– Дорогой, проходи! Пирог испечён! – донёсся из кухни голос.

Сердце Кина резко дёрнулось, когда его позвали за стол.

Парень всегда любил смотреть, как бледные руки матери порхали над плитой, как они быстро и ловко взбивали венчиком пузыристое тесто; как пальцы деликатно выбирали из рыбы мельчайшие косточки, шустро брали нож и быстро нарезали мясо. Каждый раз, когда Аманда бралась что-то готовить или печь, Кинрей тут же бежал за ней и садился смотреть на эти ежедневные завораживающие представления. Именно мать научила его готовить и делать это с удовольствием.

Больше всего парню нравилось то, что мама никогда наверняка не знала, что именно получится в конце. Женщина постоянно экспериментировала; создавая из обыкновенных продуктов, по мнению Кина, шедевры, она добавляла совсем неподходящие по вкусу и виду продукты: в греческий салат добавляла цуккини; в крем и тесто на коржи для медовика однажды добавила не мёд, а сгущёнку, перебитую со сливочным маслом; в классический чизкейк кидала семена льна и лаванду; а в настоящий русский борщ добавляла и спаржу, и брокколи, и кабачок (не советую пробовать такое в реальной жизни). Однако каждый раз её блюда просто невозможно было не оценить: от нежного, иногда чуть горьковато-сладкого вкуса терялся дар речи, и есть хотелось ещё больше, но абсолютно все ели неторопливо, откусывая понемногу и смакуя каждую нотку блюда. Да, иногда такие эксперименты ни к чему хорошему не приводили, так как Аманда очень любила что-нибудь да пересолить, но большинство блюд получалось просто бесподобно.

Эксклюзивом всех блюд Аманды был черничный пирог из песочного теста. Из всей семьи только Аня могла приготовить его так же вкусно, как мать.

Кинрей с радостью и волнением вспоминал те далёкие дни, а потом, очнувшись от воспоминаний, подошёл к арке и увидел знакомую картину – мать снова стояла у плиты.

Аманда Хейз была удивительной женщиной; она умела прощать абсолютно всё, даже если человек этого не заслуживает. Женщина понимала своих родных с полуслова, всегда приходила на помощь и жертвовала своими мечтами и желаниями ради них. Кинрей многому научился именно от матери.

Ни для кого не было секретом, что Аманда родилась в России. Её старое имя практически все уже забыли. Сейчас и не скажешь, что она жила до пятнадцати лет в другой стране. Долгие годы изнурённой зубрёжки иностранного языка, изучение истории вовсе другой страны, насмешки над родословной сделали своё дело: трудно понять с первого взгляда, коренная она канадка или всё-таки русская женщина.

– Проходи за стол, всё сейчас остынет, – Аманда повернулась к сыну с полотенцем в руках. Мать могла похвастаться шёлковыми короткими блондинистыми волосами и яркими зелёными глазами, излучающими всю свою любовь и выдающими усталость от ежедневных обязанностей. Она была настоящим лучиком солнца, всегда улыбчивой и хладнокровной в любых ситуациях. Это поражало парня: за все эти года он не припоминал, чтобы мать злилась или ходила грустной. Однако в каждой семье не без скандалов, и даже после них Аманда оставалась улыбчивой и доброжелательной. Это пугало и восхищало всех членов семьи.

– Ты же знаешь, что не из-за пирога я приехал, – лукаво улыбнулся Кинрей, подойдя к матери. Женщина смущённо улыбнулась и протянула к сыну мокрые руки. Кин прижал к себе тело матери и снова вдохнул родной аромат волос. От Аманды всегда пахло весной, таким лёгким и нежным ароматом сирени, и Кинрей любил лишь этот единственный запах, который никогда не сможет рассеяться во времени.

Многие знакомые Кинрея всегда путались, сколько ему лет, и каждый раз парню приходилось напоминать, что он ещё слишком молод. Двадцатилетний парень был достаточно высоким и грациозным, словно тюльпан. Так его прозвали в девятом классе из-за того, что он точь-в-точь был похож на этот торжественный и величественный цветок.

Хейз с самого детства любил отдавать всего себя первому, кто смог бы понять его целиком. Людей манила к нему его манера поведения: рядом с ним они забывали о своих проблемах, отвлекались на его пронзительный голос и растворялись во внимательном взгляде его зелёных глаз. И всё же парень сомневался, что именно это окружение людей является нужным ему. В школе он нередко ходил один, сам ел и сам возвращался домой. В то время, конечно же, в школу ходили и Аня с Гаем, но у них были свои друзья; от этого некуда было деться, и Кин был в школе почти сам ежедневно.

Кин не желал отпускать мать никуда и почувствовал, что она снова расплакалась.

– Куда пропал отец?

– После нашего последнего разговора его вызвали в Ванкувер. С того момента прошло около двух месяцев.

Из окна подул свежий ветерок, наполнив всю кухню своим прохладным дыханием. Так они и стояли, обнимаясь, пока семейную тишину не нарушил звук ключа в двери.

Дверь тихонько скрипнула, и в гостиную вошёл высокий широкоплечий мужчина сорока трёх лет. Его глаза медленно осматривали знакомые стены кремового цвета и высокие широкие округлённые вверху окна, на подоконниках которых буйно разрастались небольшие комнатные цветы в коричневато-красных горшках. В левом углу друг напротив друга стояли два длинных угловых белых дивана, ножки которых были увенчаны мелкими деревянными цветами – магнолиями; посредине между ними стоял стеклянный овальный столик, на котором находились пышный букет лилий и ещё тёплые кружки из-под кофе. На стене справа висел плазменный телевизор, а у окна в безмолвной тишине красовался широкий камин, чьи высокие гранитные колонны упирались прямо в потолок. Он был электрическим, но создавалось ощущение, будто перед тобой действительно самый настоящий камин, полена внутри которого могли бы сейчас весело затрещать от игривого танца огня.

Мужчина остановил свой взгляд блеклых синих глаз на двух кружках. Он провёл бледной рукой по своим непослушным русым взъерошенным волосам, пытаясь хоть как-то пригладить бушующую причёску. На его руках были отчётливо видны каждые прожилки, тёмные синие выпирающие вены, расползающиеся по всему телу. Сам мужчина был в весьма подтянутой форме.

Он был одет не по возрасту: свободная джинсовая куртка, белая футболка-поло и чёрные джинсы придавали ему современный и молодой вид, хотя густая щетина и большие синяки под глазами выдавали усталость и не сильно молодой возраст.

Пройдя немного дальше влево и стуча каблуками туфель, мужчина увидел в зеркале своё отражение и вдруг остановился, смерил себя взглядом и резко повернулся к широкой арке, отделяющей гостиную от кухни.

Его взгляд сразу же поменялся. Глаза заискрились от непривычных слёз, губы растянулись в растерянной улыбке.

– Кажется, моя дорогая жена завела себе любовника… Да ещё и моложе себя на двадцать один год! – иронично произнёс мужчина, проходя в комнату. Пепельно-сизые губы мужчины были немного сжаты, на них виднелась тонкая линия запёкшейся крови.

На улице стоял свежий аромат росы, до сих пор ещё не сошедшей с травы. Яркие белоснежные облака напоминали тяжёлую и вкусную сладкую вату, которая витиеватыми кучками селилась по всему голубому небосводу.

Нежный ветерок поднял в воздух опавшие листья и лепестки, и они закружились вместе с ним в долгом, прекрасном вальсе, и, то быстро вскакивая, то плавно опадая, летели вдаль и вдаль.

Жизнь в городе утром уже кипела: такси разъезжали по трассе, забирая с собой спешащих людей. Как обычно, люди всегда спешат, кто куда знает, но знают ли они, зачем?

К примеру, вот та женщина тридцати шести лет, ждущая такси, – она собирается на встречу с мужчиной, который убил её ребёнка. Странно звучит для нашей жизни, не так ли? А если сказать, что она знает убийцу? Может, она идёт лишь потому, что помогает полиции напасть на след преступника. Может, она действует ради денег. Нам ведь надо придумать что-то, что смогло бы заинтересовать вас самих (иногда даже приходится прибегать к крайним глупостям).

Сзади этой женщины только что пробежал молодой человек. По его лёгкой быстрой ходьбе, кожаной потрёпанной сумке через плечо и новому шерстяному пиджаку видно, что он творческий человек. Он держал в левой руке какой-то длинный свиток бумаги с чёрными неясными буквами и цифрами.