Это утверждение Декарта нельзя воспринимать дословно. Оно означает следующее – Я человек, я мыслю, и понимаю, что это делаю я и никто другой, именно я создаю свои мысли.

Что же значит? Кто же фамильяры? Животные с интеллектом человека? Интересно.

– Мур, – котик просто нуждается в любви и внимании, подумала я. – Иди ко мне.

Кот подошел, забрался на колени. Я гладила его спинку, чесала за ушками. Много думала.

Заснула под тарахтящее мурлыканье.

Во сне мне снился Велиар, кричащий «ты не выполняешь условия контракта», Мур в очках, читающий огромную книгу, тот горе-воин, который поднимал бокал и говорил «скоро встретимся, ведьма».

– Вставай, я нашел! – орали мне в ухо.

– Что? Кого нашел? Где? – сложно быстро сориентироваться, когда тебя так грубо вырвали из сна.

– Я нашел, где взять тебе тепло! Пойдем! Пойдем! – Мур тянул меня за рукав.

Быстро подхватив рюкзак, пошла за котом. Минут через пять быстрой ходьбы, мы вышли на небольшую полянку.

Посередине полянки лежал волк, одна задняя лапа была привязана к стволу дерева.

– Вот! Иди же! Забери у него тепло! – возбужденно орал Мур.

Я подошла к волку. Большой, серый, красивый.

Бедный зверь тяжело дышал и даже не открыл глаз. Странно. Посмотрела внимательно – веревка толстая, но на мой взгляд, волк мог бы ее легко перегрызть. В чем же дело?

– Что ты стоишь? – Мур негодовал, – забери тепло! Вот смотри!

Котик прыгнул мне на руки и прижался к груди. В голове появились картинки. Так вот оно что!

Ночь. Ярко светит луна. Старуха в объемном черном балахоне склонилась над волком. Водит руками, что-то бормочет над ним. Зверь захрипел, задергались лапы. От животного стал исходить свет и втягиваться в ладони женщины.

– Nox5! – я вздрогнула от громкого хриплого голоса. – Suscipe donum6!

Старуха раскинула руки в стороны, над раскрытыми ладонями клубился черный дым.

– Поняла?! – кот спрыгнул на землю, а я так и стояла, потрясенная. Что я сейчас видела?

Присела на корточки возле зверя, погладила бок.

Потрогала веревку. И только тут заметила, что от веревки исходит черное свечение. Там, где веревка касалась лапы животного, расползалось черное пятно.

Галлюцинация, решила я. На почве нервного переутомления. После того, что со мной произошло, удивительно, что мне еще голоса не слышатся. Покосилась на кота. А может? А если мой мозг выдумал, что кот говорит? Нет, тогда и Зика что ли выдумал? И инквизитора, и избушку?

– Меньше слов, больше дела, да, волк? – принялась развязывать веревку. Откинула ее подальше. Прижалась ухом к груди бедного зверя. Сердце билось. Я облегченно вздохнула.

– Ну? – под руку пробрался Мур. – Что ты возишься?

– Мур, помнишь ты говорил, что чувствовал от меня тепло, – пришла мне в голову идея.

– Помню, ну и что? – недоумевал пушистый кот, – ты еще картинки мне разные показывала.

– А вот что! – я решилась.

Села на траву, положила голову волка на колени и зажмурилась.

«Утром снежным белые волки…» пришла на ум строчка из любимой песни. Нет, не то. Хотя, настроение поймала.

Я представляла стаю волков. Впереди сильный вожак, грудью расчищающий сугробы перед ним. Чтобы дать пройти стае. Чтобы выжить.

Волк – могучий и опасный хищник. Неутомимый, осторожный, дерзкий.

Почувствовала шевеление.

Открыла глаза. Тот самый могучий и дерзкий сидел напротив меня. Умные внимательные глаза будто проникали мне в душу.

Волк подошел ко мне, ткнул мокрым носом в руку.

В голове снова возникла картинка. Белая волчица лежит клубочком, а возле нее три маленьких серых комочка. Вот один из комочков пошевелился, потянулся, вскочил на лапки, разбудил двух других. Началась потасовка.

Картинка исчезла. Передо мной снова внимательный взгляд волка.

– Так у тебя детишки, большой и страшный зверь, – волк наклонил голову набок, слушая очень внимательно. – Беги к ним скорей.

Волк будто понял меня, встряхнулся, убежал.

Почувствовала тяжелый взгляд. Оглянулась. Представляете немой укор в исполнении кота?

Молча пошли дальше.

Через час началась одышка. В горле пересохло. Ладони вспотели. Я присела возле огромного дуба.

Кот, видимо решив сменить гнев на милость, подошел ко мне.

– Что-то мне нехорошо, котик, – пожаловалась Муру.

– Конечно, ты же тому волку столько тепла отдала! – ворчливо отозвался кот.

В груди разлился комок горечи. Тяжело дышать. Провела по лицу. Мокро. Плачу я что-ли?

– Говорил же тебе, надо забрать! А ты что сделала? – ворчал кот, устраиваясь на моих коленях. От Мура разливалось приятное тепло. Я прикрыла глаза.

Проснулась. Утренняя роса. Птички поют.

Это я что весь вчерашний день и ночь проспала? Кот беззастенчиво дрых на мне, раскинув лапы.

– Мур, – тормошила я кота, – проснись.

Кот продолжал спать.

– Да что ж такое, – взяла его на руки, он не отреагировал. – Ты же тяжелый. Я тоже хочу на ручках кататься.

Мы пошли.

Там, где садится солнце, в двух днях пути, в одном, поправила я себя, находится город Колтон.

Идти с котом на руках было неудобно и тяжело. Развязала узел на рубашке, засунула Мура под нее, перевязала веревкой.

Мой кенгурёнок безмятежно спал.

Стало легче.

Мысли текли, сменяясь одна другой. Что там Велиар говорил? В этом мире есть магия, которая делится на светлую и темную. «Всех обвиненных в темной магии сжигают на костре». Темной, как я поняла, обладают ведьмы. А светлой? Неизвестно.

Дальше. В этом мире есть чума. И вряд ли они уже изобрели стрептомицин. У нас догадались только в середине двадцатого века. Хотя, может у них все по-другому, и болезни они лечат магией. Велиар сказал «свирепствует чума». Я вздрогнула.

«Идут войны». Вот это хуже чумы. Война это страшно.

В войне герои на поле боя, где враги, не щадя живота своего сражают врагов. В то время как в тылу, в городах и селах, где не ведутся боевые действия, люди трудятся в три смены, напевая патриотичные песни, изготовляя патроны для своих героев.

Как бы не так. В войне нет романтики. И в школе учителя быстро развенчивают сей ореол.

Во всяком случае в нашей гимназии. Во всяком случае наша учительница истории Татьяна Петровна, поправляя очки на переносице, тыкала указкой на картинку, и говорила нам, семиклассникам.

– Это война.

На картинке изображение толстой женщины за прилавком. Торговала она мясом. Разных размеров куски лежали, были развешены на стеночках.

– Как вы думаете, дети, чье это мясо?

Шок.

Без комментариев.

В университете седовласый импозантный Иван Сергеевич указкой не тыкал. Он показывал слайды.

– Представьте, что вы смотрите новости, – вещал он нам, второкурсникам, – Вот вам говорят – убит пожилой мужчина. Какие эмоции вызвало у вас это сообщение? Далее. Убита пожилая женщина.

Были перечислены: мужчина, женщина, беременная девушка, ребенок.

– Чувствуете, как по мере перечисления меняются ваши чувства? Кого жальче?

На войне жалости нет, узнали мы. Вспомнили даже пирамиду Маслоу. Что важнее всего для человека? Правильно, безопасность. В те моменты, когда твоя жизнь висит на волоске, ты не задумываешься ни о самореализации, ни о комфорте, ни о пропитании. Надо выжить.

Люди – это просто высокоразвитые животные. Что делает общество во время войны, когда речь идет об истреблении?

Сначала за борт жизни идут старики. Они бесполезны, думает многоголовое животное, именуемое обществом. Хотя, кто знает. Может и не думает, но так есть.

Затем туда же идут дети. Почему они? Да потому что люди, достигшие половой зрелости и до достижения седых волос, могут воспроизводиться. Потому что они потом еще нарожают. И потому что они в силах дать отпор врагу. Не допустить геноцид.