Да, Мориц думал о ней, уже не стараясь позабыть обо всём - о боли, о Владыках, о битве - а действительно не чувствуя и не видя ничего, кроме милого образа, кроме, преисполненных нежностью глаз и тонкого, чуть смазанного по странной прихоти памяти овала лица.
Он восстал, он воспарил над полем, над битвой. Осознание этою пришло через ясность мысли, не омрачённой ни болью искалеченного тела, ни тяжеловесной грубостью материального мира.
Большим усилием воли он сумел отдалить от себя её образ и вновь вернуться к действительности.
- Курандо?..
- Я здесь. Пожимать друг другу руки не будем, у нас нет помощников. А соприкоснувшись - мы рисуем стать неразлучными.
- Почему? Зачем тебе этот обмен?
- В искалеченном теле ты безусловно умрёшь. А в голове графа нам двоим с тобой будет весьма тесновато.
- Но почему? Я не сомневаюсь, что ты можешь закончить битву победой.
- Исход битвы уже предрешен. Я знаю: мы победили. Но, тем не менее, я не верю в благополучный исход. Наш мир без Игры обречён. Ты же веришь в другое, у тебя есть стимул к жизни. Попытайся. Я дарю тебе шанс. Моё же время истекает и моя эпоха уходит вместе с Владыками. Прощай, Массанаса. Хотя... - Курандо вдруг рассмеялся, - Кто знает. Может быть и я смогу пережить эту битву.
Курандо растаял. Его дух пронёсся над полем и занял место Морица в теле Сифакса.
Прежде чем занять своё место в теле Барла, Мориц оглядел небеса и застыл, преисполнившись трепетом.
Он увидел Врата. Неразличимые для глаз простых смертных, они наполнили север сиянием. Представляя собой большую воронку, они пульсировали и сокращались, "подкачивая" пространство словно насосом, и в образованном их движениями потоке перемещались войска: тысячи всадников и пехотинцев. Проходя сквозь врата, они "съезжали" в реальность, словно по сказочной горке, материализуясь в самом сердце тумана.
От общей транспортируемой Владыками массы отделился конный отряд и, съезжая на поле боя до своей собственной, далеко пролегающей от основной, дорожке как стая призраков устремился к жалкой, кажущейся с большой высоты удивительно хрупкой и смертной, фигурке Курандо.
- Друг, берегись! - крик Морица, словно глас бога, сотряс небеса и угас, породив в душах сражающихся необычное состояние, которое бывает когда просыпаешься и осознаёшь, что сон на самом деле не кончился и что он продолжается.
Курандо заметил опасность. Левой рукой снял с портупеи большой пистолет, с удивлением ощупал и оглядел толстую болванку ствола, в которой была насверлена чёртова уйма отверстий, и, сообразив, что к чему, со слабой, но довольной ухмылкой, подготовил дьявольское оружие к стрельбе.
Всадники приближались. Их было семь. Они спустились на поле и мчались, разгоняя кружащиеся вокруг них клочья тумана.
Курандо протянул в их направлении полусогнутую в локте левую руку. Пистолет был тяжёл и его ствол плясал. Не имея второй руки, чтобы его поддержать, Курандо ждал, стремясь подпустить противника как можно ближе, надеясь, что большой разброс свинца даст ему возможность сразить хоть кого-то.
Мориц скользнул вниз, к своему новому телу, притягиваемый к нему особыми, связующими их воедино жизненными нитями, но успел всё же заметить, как резко вздрогнул в руке его советника пистолет, испустив поочерёдно, один за другим, из всех двенадцати каналов ствола облачка белого дыма. Пистолет самодовольно изрыгнул смертоносный свинец, опрокинув на скаку лошадей и убив четверых из проклятой семёрки.
Мориц камнем упал с неба вниз и пришёл в себя на поле боя.
Он был жив. Он был цел и невредим, и был преисполнен злобы и горя. Курандо погиб. Мориц чувствовал это, так как отсутствовала тонкая незримая нить, вроде тех, что связывали его с подвластными ему "переписчиками".
- Все вперёд! - взревел он. И его войско ему было покорно. Он ощущал исходящую от него невероятную мощь и смеялся, видя как его армия, впитывая её, побеждает.
Он победил, враг был разгромлен. И когда в битве обозначился переломный момент, после которого уже всем становится ясно, что дальнейшее противостояние проигравшим ничем не поможет, он услышал неистовый рёв. Он увидел лицо - проигравший Владыка во весь рост поднялся над полем: его взор был полон обиды и ярости. Над миром поднялась рука, и Мориц с ужасом осознал, что сейчас проигравший, ни чуть не стесняясь, давая своим чувствам волю, в раздражении смахнёт фигуры с игрового стола.
Владыки признали Игру завершённой. Фигурки сняли с доски и кучей свалили в коробку. Мир затрещал, расползаясь по швам. Мориц ощутил, как из-под ног уходит реальность. Свет померк. Пространство исчезло, осталась только холодная архивная ирреальность и страх, ставший особой субстанцией.
<p>
Эпилог</p>
Густоту тьмы прорезали сполохи мысли. Пустота холодила. Разум цепенел, пытаясь осознать, где находится. Это было начало начал и конец всего сущего. Реальность отсутствовала. Был мрак. Были холод, отрешенность и нити взаимодействий засеянных на поле небытия сгустков энергии. Всё было бездной - бескрайней, но в то же время ограниченной отсутствием понятий движения, времени и направления.
Постепенно пришло понимание - продукт деятельности хаотично скачущей мысли. Понимание росло, крепло и обретало самостоятельность, выделяясь в отдельную личность, обрастая плотью и кровью. Дыхание оживило небытие и Он, осознав, что, не смотря ни на что, он всё-таки жив, выбрал себе новое имя. Прежнее же, вобравшее в себя его былую сущность, более ему не подходило.
Он помнил. Он осознавал. Перед его внутренним взором проплывали обрывки воспоминаний, в новом свете представляя ему старое знание.
Курандо передал ему права Игрока. От него Он унаследовал Силу, Трофеи, Архивы. Выигрывая Игру, Курандо целые регионы заносил в бескрайний Архив, сохраняя до лучших времён. Игра завершилась, и мир развалился. Сохранилось лишь то, что было надёжно "записано" в бесконечном пространстве, где нет ничего материального и где хранится лишь Информация.
