Мы с Камиллой очень для этого постарались.

Я боялся лишь за Никки.

Боялся, что он объявится не как её агент, а как её единственный родственник.

Что захочет отомстить.

И хотя Никки оставила ему всё, что имела ― квартиру, машину, деньги ― заявив в суде, что всё это ей не нужно, я всё равно боялся. И теперь помимо жены, ещё и за нашу народившуюся дочь.

— Мак, ― её успокаивающий голос выдернул меня из тревожных мыслей, ― всё будет хорошо. У него не осталось ни друзей, ни связей. Его едва не посадили. Не думаю, что он станет вновь рисковать своей свободой только для того, чтобы отомстить. Ведь он ничего с этого не получит. Не вернет ни репутацию, ни меня.

— Думаешь, он не станет ничего предпринимать?

Никки грустно улыбнулась.

— Он мог бы загубить твою карьеру и мою жизнь, но он не убийца. Угрозы ― его предел.

— Отчаявшиеся люди творят по―настоящему страшные вещи…

— Это не тот случай, ― остановила она меня, ― поверь.

Сделал глубокий вдох и сосредоточился на её глазах.

— Я просто не могу допустить, чтобы с вами что―то случилось.

— Не случится. Ты ведь рядом. ― она приподнялась на носочках и коснулась своими губами моих. ― И я верю, что лучше, чем ты, нас никто не защитит.

— Он в этом самому Джону Клейтону30 фору даст, ― услышал и повернулся.

Никки рассмеялась, а я только сейчас вспомнил, что всё это время моя сестра валялась в гамаке в пяти шагах от нас ― а, значит, всё отчетливо слышала.

— Эй, я что―то пропустил?

— Ага. Одну степень эволюции.

Техас взгромоздил ящик с пивом на стол и нахмурился, а Тейлор, сделав вид, что всё как обычно, вновь уткнулась в книгу.

— Снова поцапались, ― прошептала Никки, и я усмехнулся.

Наблюдать за реакцией друга было одно удовольствие.

Несколько месяцев назад ― не без вмешательства моей участливой жены ― он признался, что любит Лори, и я помню, как прошёл все эти дурацкие психологические стадии ― от злости и отрицания до дружелюбия и принятия. Хотя до последних двух пунктов, как мне казалось каждые минуты три, дошёл не до конца.

Именно поэтому, выбирая между желанием врезать Техасу и позубоскалить, предпочитал последнее. Просто так руки чесались чуть меньше.

— Ты ведь понимаешь, что рано или поздно эти их кошки―мышки закончатся?

Я посмотрел на Никки, и ощутил, как непроизвольно скрипнул зубами.

Она улыбнулась, а затем так же тихо добавила:

— Я люблю тебя. И мы ещё об этом поговорим.

Я хотел было сказать, что черта с два мы об этом поговорим, но у моей жены было на этот счет совершенно другое мнение.

— Так, народ, помогите беременной медведице накрыть на стол!

Я оглядел пошлепавшего к ней улыбающегося Техаса. Сестру, с задорным смехом вскочившую с уютного гамака. Друзей, понемногу заполняющих наш задний двор. И вновь поймал себя на мысли, что как бы оно ни было дальше, мне нравится то, что есть у меня сейчас. И я люблю каждое мгновение этой своей жизни.

Жизни, которая подарила мне её.

Мою крошечную бесконечную Вселенную.

Бонус

Почувствовал, как женские руки нежно коснулись плеч.

А затем двинулись дальше, соблазнительно скользя по груди.

Прикрыл глаза, наслаждаясь огнём, который чертовка во мне разжигала. Ощущая, как снова становлюсь её смиренным рабом и понимая ― она единственная имела надо мной подобную власть. И прекрасно об этом знала.

Развернулся к Никки и, грубо схватив за затылок, поцеловал.

Она приоткрыла рот и тут же ответила ― без предисловий, промедления и прочей ерунды. Соглашаясь с тем, как наши тела истосковались по ласке.

Глухо зарычав, резко развернул свою девочку и прижал лицом к холодной стене. Она выдохнула и задрожала, стоило только моим пальцам через ткань коснуться её живота. Чуть запрокинув голову, Никки выгнулась, разрешая мне брать больше, заходить дальше, зная, что тем самым ещё прочнее привязывает меня к себе.

Иисусе, если «ещё прочнее» ― было возможно.

Вдохнул её обезоруживающий запах и понял, что снова теряю голову. Что с ума схожу от того, как идеально мои руки чувствуют её изгибы. И как идеально двигаются её телу под стать. Что она и я ― вместе ― самое правильное в этом мире. Самое настоящее. И самое неконтролируемое одновременно.

Зарычал, резко дернув ткань платья, и та почти полностью лопнула по шву.

Никки ахнула и застонала, когда я поцеловал её между лопаток. Вновь выгнулась, окутывая меня собой ещё сильнее, пробуждая мои самые низменные инстинкты.

Мне хотелось любить её медленно. Хотелось доводить до исступления, мучить, намеренно оттягивая момент. Но зверь во мне был ненасытен. И, не спрашивая, брал своё.

Избавившись от платья, одной рукой дернул резинку, а другой ― стал расправляться с ремнём. Не подготовив, грубо развел ей ноги, а затем вошел сзади, вынудив чертовку вскрикнуть. Толчок. Второй. Ещё один. Двигался яростно и жестко, нещадно проникая глубже, заставляя стоны переходить в крики.

Слушая упоительные мольбы, сжимал в руках округлые бедра и входил в свою девочку снова и снова, быстрее и свирепее, не желая контролировать эту животную похоть.

Толчок. Ещё один. И ещё.

Сильнее. Чаще. Жестче.

Никки закричала. Затем снова.

Зарычал и вошел глубже. До боли в пальцах стиснул её кожу.

Отчаянно вгрызаясь ногтями в бетон, она кричала, едва сдерживая бешеные всхлипы и умоляя меня не замедляться.

Ей было хорошо.

Я владел ею, владел ситуацией, и ей это нравилось.

Мы слушали пошлые хлопки, вдыхая запах бешеного секса и упиваясь каждый своей расплатой. Не думая больше ни о чем другом. Сосредоточившись лишь друг на друге.

Стиснул зубы и сделал последний толчок. Резко вышел, ощутив, как тело дрогнуло и натянутые мышцы мгновенно расслабились.

Секунда. Вторая. Третья.

Отдышался, а затем, хлопнув Никки по попке, смеющуюся потащил её в ванную.

— Что тебя так развеселило?

— Это было так фантастически, что я подумала, что могла бы сбегать от тебя пару раз в месяц.

Усмехнулся, ласково толкнув её под струю.

— Сбежишь ещё раз, и всё кончится намного хуже.

— Ммм… это не очень помогает, ― промурлыкала чертовка мне в губы.

Ощутил, как тело отреагировало на её близость и дыхание. И что внутри меня снова завелся долбанный мотор.

— Я серьезно. Сбежишь ещё раз, и я привяжу тебя к кровати.

— Звучит сексуально.

Никки мечтательно улыбнулась, и я осознал, что своими двусмысленными «угрозами» лишь сильнее возбуждаю в ней желание попробовать.

Усмехнулся, упираясь ладонью в стену.

— Дразнишься?

— Возможно.

— Ты ведь знаешь, к чему это приведет?

Сверкнула глазами и прикусила губу, давая мне понять ― знает. Знает и жаждет. Поэтому провоцирует.

— Как насчет второго раунда?

Усмехнулся, на мгновение отведя взгляд.

Затем резко развернул Никки спиной и прижал её к плитке.

— Держись крепче, Монро, ― прошептал ей в ухо. ― Ведь это будет твой самый долгий раунд.