Послышался шум, из-за поворота выехал ещё один фургон, направляющийся к замку, и мы застыли. На этот раз это был заурядный автомобиль, судя по натужному рёву — с двигателем внутреннего сгорания. Впрочем, кто знает, может это завывали пленённые демоны, заключённые под капот. Шофёр сбавил скорость и озорно посигналил нам, полагая, что видит обычную пару, выясняющую отношения в романтическом месте — на мосту, под сенью вековых деревьев. Ему и в страшном сне не могла привидеться та паутина проблем, что опутывала нас с головы до ног.
— Целуй её, парень, чего стесняешься! — весело выкрикнул водитель, высунувшись из кабины. — За жабры её хватай!
Я невольно подавилась смешком, Кайлеан Георгиевич рыкнул что-то невнятное и, на мгновение подняв руку, метнул некий пасс в сторону фургона. Двигатель зачихал и умолк. Обернувшись, я увидала, как автомобиль беззвучно, прибавив в скорости раза в два, под недоумённые вопли шофёра понёсся вверх по дороге, но, к моему облегчению, довольно аккуратно завернул за поворот. Видимо, с помощью Кайлеана груз прибудет к месту назначения в рекордные сроки.
Вскоре вопли стихли вдали.
Наступила тишина, и в этой тишине запели серебряные кузнечики. Мы целовались под серебряный звон, пока хватало набранного воздуха, и обнимались так, будто хотели проникнуть друг другу под кожу… потом, тяжело дыша, оторвались друг от друга.
— Это ведь ничего не значит, — пробормотала я, — … мы ведь разумные люди…
— Очень, — нетерпеливо сказал Кайлеан, — разумней некуда.
Два очень разумных человека вновь прильнули друг к другу на Ивовом мосту, а вокруг шелестели вековые деревья и звенели кузнечики, для которых эта весна была единственной в их короткой жизни.
Прошло немало времени, прежде чем мы очнулись и смогли расцепиться. Я тяжело дышала, грудь Кайлеана вздымалась как кузнечные мехи.
Наши глаза встретились. Я была готова увидеть знакомую мину кота, наевшегося сметаны, но Кайлеан глядел так серьёзно, что сердце моё стало стремительно проваливаться куда-то вниз. Ноги подкашивались, будто они были из плавившегося воска, в голове образовалась пустота; я могла дышать, но воздуха всё равно было мало. Раньше мне казалось, что распространённое выражение «умираю от любви» является помпезным и фигуральным, теперь же я поняла, что люди, испытавшие подобное, имели в виду нечто совершенно конкретное.
Наваждение надо было прогнать. В конце концов, все эти безусловно прекрасные поцелуи ничуть не изменяли наш безнадёжный status quo.
Я сглотнула слюну и произнесла:
— И что это на нас нашло?.. Солнечное помрачение, не иначе… Мы же… э-э-э… останемся друзьями, правда… Ваше Высочество?
Он моргнул, и взгляд обрёл привычную ироничность.
— Данимира, прекрати нести ахинею, — сказал Кайлеан. — Я не гожусь в подружки.
Значит, Кайлеан Георгиевич сделал шаг вперёд и не намеревался отступать. Надо было срочно расставить точки над «i», пока, по выражению Дрю, мне не оттяпали половину мозгов.
— А я — в любовницы.
Он засмеялся, показав свои великолепные зубы. Засмеялся мужским таким, радостно-самодовольным смехом. Кот всё-таки наелся сметаны.
Кайлеан взял мою руку — ту, на которой была повязана красная нить, — и поднёс к губам.
— Тебе не о чем волноваться… — Он поцеловал запястье… один раз, другой… — Я обо всём позабочусь… не бойся меня… прекрасная Данимира… — он бормотал всё это, а его целующие, жадно захватывающие кожу губы поднимались всё выше и выше по руке, и вот они уже перебрались на мою шею…
… Ноги из воска, пустая голова…
— К… Кайлеан… — из последних сил вымолвила я, осознавая, что поддаюсь наваждению снова.
Его губы замерли. Мне показалось, что я физически ощущаю, каких усилий стоит ему остановиться, как тяжело погасить огонь в зрачках…
Кайлеан выпустил меня и отодвинулся… почти отшатнулся. Он отвернулся, прислонился к перилам и яростно потёр лоб ладонью.
— Действительно, — хрипло сказал он. — Всё это несколько преждевременно… Чёрт, просто накрыло… Прости. Но ты на меня так действуешь. Если б ты знала, чего мне стоит…
Он замолчал.
Я беспомощно смотрела на него и думала, что перед отъездом домой непременно сниму и отдам красную нить со своей руки. Всему происходящему есть объяснение — демоническая пентаграмма стремится воссоединиться со своей утерянной частью, вот что это такое. И будет большим свинством с моей стороны исчезнуть из жизни человека, прихватив с собой часть его сущности. Ничего, перед расставанием душа Кайлеана обретёт целостность, моё присутствие больше не будет так мучить его; он сам станет свободен и с лёгкостью отпустит на свободу меня. Пусть найдёт свою королеву и пусть будет счастлив в своём желанном королевстве.
Что до моих чувств, то я была уверена, что пентаграмма здесь совершенно не причём. На родине меня поджидали чёрные денёчки.
— Будет лучше, если мы перенесёмся к портному прямо сейчас, — сказал Кайлеан. — Опаздываем. Но если хочешь пойти дальше…
Последние слова прозвучали весьма иносказательно, и мой ответ тоже можно было истолковать двояко.
— Я хотела бы. Очень хотела. Но всё так неправильно… Лучше к портному.
Он протянул мне ладонь и произнёс довольно мягко:
— Потерпи. Думаю, всё изменится после бала.
Я быстро убрала руки за спину.
— И что такого произойдёт на этом балу?
— Иногда бал — просто бал. Просто временная привязка. Я ожидаю известия приблизительно в это время.
— И что тогда? — настаивала я, по-прежнему держа руки за спиной.
Он посмотрел на небо, мечтательно улыбнулся, сладко потянулся и вдруг в одно мгновение сграбастал меня в охапку.
— Тогда, Данимира, всё будет правильно, — шепнул он мне на ухо, — и мы всё-таки пойдём дальше.
И мы в два счёта оказались в мастерской, где меня поставили перед странным существом. От пяток и до шеи это был обычный упитанный господин — с узкими плечами, с брюшком, которое искусно прикрывалось обширным кружевным жабо, выглядывающим из-под парчового камзола. Голова же принадлежала гигантскому серому кролику, причём кролику не натуральному, а такому, каким его обычно изображают в кино про «Алису в Стране чудес».
В просторном помещении находились ещё три девушки, они хлопотали возле великолепного тёмно-фиолетового платья, к пышной юбке которого крепили какие-то маленькие сверкающие штучки. Девушки повернулись в нашу сторону (выяснилось, что они прехорошенькие и чем-то похожи друг на друга), присели в реверансе и вернулись к своему занятию.
Кайлеан объявил длинноухому существу:
— Маэстро Лампль, нас задержали дела государственной важности, но всё же мы здесь. — Пока я стояла, приоткрыв рот, Кайлеан по-хозяйски пригладил мои пряди, выбившиеся из причёски и смахнул какую-то пушинку с моего плеча. — Вот вам великолепный объект для приложения сил. Поручаю леди Данимиру вашим заботам. Далее у нас запланирован обед. Надеюсь, вы не желаете своему принцу голодной смерти и управитесь в максимально короткие сроки. А я пока отлучусь, всё равно здесь от меня толку мало. — Он направился к двери, но на полпути бросил через плечо: — Надеюсь, вы помните о нашей договорённости. — И истаял, не дойдя до двери.
То одна, то другая портниха бросала на меня искоса заинтересованный взгляд, но они старались делать это незаметно. Я же в свою очередь постаралась не таращиться на голову маэстро. Надо было вести себя спокойно и с достоинством, как подобает бывалой леди — в конце концов это уже не первый в моей жизни случай подобного несоответствия. Но маэстро Лампль сухо сказал:
— Вижу, Его Высочество не предупредил вас…
Не было смысла отрицать.
— Нет, не предупредил. Но всё в порядке.
— Чтобы моя внешность не отвлекала вас, сообщу, что не родился таким. Это следствие нарушения магической клятвы, и, видит бог, я ещё легко отделался.
— Как?! — вскричала я, затрепетав и позабыв о намерении вести себя как благовоспитанная леди. — Умоляю вас, милый господин Лампль, расскажите, что случилось. Понимаю, что моя ажитация — верх неприличия, но, поверьте, это любопытство не праздное. Я не настаиваю на подробностях, изложите хотя бы суть дела. — Я замерла, молитвенно сложив руки у груди.
