– К сожалению. Пойдем ко мне в кабинет, поговорим. Ты же знаешь отца. Нельзя игнорировать его приказы.

– Знаю. Вы не сильно рискуете своей должностью?

– Ну, у меня же есть оружие плюс многолетний опыт, значит, такую опасную преступницу я вполне в состоянии остановить.

Они вошли в просторный кабинет, и начальник службы безопасности пригласил ее присесть.

– Ты, видно, по делу пришла?

– Да. Я не решилась просить у Алекса, он едва со мной говорит. Вы оцифровывали для него видеозапись с камер банка напротив квартиры моего адвоката. Она в режиме реального времени и со счетчиком. Это прямое доказательство того, что Федор Леснов был дома в то время, как повредили тормоза в машине моего мужа. А значит, его отпустят.

– Да. Эта запись есть. Но…

– Вам будет слишком опасно дать ее мне. Отец решил меня обложить со всех сторон. Ясно.

– Я постараюсь сделать все, что смогу. Но к этому, так сказать, «артефакту», сейчас слишком повышено внимание. И даже если я рискну, то могу не успеть тебе ее передать. Это дело времени. Я думаю, что неделя-две и пленка будет у тебя.

– Спасибо, хотя бы на этом.

– Пока не за что. Вот, если бы следствие запросило пленку – было бы намного проще.

– Хорошо. Я вас поняла.

– Настя, кроме шуток: ты можешь кого-то подозревать в случившемся? – Мужчина серьезно посмотрел на Анастасию, хотя подумал о том, как же красива и одновременно сильна эта женщина.

– Я не знаю. В голове винегрет. Масса всего.

– Скажи мне, возможно, я смогу помочь.

– Мне сложно, Максим Сергеевич, обвинять людей.

– Мы говорим только о предположениях. Вот и выскажи мне их.

– Я ума не приложу, кто мог покушаться на Александра и в голове жужжит мысль, что это просто совпадение. На самом деле цель это Леснов. Он больше всех пострадал. Ума не приложу, как это связать.

– Отец перебесится, поверь, я его не первый год знаю. Все образуется.

– Мне это напоминает детство. Для него все образуется, но не для меня.

Мужчина встал, обошел стол и подошел к Анастасии. Он по-отечески обнял ее за плечи и поцеловал в макушку.

– Что-то мне подсказывает, Анастасия Григорьевна, что вы много крепче вашего батюшки, как на твердость. И еще неизвестно кто о кого, зубы-то сломает.

– Спасибо, что верите в меня, Максим Сергеевич.

Всю дорогу домой девушки молчали и смотрели в окна, думая каждая о своем. Завтрашний день был расписан по часам, но также, он грозился быть трудным, поскольку почти все могло пойти не по плану. Заиграл Асин телефон мелодией «Мама» в исполнении Il Divo.

– Да, – сухо сказала Настя в трубку, видимо готовясь к худшему.

– Настенька, радость моя, весь день не могу с тобой поговорить.

– Привет, мам, – прозвучало почти шепотом. – Меня не так давно отпустили из полиции.

– Солнышко, как ты? После всего этого?

– Тяжело, если честно, но вот ты позвонила и уже легче. Ася в двух словах поведала события последних двух дней.

– Ты обязательно справишься. Я узнала, что Селезнев тебя отпустил, иначе собиралась уже разнести их здание на кирпичи.

– Узнаю свою мамулю. Готова всех порвать за ребенка.

– Еще бы. Уверена, что скоро все пожалеют о своих поспешных суждениях.

– Мам, Александр настроен кардинально. Думаю, мне стоит ждать Кошкина с документами на самый громкий развод года. Отец уже запретил мне переступать порог VERITAS.

– Отец – это отец, ты же его знаешь. Но Алекс… я надеялась, что он будет умнее. Мне жаль.

– Поскольку ему теперь все равно, то я завтра сутра поеду к Селезневу и честно дам показания в пользу Леснова. Хотя бы его вытащу из дерьма.

– Настя, но этим ты признаешь, что на пленке ты, и Алекс тебя никогда не простит! Одному Богу известно, что он себе нафантазирует!

– Я на пленке только выглядываю из окна, а дальше там другая девушка. Я действительно заезжала к Леснову, но уехала оттуда около часа и в это время была уже дома. Но теперь все равно. Александр свое слово сказал, и бороться мне больше не за что. А Империя будет его целиком и полностью – так что она не пропадет.

– А если выяснится правда?

– Кому нужна эта правда, мам? Раскопают раньше, значит, Воронцов не допустит развода.

– Держись, доченька, я всегда с тобой!

– Спасибо, мамуль! Я это знаю. Чувствую.

Графиня Вересковская, казалось, хотела рвать и метать. Будучи слишком хорошо воспитанной и обладая бесценной женской мудростью, она всецело потакала действиям своего супруга даже тогда, когда не одобряла его действий. На этот раз Григорий перешел все рамки. Он, похоже, забыл, что женат вовсе не на кроткой овечке, и лишь ее безграничное терпение и любовь к нему позволяли смолчать там, где молчать совершенно не хотелось. Женщина нервно крутила в руках мобильный, размышляя, что предпринять и как помочь дочери. Наверное, Сашка – главная фигура. Нужно образумить ревнивца, остальное будет проще и Насте легче, если супруг встанет на ее сторону. С Элеонорой бесполезно говорить – она едва не потеряла еще и сына вслед за мужем, а значит, взывать к адекватности тут не приходится.

«Григорий… только попадись мне… уж я тебе устрою!»

Будто услышав ее, в комнату вошел граф Вересковский.

– Душа моя! – мужчина оторопел от холодного взгляда жены. – Что случилось?

– Я говорила с дочерью.

– Я тоже говорил. Послушай, Наташенька, нам всем сейчас очень сложно.

– Ты от нее отказался. Ты унизил ее всеми доступными способами.

– Наташа!

– Как ты мог, скажи? Как ты мог предать дочь, своим недоверием?!

– Она преступила грань дозволенного! Она нарушила закон и пошла против мужа, против совести и против Бога.

– Где доказательства?

– На пленке, Наталья!

– Ее могли легко сфабриковать!

– Кому это нужно, скажи? Кому нужен развод детей, как не самой Анастасии и ее прихвостню-адвокату?

– Твои обвинения голословны.

– Разве нормальная женщина будет способна на то, что утворила наша дочь со свадьбой и с Алексом? Эта выходка была верхом авантюризма, да хоть закончилась хорошо. Но теперь.

– Знаешь, Григорий, – резко оборвала Вересковского супруга, – я всю свою жизнь посвятила семье и тебе. Я поклялась перед Богом в любви и уважении к своему супругу на веки-вечные. И я столь сильно тебя любила всегда, что позволяла навязывать себе твое мнение, не переча ни в чем. Хотя это не означало, что у меня нет своего собственного взгляда. Я оставила любимое дело по твоему настоянию, я многое бросила из-за необходимости согласия с тобой. Ты всегда был моим супругом и господином. Я даже позволила превратить нашу дочь в посмешище, когда должна была остановить твое самодурство и давление. И как я была рада, что Настя не поддалась твоей термоядерной психологической обработке. После выходки с замужеством я поняла, что моя дочь – моя точная копия. Практически клон, не считая внешности. И я уверена, что она в отличие от своего отца не способна на подлость и тем более на убийство. Я твоя жена перед Богом и людьми и останусь ею до смерти, но сейчас – мое терпение исчерпалось. Я уезжаю в имение моих родителей, потому что не в состоянии говорить с тобой и видеть тебя даже мельком.

– Наталья, не смей!

– Это своей любимой кобыле скажешь «не смей»! А я вернусь, когда буду в состоянии хотя бы взглянуть на моего супруга. – Наталья Филипповна быстрым шагом вышла из комнаты, а Вересковский развел руками в бессилии.

– Совсем бабы от рук отбились! Но Наталья! Я не узнаю ее просто.

Анастасия, не чувствуя ног, вошла в свою комнату и на полдороги вспомнила, какие оставляла для Олеси указания. Девушка заглянула в спальню мужа и поняла, что все выполнено безукоризненно. Все ее вещи были распределены по его комнате. Ася вошла и, не включая свет, присела на кровать на половине Алекса, а спустя минуту свернулась на ней калачиком, обнимая его подушку.