наливать кофе в чистую чашку. Селезнев подошел к окну и уставился на вид на море.
– На записи нет счетчика времени, так что пока есть только ваши слова и слова Леснова, гарантирующие вам обоим алиби, что не внушает доверия, учитывая ваши с ним отношения.
Ася поднесла ему блюдце с чашкой и протянула:
– Но есть же способ освобождения под залог при таких свидетельствах, или под подписку о невыезде?
– Возможно, – Давид Селезнев посмотрел на собеседницу.
Ася уставилась на него в ответ:
– Это намек? Считаете не очевидным, что ваша машина и ваша одежда далеки от зарплаты простого следователя?
– В этом, Анастасия Григорьевна мы с вами практически братья: кажется, это вы сбежали от богатого папочки куда подальше, и долгие годы даже скрывали свои успехи, дабы выскользнуть из-под влияния отца?
– О! Какие подробности моей личной жизни!
– Я тоже сбежал из семьи и от богатого папочки. А он считает, что имея все возможности в этой жизни, я поступаю, как идиот, потому что хочу честно заработать свое имя. Вот он из большой любви и старается меня поддержать, как может, а я просто не хочу расстраивать старика. Так что, я такой же мажор, как и вы. Разве что без воспитания и титула.
– Спасибо, что просветили, а то я уже стала неловко думать о вашей честнейшей персоне, – съязвила Анастасия.
